После появления первого ребенка мужского пола, способного продолжить род, мужа делали немощным, а жену ― стерилизовали. Против церкви Знамения, близ Невского проспекта, фасадом туда, где теперь Московский вокзал, стоял большой деревянный дом с глухо закрытыми ставнями. Здесь и совершались все таинства. В этот дом шли поклоняться Христу, который, по их мнению, был первенцем императора Петра, и в котором они узрели своего бога.

Уверовав в народную легенду, что, после первого ребенка, Петр III сам лишился мужественности в результате несчастного случая, они отказывают в праве престолонаследия Павлу I, кого рассматривают как незаконнорожденного и узурпатора. Что же касается Петра III, то для них не существует его убийства в Ропше. Он только исчез, но не умер; он вернется на землю, и наступит день славного царствования. Как видите, что-то от Мессии евреев.

В дни собраний, а мы сказали, что собрания проходили в большом доме с закрытыми ставнями, их Христос, как бы сын Петра III, и бог под Петра III восседали на троне подле своей матери ― девы Марии. Члены секты входили и падали ниц перед Христом.

Следом за этим со своего места поднималась и держала речь богородица, советуя им быть чистыми и верными культу. Далее начиналось пиршество, стол которого состоял исключительно из фруктов, овощей и молочного. Мясо, рыба, любая убоина, наконец, для них настрого запрещены. Иногда, однако, и в определенных лечебных случаях, они могли есть рыбу, но сырую, чтобы не воспламенять кровь.

После пиршества начинались strady ― страды  (производное от глагола stradat ― страдать, что значит souffrir le martyre ― испытывать мученичество). Слово страды ― старинное, забытое, которое помнят только ученые.

Страды были медленным и спокойным вначале танцем, похожим на танец вертящихся или, скорее, кружащихся дервишей; мало-помалу он становился неистовой, исступленной, все ускоряющейся пляской, несущейся вокруг трона Христа и его матери. Танец всегда заканчивался прострацией плясуна, который, исполнив все его стадии, испытывал чувство удовольствия, смешанное с безотчетным ужасом, ― все во славу божью, безграничную. Отсюда слово страды. В разгар плясок делались операции.

Павел I узнал об этой секте и пожелал увидеть Христа. Призвал к себе мужика, игравшего роль Иисуса. Он увидел фанатика, который верил сам в свое божественное происхождение и возглашал свое право не только на небесную корону, но и на корону всея Руси. Павел сослал Христа и Марию в Сибирь, а святого Иоанна Крестителя ― в Олонецкую губернию. Поскольку Христос и Мария, поглощенные столь ужасающими просторами, которые так редко отдают назад однажды взятое, не объявились больше никогда, скопцы сочли их вознесшимися на небо и ждут их возвращения. Что касается святого Иоанна Крестителя, его адепты радовались, что не теряли его из виду: Олонецкая губерния соседствует с Санкт-Петербургской. Он умер и был погребен в Олонецкой губернии, где сохранилась его могила. Сектанты совершают паломничество к этой могиле и, отправляясь в обратный путь, уносят камешки или землицу, взятые возле нее, измельчают это до состояния пудры и, когда больны, принимают с водой. Никак не заметно, чтобы от этого они умирали чаще правоверных, которых пользуют местные врачи. Могила стала святым местом, и по ночам там делают операции.

Эта секта, преследуемая правосудием, очень богата. А правосудие в России подобно Аталанте[66]: останавливается, когда ему бросают золотые яблоки. Почти все les menialy ― менялы являются скопцами. Менялами называют les changeurs от слова менять, означающего changer (фр.). Эти менялы скупают все золото и серебро царства; отсюда и дефицит металла двух этих видов. Так как вера запрещает им любые излишества стола, а физическое состояние исключает любовь, они живут без особых расходов и, будучи избавленными от страсти в любой степени ее проявления, почти всегда скапливают колоссальные богатства. Ими владеет не только любовь к барышу, но и желание быть при деньгах в день, когда приидет славное царствование, то есть в день, когда святое семейство спустится на землю. Скопец ― мужской род от слова scopsi ― испытывает ужас перед иностранцем, но больший ужас, быть может, ему внушают правоверные соотечественники. Все, чего коснулся иностранец, считается poganai ― поганым, то есть оскверненным.

Мы сказали, что раскольники разделились на множество ветвей, мы должны были бы назвать самые крайние из них.

В числе сект, которые ― полная противоположность скопцам, есть секта Татаринова. Этот Татаринов был статским советником в чине бригадного генерала и руководителем секты.

Одна пророчица собрала сторонников у себя и назвалась матерью Христа. После ряда посвящений в таинство принесли две клятвы: никогда ничего не открывать другим и всегда оставаться холостяками. Женщины, со своей стороны, решили никогда не выходить замуж или, если они насильно выданы замуж родителями, не порывать с сектой. По окончании официальной части, связанной с приемом новых членов, гасили свет и дружились наугад.

А вот как все открылось.

Молодой человек, по имени Апрелев, брат которого был старшим помощником морского министра, женился, несмотря на клятву, данную ассоциации. Павлов, другой посвященный фанатик, мать которого дважды пешком ходила в Иерусалим на положении нищей странницы, хотя была женой полковника, вечером спрятался в спальне новобрачных за дверной портьерой и ударил Апрелева кинжалом со словами:

― Это я!..

Апрелев свалился замертво. Павлов даже не пытался бежать. Арестованный, заключенный в крепость, он по-старинному был допрошен с применением пыток и осужден на смерть. Старик, который находился при крепости 55 лет ― а это, думаю, происходило в 1812 году ― сказал одному из моих друзей, что только второй раз за последние полвека он видел применение пытки. Первый раз такому допросу подвергся Мирович, который хотел освободить молодого Ивана (Антоновича). Мы расскажем вам эту историю, когда отправимся в Шлиссельбург.

Павлову не достало сил выдержать следствие. Он все признал, отказался от общества, каковое и было рассеяно по разным монастырям. Татаринов и пророчица исчезли. В России, как в Венеции, исчезают. Император Александр II решил, что в его царствование такого не будет, и что всякий обвиняемый, кем бы он ни был, будет судим публично.

У Татаринова были две дочери, которых он силой вовлек в общество, бросив их, таким образом, в этот сладострастный коммунизм.

Не кажется ли вам, что я рассказываю один из эпизодов античной вакханалии, что немного приподнимаю завесу, за которой сокрыты тайны Доброй Богини? Взгляните-ка сюда, мы одалживаем страницу у Мишле: