Обстановка в фойе и в самом деле напоминала убранство старинного трактира, то есть была точно такой, как ее изображают в фильмах или постановках, где действуют купцы в поддевках и купчихи, выпивающие по ведерному самовару чая за один присест. Имелось даже облезлое чучело медведя. Он держал на вытянутых передних лапах мельхиоровый поднос, где, впрочем, не лежало ни одной, даже самой завалящей визитной карточки.

Ольга направилась к стилизованному гардеробу. Там царила обширная дама в кокошнике с фальшивой косой из крашеного конского волоса. Принимая у девушки пальто, гардеробщица внимательно ее оглядела, а когда Ольга прошла в зал, блеснув голыми декольтированными лопатками, не преминула прошипеть ей вдогонку: «Скоро голые начнут ходить — ни стыда у людей, ни совести».

Похоже, меня опять приняли за жрицу любви, подумала Ольга и, облюбовав себе симпатичный столик рядом с раскидистой пальмой, дерзко отодвинула стул и уселась, положив рядом с собой на скатерть в петухах сумочку. По счастью, оставив в номере документы, она не забыла прихватить сигареты, и ей было чем себя занять ближайшие несколько минут.

Хотя в стране — по заявлениям политиков — давно уже правил бал капитализм, первое время на Ольгу никто не обращал внимания. Мимо сновали половые в алых косоворотках с подносами в руках и полотенцами через плечо, но к ней никто не подходил — даже для того, чтобы предложить меню. Ольга высыпала на скатерть из коробка спички и принялась строить из них геометрические фигуры — треугольники, квадраты, восьмиугольники — так ей легче думалось. Четырехугольник в ее воображении мигом превратился в вагонное окно, в котором она видела Пашу, — при условии, конечно, что это на самом деле был он.

Надо для начала ответить на вопрос: сел ли Паша в поезд здесь, в Первозванске, или ехал в Москву еще откуда-то, из того же Махнополя, к примеру, или Петлюровска? С другой стороны, какая ей теперь разница, откуда он ехал? Перед собой, однако, лукавить не следовало — разница была. Ведь она могла его встретить здесь, в Первозванске, схватить за грудки, расплакаться и потребовать объяснений, куда он все-таки от нее делся.

— Что кушать будем? — официант вывел Ольгу из задумчивого состояния.

— Как что? — удивилась Ольга, поднимая глаза на юношу в кумачовой рубахе и поддевке. — Блюда старинной русской кухни. Стерлядку паровую кольчиком, огневые щи, пирожки с вязигой, расстегаев, шустовского коньячку, паюсной икры, разумеется, и мелко рубленных рыжиков на закусочку.

Длительное молчание официанта подтвердило худшие опасения клиентки: косоворотки половых никак не соответствовали духу заведения. Оно, незаконно присвоив славное имя «Первозванского трактира», продолжало быть кафе «Лира», каковым являлось еще лет пять или шесть назад.

— Что же мы молчим? — продолжала буравить взглядом Ольга угреватого парня с тореадорским пучком на затылке. — Где же все эти яства, о которых так настойчиво информирует голодного клиента ваша вывеска? Я специально приехала в ваш город, чтобы отведать блюда русской кухни, а вы — вместо того чтобы заливаться соловьем, расписывая их достоинства, — молчите, как мумия.

— А ничего этого нету, — последовал хладнокровный ответ официанта. Он равнодушно покачивался на каблуках у ее столика, чтобы представить наконец посетительнице свою привычную программу.

— Что же вы в таком случае мне предложите? Салат «Оливье»? Мясное или рыбное ассорти? Лангет?

Парень с тоской смотрел куда-то в глубину зала, где за сдвинутыми в ряд столами гуляли люди с раскрасневшимися лицами. Они не предъявляли высоких требований к трактирной кухне и исправно платили хорошие чаевые.

— Ну почему, — выдавил наконец из себя страж местных общепитовских устоев, — есть еще салат из свежих помидоров, пельмени со сметаной или с маслом, кетовая икра, люля-кебаб... Много чего есть, — задумчиво завершил он фразу и снова умолк — теперь, как показалось Ольге, уже окончательно.

Интересно, подумала Ольга, что произойдет, если я предъявлю визитную карточку Меняйленко, только не этому олуху, нет, а его начальнику или метрдотелю, если у них, конечно, умеют выговаривать это слово.

— Позовите администратора, — строго поджав губы, сказала она и уперлась в лицо парня колючим взглядом. — И побыстрее.

Парень испарился, а вместо него перед Ольгой предстал господин, одетый в безупречный белый смокинг. Неслышно ступая по ковру, он приблизился к столику Ольги и остановился от него в двух шагах. Его холеное лицо мало напоминало разбитную физиономию полового, а взгляд холодных серых глаз дотошно, но и без излишней фамильярности принялся исследовать посетительницу.

— Чем могу? — произнес он в диапазоне от «уходите отсюда, девушка, а то я милицию вызову» — до «чего изволите, светлая госпожа?». Ольга, разумеется, предпочла бы второй вариант, но убедиться в весомости визитной карточки Меняйленко возможности ей пока не представлялось.

— Я приехала в ваш город в гости, — начала она, — проголодалась и зашла в ваш ресторан, чтобы выяснить, так ли хороша здешняя кухня, как рассказывают о ней в Москве. Ваш человек, однако, не смог мне предложить ничего, кроме стандартного набора из лангетов и салатов, какой есть в любой забегаловке.

— Напрасно вы так отзываетесь о нашем ресторане, — ровным голосом сказал человек в смокинге. — Тот, кто голоден по-настоящему, — он выделил ударением слово «по-настоящему», — всегда может у нас с аппетитом пообедать. Но если уж вы такая лакомка, — тут белогрудый позволил себе снисходительно улыбнуться, — обратитесь к человеку, который пригласил вас в гости. Уверен, что с его помощью вы найдете то, что вам нужно.

— Стало быть, если он имеет в вашем городе вес, я смогу вкусно покушать, а если он простой человек, то мне придется ограничиться салатом «оливье»? И это при том условии, что у меня есть деньги?

— Стало быть.

— Так вот, я найду место, где меня обслужат, как положено! — воскликнула в сердцах Ольга, раздраженная снисходительной улыбочкой метра. В этой улыбочке откровенно проглядывала издевка. — Жаль, что приятель мой сейчас на открытии вернисажа в Благородном собрании...

Метр склонил голову набок.

— Вот как? И позволительно ли мне будет узнать, как его фамилия? — теперь в голосе белогрудого чувствовалась скрытая тревога. Казалось, он опасался, что хватил через край, совершил ошибку, и возможно, серьезную.

— Какая вам разница, как его зовут, — раздался вкрадчивый голос у Ольги за спиной. — Главное, что он есть. Возьмите хоть меня, например. Я приехал в Первозванск из Москвы, был на открытии вернисажа и вот теперь — как и эта молодая дама, кстати, — желаю утолить голод. И зарубите себе на носу: не посредством лангета или салата из помидоров. Между прочим, вот вам моя визитная карточка.

Ольга покосилась на своего невесть откуда взявшегося покровителя. Его голос и манера разговаривать были ей знакомы — несомненно. И стоило ей только увидеть его лицо, как она сразу вспомнила, где и при каких обстоятельствах они познакомились. Перед ней стоял Алексей Витальевич Заславский, владелец антикварного магазина «Аэлита», добрый знакомый ее любовника Паши Каменева.

Ольга покраснела так, что стало жарко щекам, и некоторое время безмолвно разглядывала антиквара, разом позабыв и о визитной карточке Меняйленко, и о своем коварном замысле поставить на место наглого метра. Ей было ясно одно — от прошлого нельзя укрыться даже в Первозванске. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно было на несколько часов вырваться из-под опеки милейшего Александра Тимофеевича и отправиться на прогулку по городу.

— Может быть, вы предложите мне сесть, Оленька? — приятно улыбаясь, обратился к ней Заславский — высокий импозантный мужчина с седеющей шевелюрой и проницательным взглядом темных глаз. — Да, перед вами не привидение, а приятель вашего возлюбленного, как я понимаю. Или я, может быть, основываюсь на устаревшей информации, и вы с ним давно уже разбежались?

Ольга неопределенно кивнула и указала Заславскому на свободный стул, но по-прежнему молчала. Она не знала, о чем говорить с антикваром. Их знакомство было шапочным, и видела она его всего только раз, когда дожидалась Пашу у памятника Пушкину, а Заславский шел вместе с ним ей навстречу и что-то взволнованно рассказывал. Когда любовники встретились и поцеловались, он вежливо откланялся. Правда, когда Паша исчез из ее жизни, она ему звонила. Заславский тогда позволил себе над ней посмеяться, поэтому Ольга затаила на него некоторую обиду. Вернее было бы сказать, что она его недолюбливала — хотя и это было бы неправильно. Просто она больше о нем не вспоминала. И вот сегодня — будто нарочно — сначала видение Паши в вагоне, а потом встреча с Заславским. Что это — совпадение? Или что-то за этим все-таки кроется? Возможно, Пашу и Заславского связывала куда более тесная дружба, чем ей прежде казалось?