Вот что писал 19 марта 1782 года сэр Джеймс Харрис, посол Англии в Санкт-Петербурге:
«Я не смог бы поручиться, что скоро не появится нового фаворита. Это будет креатура князя Потемкина, именно он его подобрал. Остается единственная трудность ― благопристойно отделаться от того, кто занимает эту штатную должность теперь, кто всегда держался и держится так мило, что не заслуживает ни малейшего упрека. Он не ревнив, не изменчив, не заносчив и даже в данный момент, когда он не может не знать о своей скорой опале, безупречен и сохраняет все то же спокойное расположение духа. Такое поведение задержит, но нисколько не помешает публичному водворению его преемника. Решение принято бесповоротно, и князь Потемкин слишком заинтересован в этой замене, чтобы допустить мысль, что она не произойдет; заинтересован, потому что, после этого, ожидает возвращения всего своего влияния, и в течение ближайших шести недель он станет всемогущим».
Вот, к слову, на каких условиях Потемкин уступал место; снова говорит сэр Джеймс Харрис:
«Прежний фаворит не получил еще формальной отставки; высшая степень его любезности создает ему неколебимую защиту. Он не дает ни малейшего повода к тому, чтобы его отослать под благовидным предлогом. Думаю, тем не менее, что его судьба решена. Для него купили дом и приготовили ему великолепные презенты, какие, по обыкновению, вручаются отставным фаворитам. Их стоимость, впрочем, всегда огромна, а так как случай прибегнуть к ним представляется довольно часто, эта статья расхода должна неизбежно сказываться на доходах империи. Со времени моего приезда, на эти цели не тратили меньше миллиона рублей в год, не считая непомерных пансионов князя Орлова и князя Потемкина».
В итоге, тот же самый сэр Джеймс Харрис, посланец коммерческой и, следовательно, первым делом считающей деньги державы, назвал траты Екатерины на эти нужды. Должно допустить, что цифры сэра Джеймса Харриса точны. Итак, цифры, что мы приводим, это его, а не наши цифры. Мы же всегда очень плохо разбирались в цифрах. Начинаем с Потемкина, потому что разговор о нем; следом за ним мы обратимся и к некоторым из его коллег.
«Потемкин, ― говорит сэр Джеймс, ― уже за два года фаворитства получил 37 тысяч крестьян в России и примерно девять миллионов драгоценностями, дворцами, золотой и серебряной столовой посудой, не считая всех возможных орденов, и был провозглашен князем Священной римской империи за три поколения назад».
Итак, сэр Джеймс Харрис писал это, как мы сказали в 1782 году. Милости, которую он считал зыбкой, напротив, предстояло постоянно крепнуть и длиться до самой смерти фаворита, последовавшей в 1791 году, то есть лишь девятью годами позже. Если же Потемкин за два года от начала своего фаворитства уже приобрел 37 тысяч крестьян и девять миллионов франков, то ко времени своей смерти, котируясь совсем низко, он расстарался заполучить кое-что, как то ― 153 тысячи крестьян и 42 миллиона.
А почему нет? Васильчиков, простой гвардейский лейтенант, по подсчету сэра Джеймса Харриса ― этого неутомимого счетовода, за 22 месяца, что продолжался его фавор, благополучно получил 400 тысяч франков серебром, 200 тысяч франков драгоценностями, меблированный дворец стоимостью 100 тысяч рублей, столового золота и серебра на 50 тысяч, семь тысяч крестьян в России, пансион в размере 20 тысяч рублей (то есть ― 80 тысяч франков), орден св. Александра и ключ камергера.
Продолжаем, поскольку начали; помимо прочего, инвентарная опись очень занятна, не так ли?
«Украинец Лавадовский за 18 месяцев пребывания в фаворитах получил шесть тысяч крестьян на Украине, две тысячи в Польше и 800 в России; более 80 тысяч рублей драгоценностями, 150 тысяч серебром и 30 тысяч столовым серебром и золотом. Кроме этого, он был награжден Голубым орденом Польши и стал камергером России.
Серб Сори за год фавора получил землю в Польше стоимостью 500 тысяч рублей, землю в Ливонии стоимостью 100 тысяч рублей; на двести тысяч ― драгоценностей; командную должность в Польше с жалованием три тысячи рублей и, будучи простым гусарским майором, получил звание генерал-майора; кроме того, он получил от Швеции большой орден Шпаги и от Польши ― орден Белого орла.
Русский Корсаков, нижний офицерский чин, за 16 месяцев пребывания в фаворитах получил в дар 150 тысяч рублей, а с отставкой ― четыре тысячи крестьян в Польше, более 100 тысяч рублей на уплату своих долгов, 100 тысяч ― на хозяйственные нужды, две тысячи ежемесячно на путешествия, дом Васильчикова, орден Польши, чин генерал-майора и звания адъютанта и камергера.
Русский Ландиков, конный гвардеец, получил алмазные пуговицы стоимостью 80 тысяч рублей и 30 тысяч рублей для уплаты долгов; он еще пребывает в царской милости.
Наконец, князь Орлов и его семья с 1762-го по 1783 год, то есть в течение 21 года, получили 45 тысяч крестьян и 17 миллионов, как драгоценностями, так и столовым золотом и серебром, дворцами и деньгами».
Сэр Джеймс Харрис не проявил любопытства в такой степени, чтобы подбить для нас итог о тратах Екатерины на любовные дела за 21 год. Но, благодаря только что сделанной нами выписке и учитывая те 12-15 лет, в которые должна была еще править Екатерина, каждый человек, умеющий складывать, сможет доставить себе это удовольствие.
Возвращаемся к Потемкину.
Мы сказали, что эта милость к нему, которую сэр Джеймс Харрис считал почти угасшей, не должна была угасать еще девять лет. В том самом 1783 году он двинул армию в Крым и аннексировал эту провинцию в пользу русской империи. В 1787 году он сам выступил против турок. В 1788 году штурмом взял Очаков; в 1789-м ― Бендеры; наконец, в 1790 году взял Kellanova ― Келланову.
В 1791 году Потемкин возвращается в Санкт-Петербург. В этот раз он действительно замещен Платоном Зубовым, которому предстоит столь активное участие в удавлении Павла I.
Нельзя сказать, что это было все; замещение ничего не значило, если бы за ним сохранилось его влияние; но он нашел императрицу в готовности заключить мир, тогда как он желал продолжать войну. Потемкин тотчас снова уезжает в Крым с намерением противиться этому миру. Но в Яссах узнает, что мир подписан; оттуда он продолжил, было, путь, надеясь еще все переиграть, но после обеда в деревенском трактире чувствует себя настолько серьезно больным, что велит остановить экипаж и расстелить свою шинель на земле, на краю рва. Четвертью часа позже он умирает на руках своей племянницы, которая стала потом графиней Браницкой.
Мы миновали два разрушенных замка и находились не более чем в 12 верстах от Шлиссельбурга, когда стали примечать на левом берегу сквозь деревья высящуюся колонну в память сражения, которое отдало шведскую крепость Петру I. Один крестьянин из Дубровки испросил милости поставить на свои деньги эту колонну в том самом месте, где находился Петр I во время битвы. В то время крепость называлась не Шлиссельбург, а Нотебург. Это победитель, велев восстановить крепость, дал ей символическое название Шлиссельбург или Ключ-город. В то время Петербург еще не стал реальностью как град Петра. Меншиков получил крепость под свое начало.
Справа и слева от реки появились густеющие огромные леса, что темным поясом охватывают Ладожское озеро. Почти все эти леса подвержены летом одному феномену, объясняемому некоторыми местью крестьян, что много упрощает загадку. Говорят, что крестьяне приносят из дому огонь и жгут их неистово и с быстротой, трактуемой смолистой породой деревьев, составляющих леса. Причина гигантских пожаров, наиболее доступная пониманию, такова: при сильных штормовых ветрах, когда буря гнет ели, они трутся одна о другую, воспламеняются от трения, как куски дерева в руках дикарей Америки, и становятся источником этих непонятных пожаров. Какой бы ни была причина, результат все-таки есть; во время путешествия в Финляндию мы видели лесной пожар только вдали, но, отправляясь из Санкт-Петербурга в Москву, ехали буквально между двумя стенами огня; пламя было так близко и дышало таким жаром, что наши механики вдвое увеличили скорость машин, чтобы мы не успели изжариться, нет, не как св. Лоран ― с одного бока, а сразу с двух сторон.