Оглядевшись по сторонам, я увидел, что все прямо помешались на земле. У всех к ней зверский аппетит разыгрался. Я задал себе такую задачку: голод, помноженный на жажду, — чему это равняется? И быстро подсчитал в уме: равняется — народное бедствие.

А народное бедствие — богатство хитроумных.

Ха-ха! Дурак затевает тяжбу, и она тянется, пока он не разорится. Пасечник, не собравший вовремя мед, рискует лишиться улья. Сказать — значит сделать, таков нынче мой девиз.

И вот в одно прекрасное утро, прихватив рекомендательные письма, оставленные отцом, я отправился в дом европейца, получившего прозвище Бородатый Гатеру. Его так прозвали потому, что во времена чрезвычайного положения он таскал людей за бороды, отрывал их вместе с кожей. Гатеру командовал карательным отрядом по истреблению мау-мау, где служил и мой папаша. Тогда-то он и дал ему рекомендательное письмо, в котором говорилось о папашиной отваге и верности англичанам. "У него только кожа черная, а душой и сердцем он европеец", — так заканчивалось письмо. Я сказал Гатеру, что мне очень нужна земля. Услыхав, что я сын Гатаангуру, Гатеру не потребовал никаких письменных рекомендаций и гарантий. У него как раз было намечено к продаже сто акров недалеко от Найроби. Он обещал уступить этот участок мне — по сто шиллингов за акр. Тогда земля была дешевая, не то что теперь. Всего с меня причиталось десять тысяч. Мы условились о дне, когда я принесу ему наличные или же банковский чек на условленную сумму.

От Гатеру я пошел к приятелю, работавшему в банке, и сказал, что мне нужна ссуда в десять тысяч. Тот рассмеялся — его позабавил мой озабоченный вид. Всего десять тысяч? Я подтвердил, и опять его разобрал смех. Велел ни о чем не беспокоиться. Он только что сам вкусил плодов ухуру: получил пост начальника управления. В его обязанности входило предоставлять ссуды начинающим африканским бизнесменам и вообще содействовать укреплению стабильности африканского среднего класса. Узнав об этом, я возликовал, сердце забилось в предвкушении сладостных перспектив. "Но запомни, — предупредил он, — в этом мире ничего не делается даром. Ты мне — я тебе! — вот современный лозунг новой Кении. Я устрою тебе ссуду в пятнадцать тысяч шиллингов, из них десять тысяч твои, а пять — мои. Если тебя такие условия не устраивают, вот бог, а вот порог!"

Я чуть не задохнулся от гнева. Что?! Даст мне пятнадцать тысяч, при этом пять из них прикарманит, а мне потом расплачиваться! Ему доход, а мне сплошной убыток. Но внезапно гнев прошел, и я расхохотался. Все ясно: у нас с ним одинаковые взгляды на жизнь! Богатство создается не руками, а умом, хитростью. Система свободного предпринимательства позволяет воровать у народа плоды независимости. "Ботинок по ноге, — ответил я приятелю, — и носка не надо!"

Через неделю у меня было десять тысяч в кармане и еще пятнадцать тысяч долгу. Я помчался к своему европейскому благодетелю. Мы пересчитали деньги, он смахнул их в ящик стола и повез меня на свою ферму. О господи, бесплодная пустошь, ни одного строения! Лишь пырей да валуны…

И все же через неделю, завершив формальности, я получил купчую на сто акров камней. Все это время я не забывал про свою арифметику: голод, помноженный на жажду, равен народному бедствию, а бедствие — источник обогащения хитрого стяжателя. То, что отнимается у масс, достается немногим. По зернышку можно натаскать мешок; пусть другие околевают с голодухи — главное, что ты будешь сыт!

До моей глухомани тоже докатилась пресловутая "тяга к земле". Я поделил свои сто акров на пятьдесят делянок по два акра каждая. Потом объявил, что покупать их имеют право только местные жители. Как говорится, сын хуторянина первый проходит обряд посвящения в мужчины! В одни руки продавался только один участок. Зачем мне, Гитуту ва Гатаангуру, плодить конкурентов! За неделю все было распродано. Я загнал каждую десятину по цепе в пять тысяч, себе ни одного надела не оставил. К чему мне два акра валунов и колючек?

В кармане весело позвякивало: двести пятьдесят тысяч шиллингов! Вернув в банк ссуду и покрыв прочие накладные расходы, я получил двести двадцать тысяч чистой прибыли. Все дело заняло меньше месяца!

Слава обо мне распространилась, как пожар в саванне. Про меня говорили, что я хозяин своего слова; будто я отвоевываю землю у помещиков и раздаю ее бедным чуть ли не даром; что из любви к народу я себе лично ни одного надела не оставил. Все пели мне хвалу: сын Гатаангуру полон сыновней любви к простому народу! Видите, чего можно добиться хитростью? Никто и не вспомнил, что мой отец был в карательном отряде с Гатеру, что сам я участвовал в процессах над бойцами мау-мау, где их приговаривали к смерти.

Я хорошо усвоил урок. До того как напялить тогу хитрости, у меня за душой не было ни цента; проходив же в ней всего месяц, я сколотил капитал в несколько сот тысяч шиллингов, и меня чтили больше любого из героев, проливавших кровь за свою страну, а ведь я не пролил не только крови, по даже капельки пота.

Возникает вопрос. Земля была не моя, и деньги, которые я за нее уплатил, тоже не мои. Я не вложил в участок ни средств, ни труда — ровным счетом ничего! Откуда же взялись двести двадцать тысяч шиллингов прибыли? Из кармана простых людей, потому что на самом деле это их земля, да и деньги, полученные мною в банке, тоже в конечном счете народные! Я был только посредником, передавая капитал из рук в руки, я лишь решил задачу: сложил, умножил и полученный ответ прикарманил.

Значит, мой талант как раз и состоит в том, чтобы жонглировать цифрами, перемножать их и класть в карман готовый ответ. Я основал несколько акционерных обществ по приобретению земель в Рифт-Вэлли. Делалось это так: я отправлялся в долину и подыскивал участок площадью примерно в тысячу акров, договаривался с хозяином о цене, возвращался к себе домой, объявлял по всей округе, что продается такой-то участок и для его покупки создается акционерное общество, желающие могут стать держателями акций.

Помню одну ферму в Субукии. С нее началось мое подлинное преуспеяние. Тысяча акров, огромное стадо коров. Хозяин — бур из Южной Африки, который поклялся, что не останется в Кении, если черные придут к власти. Он торопился завершить дела и убраться восвояси, пока здесь не начались беспорядки, как в Конго. Поэтому он запросил за ферму недорого. Меня с ним свел Гатеру. Я уплатил по двести пятьдесят шиллингов за акр — всего двести пятьдесят тысяч. Как уже повелось, я поделил землю на две равные части. Первые пятьсот акров предназначались для акционерного общества. Вторые пятьсот акров я раздробил на наделы так, что на продажу предлагалось 250 делянок. Каждая акция стоила пять тысяч шиллингов. Таким образом, взносы акционеров составили один миллион двести пятьдесят тысяч шиллингов. Уплатив буру положенные ему четверть миллиона, я заработал ровно миллион, который сразу положил на свой счет в банке. Крестьяне, получив землю, радовались как дети. Они умоляли меня возглавить акционерное общество, но я отказался, посоветовав им выбрать кого-нибудь из своих, человека честного и до денег не жадного. Моя забота — добывать для тружеников землю.

Молва обо мне разлетелась по холмам, долинам, перевалила через горные кряжи. Счет в банке рос как на дрожжах. Со временем у тех самых горлопанов, которые меня прославляли, я откупил пастбища для скота и множество ферм, где выращивают кофе, чай, пшеницу.

Сейчас я вступаю в долю с итальянцами, которые намерены скупить всю землю в Меру и Эмбу, чтобы выращивать рис и сахарный тростник. Но я не оставил также доходного бизнеса по спекуляции земельными участками.