— Я уверен, если только вы в точности вспомните его слова, то найдете, что брат Фрэнсис не лгал вам. — ответил Зефиринус, — А если и было нечто, о чем он умолчал, он делал это потому, что был связан клятвой, запрещающей ему говорить. Я убежден, вас учили не только уважать правду, но и тому, что верность клятвам есть добродетель. Брат Фрэнсис очень рад был иметь на своей стороне человека, подобного сэру Эдварду, из-за уважения, какое мы питаем к силе скептического разума. Он не знал, что может найти в конце своего путешествия, но боялся, что его собственная доверчивость может препятствовать ему видеть достаточно ясно, и потому, был счастлив находиться в обществе человека, чьи верования совершенно отличны от его собственных. Иногда случается так, что два человека, смотрящие на мир по-разному, в состоянии достигнуть большего понимания, чем каждый из них поодиночке.

Для Лидиарда это звучало подозрительной ересью. Иезуиты, обучавшие его, обладали совершенно иной позицией, для них точка зрения веры была главной и неизменяемой. Таллентайр же был твердо убежден в неизменном превосходстве научного взгляда на мир.

— Будут ли клятвы о сохранения тайны препятствовать вам открыть мне, почему брату Фрэнсису требовалось попасть в эту долину? — спросил Лидиард. — И позволят ли они мне спросить вашего совета в некоторых делах, ставших результатом нашего приключения, которое еще продолжает угрожать нашей жизни? Я прибыл сюда, напутствуемый сэром Эдвардом, и он поручил мне задать определенные вопросы.

Зефиринус выразил вежливое удивление:

— Неужели сэр Эдвард послал вас, чтобы искать нашего совета? — спросил он с таким видом, как будто бы этому трудно было поверить. — Я-то считал, — он разделяет мнение, что люди, преданные суеверию, — а к такой категории он, несомненно, относит нашу общину, — что люди, преданные суеверию, живут в мире, где фантазия дает им свободу провозглашать все, что им нравится. Какая польза будет от нашего совета человеку, который сказал миру, как горько он был бы разочарован, если бы его вынудили разделять взгляды и мнения несчастных, верящих в чудеса в наш просвещенный век?

Это не могло не позабавить Лидиарда. Слова аббата, хотя и насмешливые, звучали вместе с тем по-доброму.

— Вот уж не думал, — сказал он, — что монахи читают «Ежеквартальное обозрение». Я считаю, и сэр Эдвард со мной согласен, что мы нуждаемся в вашем совете и будем рады получить его. В конце концов, ваш Орден несколько виноват в затруднении, происходящем с нами, ведь именно отец Мэллорн отыскал нас и втянул в свои планы. Неужели мы не имеем права на какое-то объяснение?

— Вероятно, — согласился аббат. — Сожалею, что брат Фрэнсис вас использовал — вдвойне сожалею, ибо все это, кажется, стоило жизни Уильяму де Лэнси, а также причинило несправедливую боль и затруднения вам. Вас укусила змея, как я слышал, и вы сильно страдали.

— Да, меня, действительно, дважды кусали змеи, но, как бы странно это ни звучало, я еще не понял, насколько сильный урон мне нанесли. — согласился Лидиард. — И это — один из тех вопросов, по которым я надеялся получить совет, скорее ради себя самого, чем ради сэра Эдварда. Мне кажется, я обладаю информацией, которую могу предложить взамен, хотя я вовсе не подразумеваю, будто вас могут заинтересовать столь грубые материи.

Аббат улыбнулся, охотно забавляясь в свою очередь, но не ответил.

— Я не нарушу никакую клятву конфиденциальности, если вы от меня ее потребуете. — заверил Лидиард, — Хотя прошу вашего позволения поделиться тем, что вы мне скажете, с сэром Эдвардом и его другом Гилбертом Фрэнклином. Я могу предложить вам полный и честный отчет обо всем, что произошло в ночь смерти Мэллорна, а взамен я попрошу, как я уже говорил, вашего мнения о тех событиях, и совета, как поступать теперь. Мы ведь до сих пор не знаем, что же с нами приключилось.

Несколько мгновений Зефиринус смотрел на него твердым взглядом, затем спросил:

— Кто сообщил вам о существовании Ордена и о том, как найти этот дом?

— Джейкоб Харкендер рассказал нам, где вас найти, — сказал Лидиард с добросовестной честностью. — Но человек, который впервые сообщил нам о вашем существовании, называл себя Полом Шепардом. Кажется, он еще известен под именем Пелорус.

— А-а, — тихонько откликнулся Зефиринус. — А вы знаете, что собой представляет Пелорус?

— Это один из лондонских вервольфов, — невозмутимо ответил Лидиард. — Но он, кажется, сторонится своих сородичей.

— Возможно, это правда, — согласился Зефиринус. — Пример нашего собственного святого покровителя учит нас тому, что среди нелюдей есть такие, которые служат Богу, чьи души по Его разумению равны нашим. История нашего Ордена убеждает нас в том, что Пелорус — не исчадие зла, хотя, безусловно, другие подобные ему создания именно таковы.

— Так согласитесь ли вы тогда дать нам несколько советов?

— Я отвечу на ваши вопросы со всей возможной полнотой, — ответил аббат.

Лидиард хорошо понимал уклончивость такого ответа, но он его принял и спросил:

— Почему брат Фрэнсис хотел пойти в ту долину, которую лет десять до того посетил Джейкоб Харкендер?

— Да по той причине, что мы верим, Харкендер — один из тех, чья цель подготовить приход Антихриста, и казалось. — Зефиринус тщательно выговаривал каждое слово, — Его миссия могла быть частью этих страшных приготовлений.

— Как же вы обнаружили, в чем состоит его миссия:? — поспешно спросил Лидиард. Он предвидел первый ответ.

— У нас есть свои провидцы, — сообщил Зефиринус. — Свои колдуны, если угодно. Голоса, которые они слышат, и их видения дышат предостережениями о скорых переменах, и это отсылает нас не только к Харкендеру, но и к Египту.

— И к Хадлстоун Мэнору? — поинтересовался Лидиард.

Не так-то легко было сбить с толку Зефиринуса. Он перевел свои светлые глаза, которые до того были устремлены в бесконечность, на лицо Лидиарда, и спросил:

— Что вам известно о Хадлстоун Мэноре?

— Нам известно о мальчике, которого поместил туда Харкендер, — невыразительным голосом сказал Лидиард. — Нам говорили, что о его особенностях узнали во время экспедиции Харкендера в Египет и его воображение связано с каким-то магическим ритуалом Харкендера. Нам известно, что его соблазнили или похитили из Хадлстоуна, вероятно, это сделали лондонские вервольфы.

— Так значит, вам известно все, что я могу вам сообщить, — заключил Зефиринус.

— Все, кроме одной детали, — поправил его Лидиард звенящим голосом. — Мы не знаем, верите ли вы, что этот ребенок — Антихрист.

Когда он произносил эти слова, то испытывал неловкость, сознавая, насколько странно они звучат, и такую же неловкость он испытывал, будучи абсолютно уверен, что этот необычный монах воспримет их полностью всерьез.

— Мы не знаем, кто он такой, — ровным голосом признался Зефиринус. — Но ваше предположение — реальная возможность. Джейкоб Харкендер в это не верит, но он не имеет понятия, чья энергия питает его мстительные желания. Да и вы, мистер Лидиард, разве вы в это верите, несмотря на ваши старательные попытки занимать нейтральную позицию? Возможно ли, что вы идете против собственной совести, пытаясь заслужить мою лояльность?

— Мой разум открыт, — настаивал Лидиард, — и за последнее время он стал еще более открытым, чем мне хотелось бы. Но честно, я не знаю, что и думать о реальности оборотней или о силах магического видения. С тех пор, как меня укусила змея, у меня начались собственные странные видения, но я не осмеливаюсь полностью верить в то, что вижу, или в то, что мне рассказали. Верю я во что-то или нет, брат Зефиринус, но я был бы рад получить ваш совет относительно того, как я мог бы поступать по отношению к Харкендеру и этому мальчику. Харкендер пришел к нам, прося помощи, чтобы избавиться от вервольфов.

На минуту Зефиринус поднялся, разглаживая складки на рясе, затем снова сел, и задумчиво дотронулся пальцем до губ.

— Не делайте ничего, — произнес он твердо. — Вы не в силах изменить то, что уже произошло. Обстоятельства таковы, что результат уже предрешен, поэтому и вам ничего не следует делать, только наблюдать, и наладить мир с Богом. Да, утешьтесь в вере, мистер Лидиард, и убедите сэра Эдварда поступить так же.