Кассиан смотрел на меня сверху вниз, держа руки за спиной. Как Северин или другой старейшина — и я думала, он на пути к тому, чтобы стать одним из них.

Мою кожу закололо от негодования: я ненавидела, когда он напоминал мне о них — о своем отце. Это как проглотить горькую пилюлю после того, как он почти убедил меня, что он другой. Я хотела поверить ему. Слова, которые он сказал мне в Чапаралле, когда пытался заставить вернуться домой вместе с ним, эхом отдавались в голове.

В тебе есть нечто такое... ты единственное, что реально для меня там, единственное хоть сколько-нибудь интересное.

Ложь, чтобы заставить меня доверять ему. Или он передумал. В любом случае, я больше его не интересовала. Не так, как Тамра.

Наконец, не дождавшись ответа, он проговорил:

— Тебе нужно это прекратить.

— Что прекратить?

Он опустил голову и посмотрел исподлобья.

— Прекратить чертовски усложнять себе жизнь. Тосковать по кому-то...

— Я не хочу этого слышать. — Я покачала головой. — Не то, чтобы тебя это по-настоящему заботило, но я отпустила это.

Так легче сказать. Хотя мы оба знали, что я имела в виду Уилла.

— Тогда почему я до сих пор вижу его в твоих глазах?

У меня вырвалось болезненное шипение. Я набросилась с кулаками на его сильную мускулистую грудь, вымещая на нем каждое разочарование и боль.

Он не двигался. Я ударила снова. По-прежнему ничего. Он принимал это. Смотрел на меня из непроглядной черноты глаз. Со сдавленным криком я била его снова и снова. Удары приходились везде, куда я могла дотянуться. Перед глазами всё расплылось, и я поняла, что плачу.

Это только взбесило меня сильнее. Сломаться перед Кассианом, потерять контроль, поддаться слабости, когда он это видел...

— Джасинда, — позвал он, потом еще раз громче, потому что я не останавливалась, не могла остановить яростный шквал кулаков на его твердом корпусе. — Достаточно!

Он остановил меня. Полагаю, он всегда мог, но теперь он на самом деле сделал это. Притянул меня ближе к себе — не столько объятие, сколько захват — обе руки обвились вокруг меня.

Это сбивало с толку: наши тела были так близко, плотно прижаты друг к другу. Дыхание вырывалось в быстром, совпадающем ритме.

Я отвела голову назад и посмотрела ему в лицо. Увидела его таким, каким никогда до этого не видела.

Он больше не смотрел на меня. Такое ощущение, что он смотрел глубоко внутрь, изучая взглядом. Принимая меня такой, какая я есть. Чувство близости, которое я не испытывала ни к кому с тех пор, как вернулась, пронеслось сквозь меня. И это обещало стать концом моего немого одиночества. Если я дала бы этому случиться. Позволила бы случиться всему.

Я снова запаниковала. Потому что это был Кассиан.

Горло сжалось от рыданий, и они всхлипами сорвались с губ. Я надолго и с печалью закрыла глаза и опять взяла себя в руки. Вывернувшись из его теплых объятий, быстро отошла.

Он схватил меня за руку, когда я проходила, и развернул кругом, словно мы выполняли танцевальное па.

Я посмотрела на мою руку в его.

— Отпусти меня.

Он помолчал с минуту, грудь поднималась и опускалась от быстрого дыхания.

— В чём собственно дело? Почему ты убегаешь от меня?

Поначалу я ничего не говорила, раздавался только звук моего неровного дыхания. Затем я выпалила:

— Ты мне лгал!

Он рассек туманный воздух одной из своих больших сокрушительных рук.

— Когда это я тебе лгал?

Я продолжала, словно не слыша его. И я не слышала. Не взаправду. Это все-таки добило меня — как быстро он бросил меня, когда Тамра проявилась.

— Я не была особенной для тебя. Ты видел только огнедышащую. Как и все остальные. Никогда не видел меня.

Теперь это была Тамра. Вот только не она сама. Единственное, что имело значение для него, как и для всех остальных — что она бесценный шэйдер стаи.

Теперь я знала. Теперь я видела его таким, каков он есть.

— Я всегда был с тобой откровенен.

Его ноздри раздувались, гребни вырастали на переносице, поднимаясь и опускаясь в зависимости от его настроения. Мне следовало отвести взгляд, но я никогда не была той, кто ведет себя как положено.

— В точку, — выплюнула я.

Сейчас он задрожал, глаза стали больше фиолетовые, чем чёрные.

— Ты хочешь услышать правду, Джасинда? Как насчет этого? Я не могу выносить одного твоего вида. Только не тогда, когда ты здесь хандришь, как личность, нуждающаяся в присмотре, чтобы не совершила суицид... и всё ради парня, который уже вероятно позабыл о тебе и отправился на новую охоту!

Мои пальцы сжались в кулаки и впились в ладони. Прямо сейчас хотелось так много высказать — в основном, что Уилл не забыл меня. Но я не должна была это оспаривать. Я должна была надеяться, что это правда. Я поклялась отпустить Уилла, но отчаянная нужда в нём по-прежнему скручивала меня — словно гадюка извивалась внутри, выбрасывая яд.

У меня не было Уилла. У меня ничего не было. Ничего, кроме неистовой потребности схватиться за что-нибудь, за что угодно, чтобы удержаться на плаву в пустыне моего существования.

Вместо этого я спросила:

— И моя смерть всего лишь освободит тебя, не так ли?

Он поглядел на меня жестко и недоверчиво.

— Ты думаешь, я хочу твоей смерти?

Его глаза широко раскрыты и изучающи. Они заставляли меня сомневаться в себе, думать о том, что возможно он и вправду обо мне беспокоится. Я начала дрожать, когда эта путаница мыслей и чувств вихрем пронеслась сквозь меня.

— Чего ты хочешь от меня, Джасинда?

Я посмотрела на его руку, всё еще лежавшую на моей. Моя кожа купалась в тепле, особенно там, где он касался меня.

— Отпусти меня.

Он стоял так близко, возвышаясь надо мной, заставляя чувствовать себя маленькой, хоть я ею не являлась.

— Мне надо идти, — сказала я громче. И я уйду. Должна уйти. Сейчас.

В ответ его кожа начала рябить, темная шкура драко проглядывала из-под человеческой кожи, напоминая мне о том, кем он был. Кто была я. И я не могла не вспоминать, как все думали, что мы идеальная пара. Теперь они думали это про него и Тамру.

Он обнажил зубы, поразительно белые на фоне его оливковой кожи.

— Почему? Так ты можешь быть одна? Ты это выбираешь? Потрошить рыбу днем и потом плакать всю ночь в подушку? Ты этого хочешь? Тебе не приходило в голову, что это не я отстранился от тебя, а ты оттолкнула меня? Ты всего лишь эгоистичная напуганная малышка, которая предпочитает зализывать раны, а не жить!

Его слова глубоко проникали, вонзаясь прямо в сердце. Слишком близко было к правде. Ты всего лишь эгоистичная напуганная малышка...

Зрение обострилось, стало четче, и я знала, что глядела на него вертикальными зрачками. Дым разъедал горло, вырываясь изо рта и ноздрей.

Я отшатнулась назад. В этот раз он не двигался. Позволил мне уйти.

Повернувшись, я бежала сквозь влажный воздух до тех пор, пока легкие не стали гореть и мне не показалось, что они сейчас лопнут в тесной груди. Я наслаждалась этим — удовольствием, которое граничило с болью, желанным отвлечением. Даже сейчас, когда я замедлила темп, я обещала продолжать двигаться, продолжать идти до тех пор, пока не восстановлю самообладание. До тех пор, пока не перестала бы чувствовать руки Кассиана. До тех пор, пока не перестала бы слышать его слова. Эгоистичная напуганная малышка. Эгоистичная напуганная малышка.

Будь он проклят за то, что влез ко мне в голову. За то, что, возможно, был прав.

Красно-золотые лучи уходившего заката пробивались сквозь туман. Огненный свет вспыхивал на моей коже золотыми отблесками тут и там, напоминая мне о том, как я выглядела, полностью обратившись — о том, кем я являлась. Кем я всегда буду. Пустыня не смогла этого убить. Ничто не сможет.

Теперь я чувствовала это с уверенностью. Мой драко никогда не исчезнет. Возможно, это единственное, что я знала.

Я пережила мамину попытку убить моего драко. Я выжила в пустыне, окруженная охотниками с горящими глазами, страх был так силен, что я почти могла чувствовать его вкус. После всего этого, я уверена, что мой драко останется здесь. Мне больше не приходилось беспокоиться о потере этой части себя. Я должна была быть счастлива. Освобождена. Вот только я этого не чувствовала.