— Ваш аналог Ватикана, этот, как его, святой град, прислал послов. — Вздохнул Олаф и поискал, куда бы ему усесться самому. — С отлучением. Толком его провести то ли получилось, то ли нет, но генеральный штаб грозится кучей проблем, если вовремя не решить проблем с церковниками.
— Да, убить старых высших клериков и заставить новых убрать проклятие, заодно благословив на будущее, это классическая схема. — Спокойно кивнула дроу. — У представителей моей расы её часто используют. Особенно, когда жрицы интригуют друг против друга, проливая кровь чужими руками. Сколько у нас времени?
— Месяц, по уверением нашего ручного епископа и благодаря его же молитвам о смягчении небесной кары. — Устало вздохнул коренной землянин и подозрительно покосился на свою любовницу. — И то его дают лишь благодаря волне популярности, заработанной уничтожением Портала Хаоса. Потом с каждым днем ситуация будет нарастать, дезертировать начнут как стойкие в вере, так и атеисты, неудачи посыплются как снежный ком, ну и всякая прочая лабуда, ставящая крест на победоносной компании… Слушай… Ты не кажешься особо опечаленной.
— А с чего мне расстраиваться? — Фыркнула Инельда. — Даже если мы проиграем, то я… Просто вернусь к прежней жизни главы гильдии убийц, всеми разыскиваемой преступницы, достойной смерти за один факт своего существования. Короче, ничего не изменится. И вообще, в случае поражения, мне пожалуй не будет резону возвращаться. Конечно, останутся враги, которых хотелось бы достать. Однако если мы гарантированно окажемся навеки вне зоны досягаемости друг друга, то о мести можно будет и забыть.
— Прижилась? Неужели тебе тут нравится?
— Да вроде все как и у нас. Немного беспокойно конечно. Людишек вокруг как муравьев и все суетятся, бегают как заведенные. Но если пристально взглянуть есть с кем пообщаться. Взять хотя бы твоего старичка. Хоть сейчас на место моего зама в гильдию. Подчиненных держит как опытный некромант скелетов. — отвернув очерченный падающим светом неземной лик немного в сторону Инельда как будто бы про себя буркнула: — Такие же тупые кстати.
После чего нарисовала радостную улыбку и подхватив совсем не ожидающего подобного Олафа под руку попыталась защебетать. — Дорогой как там наши союзники. Как Аксимилиан? — Быстро-быстро захлопав ресничками с видом вселенской непричастности и безобидности дроу добавила: — А как его ушастая сучка, еще не сдохла в муках? А старый призрачный хрыч? Его еще не закопали в серебряных монетах? Да поглубже поглубже!
Кое как разогнув сжавшиеся на предплечье некие подобия стальных оков в виде тонких и изящных девичьих пальчиков Олаф подозрительным голосом спросил, уже зная о том что пожалеет о своем любопытстве. — Тут без меня ничего не случилось? Как Лю? Надеюсь ты не скучала в гостинице все это время?
— Да все хорошо! — Буквально подхватив торговца Инельда потащила его в сторону виднеющихся впереди ворот склада: — Все было очень скучно, пойдем лучше отсюда. Мне столько у тебя хочется спросить. О стольком поговорить…
— В частности о том, как я отдохнула. — Раздался её мысленный и абсолютно серьезный голос в голове. — И, кстати, я делаю вид, что слегка виновата. Учти это и соответствуй, ругайся, когда узнаешь правду. Можешь даже руки чуть-чуть распустить без боязни обнаружить ржавый нож в своих кишках. Отвечай мне тоже мысленно, если держится за руку. Только так столь слабый менталист как я может поддерживать беседу.
— Чего ты успела натворить, пока меня не было?! — Натурально застонал в своем сознании Олаф. — И зачем?!
— Покуролесила слегка, с некоторым количеством жертв, разрушений, магии и трюков, выдаваемых за таковую. — Совершенно спокойно ответила Инельда.
Несколькими днями ранее бар Кван Ан Нгон. Вечер.
— Иисус Христос и его дражайшая матушка! — опустив на исцарапанное дерево стойки опустевший бокал в котором сиротливо звякнули две наполовину истаявшие льдинки, неприметный человечек в видавшей виды гавайке и потертых шортах чуть ниже колен с намеком посмотрел на бармена.
— Сэмми, может хватит? — хриплый баритон сделавший бы честь любому голливудскому актеру мужского пола (конечно за исключением совсем уж альтернативно окрашенных) никак не вязался с высохшей как жердь двухметровой фигурой старого Бао несущего в своих венах непередаваемый коктейль из белой, черной и эдак на четверть с чем-то желтой наследственности. — Снаружи сегодня ад и пламя, да еще и ни ветерка. А у меня сам знаешь не гостиница — если вырубишься, выкину за дверь.
Легкая угроза в голосе органично сочеталась с меланхоличным протиранием и так уже кристально чистой пивной кружки.
— Бао — Бао! — умиротворяющее подняв руки и засверкав профессиональной улыбкой уличного пройдохи, способного за деньги не только продать родную мать, но и помочь в организации подпольной лаборатории где оную старушку с легкостью разделают на органы, посетитель зачастил, немного коверкая английские слова пробивающимся кансайским акцентом. — С чего ты такой злой? К тебе в кои-то веки заявился драгоценный клиент. А ты так себя ведешь.
— С какие это времен ты стал драгоценным клиентом Сэмми? — не глядя подцепив откуда то из за спины початую бутылку бармен с загадочным видом взвеси ее в руке как будто бы намереваясь то ли кинуть, то ли действительно налить еще пару тройку капель изможденному из за жары клиенту.
— С тех самых Бао! С тех самых! — жестом прожженного ковбоя из малобюджетных спагетти-вестернов, внештатный агент Токийской товарной биржи и еще пары тройки десятков организаций со скучными ничего не значащими именами, поправил сползшую на глаза видавшую виды соломенную шляпу и многозначительно подмигнул.
— По моему ты уже выпил на свою десятку и сейчас…
Просчитав намеренья бармена и его дальнейшие поступки посетитель, к слову единственный за сегодняшнее утро, чуть отодвинулся от стойки и с подозрением, густо политым ехидством напополам с опаской спросил:
— Неужели ты посмеешь ударить и выкинуть на эту чертову жару своего единственного друга, который между прочим на ногах еще с прошлого дня? Неужели твое черствое сердце не в состоянии налить страждущему еще хоть пару пальцев виски, не беря в голову какие то меркантильные бумажки? Тем более что только я — опасно покачиваясь на барном стуле Сэмми ткнул себе пальцем куда-то в заросли волос торчащие сквозь расстегнутый минимум на три а то и на четыре пуговицы ворот. — смогу рассказать почему сейчас так тихо.
Бармен, внимательно взвесивший взглядом «клиента» имевшего долги в половине баров портов южно-китайского моря и отличавшегося буквально неприличной длинной языка и феноменальным чутьем на слухи и разного рода «жаренные» факты, медленно как будто нехотя свернул голову пробке и уже практически поднес горлышко к стоящему на салфетке «роксу» с уже полностью растаявшим льдом, как вдруг бокал накрыла ладонь Сэмми.
— Бао, старый пройдоха! Неужели ты будешь травить меня этой гадостью которую ты выдаешь за американский виски? — Подмигнув немного опешившему от такой наглости хозяину заведения, пройдоха «трагическим таинственным шепотом», не снижая впрочем громкости, произнес: — Все же знают из чего ты его гонишь в той развалюхе на заднем двое. Хотя бы постыдился!
Убрав руку с бокала и с гордым независимым видом оттолкнувшись от стойки Сэмми Слизняк, он же Джо Гадюка, он же Мутный Сэм, он же «та самая старая задница с длинным языком» размашисто перекрестился и во всеуслышание выдал:
— Господом нашим Иисусом Христом клянусь, что уста мои откроются только после божественного нектара как минимум пятилетней выдержки!
В ответ на такое вот, бармен опасно сощурился и запустил руку куда-то в глубины стойки, обшитой видавшими виды обшарпанными панелями из чего-то выданного строителями за мореный дуб.
От этого медленного наполненного ленцой жеста посетитель моментально взбледнул с лица и на его морщинистом лбу появились многочисленные капельки пота.