– Мистер О’Дей, как-то я думать, что компания «Республика» не будет делать мне много неприятность. Охраняйте хорошо сакводан с деньгами, мистер О’Дей, его нужно возвращать им, кому он принадлежит, когда мы закончить приплывать.
Когда мы прибыли в Нью-Йорк, я сразу позвонил шефу, чтобы он ждал нас в том директорском кабинете. Мы взяли извозчика и отправились туда. Я нес сэк, и мы вошли, и я был очень польщен, когда увидел, что шеф собрал здесь ту же самую шайку денежных мешков с розовыми лицами и в белых жилетах, которые и наблюдали сейчас наш победный марш. Я поставил сэк на стол.
– Вот деньги, – сказал я.
– А где же задержанный? – спрашивает шеф.
Я указал на мистера Уорфилда, а он тут вышел и говорит шефу: «Просить оказать честь, сэр, говорить вам два слова, чтобы объяснять».
Они вышли с шефом в соседнюю комнату, и минут десять их не было. Когда они вернулись, шеф был черным, как целая тонна угля.
– Действительно ли в момент вашей первой встречи, – говорит он мне, указывая на сэк, – этот чемодан находился во владении этого джентльмена?
– Так точно, – отвечаю я.
Шеф взял сэк, с поклоном вручил его задержанному и спрашивает у этой шайки директоров:
– Кто-нибудь из вас узнает этого джентльмена?
Они все отрицательно закачали своими розовыми лицами.
– Позвольте представлять вам, господа, – говорит шеф, – сеньора Мирафлореса, президента республики Анчурия. Сеньор великодушно согласился простить нам эту возмутительную ошибку, при условии, что мы пообещаем принять все меры для предотвращения неудобств, которые могла бы доставить ему публичная огласка этого инцидента. Это большая уступка с его стороны, что он согласился простить оскорбление, за которое вполне мог бы требовать компенсацию согласно международному праву. Я полагаю, что мы можем с благодарностью обещать ему сохранение полной конфиденциальности в данном вопросе.
Все эти розовые директора согласно закивали.
– О’Дей, – говорит он мне, – работая частным детективом, ты просто зарываешь свой талант в землю. На войне, где похищение государственных деятелей – обычное дело, тебе бы просто цены не было. Зайди в контору в одиннадцать.
Я отлично знал, что это для меня означает.
– Так это, выходит, мартышкин президент? – говорю я. – Ну, а почему же он сам мне об этом не сказал?
– Говорит, что не хотел тебя расстраивать.
Глава XVIII
Витаграфоскоп
По самой своей сути водевиль представляет собою действие, состоящее из разнородных, быстро сменяющих друг друга эпизодов. Зрители не требуют, чтобы в водевиле непременно присутствовала развязка. Довольно уже и того, что в каждом эпизоде имеется собственный маленький финал. Никого не волнует, сколько романов было у певицы, если она не щурится от яркого света рампы и умеет взять одну-две высокие ноты. После того как дрессированные собаки закончили прыгать через обручи, их дальнейшая судьба зрителей совершенно не интересует – хоть в приют для бродячих животных. Зрители не желают ничего знать об увечьях, которые, возможно, получил клоун-велосипедист, что, уезжая со сцены, разбивает головой фарфоровую вазу (реквизит). Точно так же они вовсе не считают, что купленный билет дает им право на получение подробного отчета о том, какие именно чувства испытывают друг к другу ирландец-пародист и леди-виртуоз банджо.
Поэтому, с вашего позволения, в нашем фильме не будет трогательных сцен воссоединения влюбленных, происходящих на фоне разоблачения происков завистников и разбавленных комическими эпизодами. Не будет здесь и затасканного сюжета, где дочка хозяина тайком целуется с дворецким, которым режиссеры регулярно потчуют своих зрителей.
В окончании нашей программы будет еще пара коротеньких финалов, ну а потом пожалуйте по домам. Зритель, который высидит все представление до конца, сумеет, быть может, найти ту тонкую нить, которая связывает воедино всю эту историю, хотя связь эта такая эфемерная, что, возможно, только Морж ее и поймет.
Выдержки из письма первого вице-президента страховой компании «Республика», Нью-Йорк, мистеру Фрэнку Гудвину, Коралио, республика Анчурия.
Достопочтенный мистер Гудвин,
Спешу сообщить Вам, что письмо, направленное Вами в наш адрес через поверенных Хоуланда и Фуерше из Нового Орлеана, нами получено. А также получен нами и чек на 100 тысяч долларов, что соответствует сумме, изъятой из фондов компании ее бывшим президентом, покойным Дж. Черчилль Уорфилдом… По просьбе всех служащих и директоров компании позвольте мне засвидетельствовать Вам наше глубочайшее уважение, искреннее восхищение вашим поступком и сердечную признательность за столь быстрое возвращение всей недостающей суммы всего лишь через две недели после ее исчезновения… Позвольте уверить Вас, что сделано все необходимое для того, чтобы это дело не получило ни малейшей огласки… Примите наши глубочайшие соболезнования относительно безвременной кончины мистера Уорфилда… Примите наши самые теплые поздравления по поводу Вашего бракосочетания с мисс Уорфилд… так очаровательна, женственна и благородна… ее необыкновенное обаяние… столь завидное положение в лучшем нью-йоркском обществе…
Искренне Ваш,
Луций И. Эплгейт,
Первый вице-президент
страховой компании «Республика».
ВИТАГРАФОСКОП
(Синематограф)
ПОСЛЕДНЯЯ САРДЕЛЬКА
Место действия:
Квартирка художника
Художник, молодой человек приятной наружности, сидит в унынии среди разбросанных в беспорядке эскизов, подперев голову рукой. В центре комнаты на сосновом ящике стоит примус. Художник поднимается, затягивает свой ремень еще на одно отверстие и разжигает огонь. Он достает жестяную коробку, которая до этого стояла наполовину закрытая мольбертом, и вынимает оттуда единственную сардельку, переворачивает жестянку вверх дном, чтобы показать, что там больше ничего нет, и кладет сардельку на сковородку, а сковородку ставит на примус. Пламя медленно гаснет – очевидно, закончился керосин. Видно, что художник в полном отчаянии. Внезапно в приступе гнева он хватает сардельку и яростно швыряет ее прочь. В этот самый момент дверь открывается, и в комнату входит посетитель. Сарделька больно бьет его прямо по носу. От неожиданности он вскрикивает и делает на месте несколько шагов, похожих на танцевальные па. Вновь прибывший – энергичный, отлично одетый мужчина с очень загорелым, почти красным лицом, по всей видимости, ирландец. Затем мы видим, как он долго и безудержно смеется, ударом ноги опрокидывает ящик с примусом и неистово хлопает художника (который безуспешно пытается схватить и пожать его руку) по плечам и спине. Затем он показывает небольшую пантомиму, из которой достаточно сообразительный зритель может догадаться, что этот человек заработал огромную сумму денег, продавая индейцам в Кордильерах скобяные товары и бритвы в обмен на золотой песок. Он вытаскивает из кармана пачку денег размером с небольшую буханку хлеба и машет ею у себя над головой и одновременно свободной рукой показывает, как будто что-то пьет из стакана. Художник поспешно надевает шляпу, и эти двое вместе покидают комнату.
СЛОВА НА ПЕСКЕ
Место действия:
Пляж в городе Ницца
Женщина, красивая, еще молодая, изысканно одетая, довольная жизнью, спокойная, сидит в шезлонге возле самой воды и лениво выводит на песке буквы кончиком изящного шелкового зонтика. Лицо у нее смелое и даже дерзкое, а спокойствие ее позы обманчиво – она похожа на пантеру, которая сейчас почему-то замерла неподвижно, но в следующую секунду может сделать все что угодно – броситься вперед, подкрасться, прыгнуть. Она от скуки часто пишет на песке, и всегда одно и то же слово – «Изабелла». Ярдах в двух от нее сидит мужчина. Видно, что эти двое по-прежнему вместе, хотя дружба их, возможно, уже и не связывает. У мужчины смуглое гладко выбритое лицо, которое почти ничего не выражает. Почти. Они мало разговаривают друг с другом. Мужчина тоже царапает что-то на песке – тростью. Он пишет слово «Анчурия». А потом поднимает глаза и устремляет свой взгляд туда, где Средиземное море встречается с небом, и во взгляде его – смертельная тоска.