Главное — я еще не сообщила Фишеру о звонке Стэнфорда. После того как я рассталась с ним, довольно сильно подпортив его реноме в глазах всего города, он покинул остров, поджав хвост, и я ничего о нем не слышала. Я чувствовала себя немного не в своей тарелки, что так все закончилось, но потом вспоминала все то дерьмо, которое он говорил мне. Фишер также приложил все усилия, чтобы стереть воспоминания о нем из моей головы, так что довольно скоро она была пуста, словно Стэнфорд никогда и не существовал.

Услышать его голос по телефону было для меня полным шоком. Он сказал, что бросил работу у отца Фишера, как только вернулся в город, после того, как я бросила его. Он подслушал наш разговор с Джефферсоном в тот день на стадионе и сказал, что были еще кое-какие сомнительные вещи, которые проделывал Джефферсон, пока Стэнфорд работал на него чувствовал себя несколько некомфортно и давал себе отчет, что этот мужчина далеко не был кумиром. Он уволился и уже в течение недели работал в другом местном крупном корпоративном банке, имеющем отделения по всей стране.

Он не совсем уютно себя чувствовал из-за того, как мы расстались, и хотел как-то помочь мне с гостиницей. Я сразу же не стала испытывать к нему доверия, думая, что он по-прежнему пытается выкупить место, на котором стоит гостиница, но у него оказалась идея получше. Банк, в котором он работает, специализируется на кредитах в сфере малого бизнеса, и он просто предложил мне рассмотреть рефинансирование ипотеки гостиницы в его банке. Я вежливо ответила ему «Нет» и попыталась объяснить, что иметь дело с моим бывшим парнем, связанным с моим кредитом, так же плохо, как иметь дело с моим бывшим тестем. Я распрощалась и положила трубку, предположив, что на этом все закончится. Не прошло и часа, как мне позвонил президент банка, и стал заверять меня, что мой счет будет обслуживаться другим менеджером по кредитам, и, что имя Стэнфорда будет только в документах в качестве стороны, направляющей на рассмотрении комиссии. Он разъяснил, что они заинтересованы поддерживать малый бизнес Америки на плаву, поэтому предоставляют самую низкую, насколько возможно процентную ставку, предусмотренную законом. Я не верила, что возможен такой шанс спасти гостиницу, чтобы не ползать на коленях и не умолять отца Фишера, но трудно было в это не поверить, когда банк прислал мне документы. Процентная ставка у них была почти на семьдесят пять процентов меньше, чем я плачу сейчас Банку Фишера и Трастовому Фонду, что урезает мои ежемесячные платежи чуть ли не в половину, а то и больше.

— Когда ты собираешься рассказать Фишеру? — спрашивает Элли.

Я пожимаю плечами и смотрю на океан.

— Не знаю. Когда может быть хорошее время, сказать мужчине, которого ты любишь, что парень, с которым ты встречалась когда-то собирается осуществить твои мечты?

— Никогда, — информирует меня Элли.

— Ааааа, уже появились секреты? Ай-яй-яй, это совсем не хорошо.

Резко крутанув головой, я вижу перед собой единственную персону на этом острове, которую ненавижу больше, чем отца Фишера.

— Я думаю, что ты не туда завернула. Пляж телок находится в полуторе миль отсюда, Мелани, — говорит Элли, указывая налево с милой улыбкой.

— Кто бы говорил, ты залетела до брака, — с насмешкой отвечает Мелани.

Элли все также продолжает улыбаться, поднимает обе руки в воздух и показывает Мелани два средних пальца.

Я вскакиваю, чувствуя себя гораздо более комфортно, находясь на одном уровне с Мелани, чем смотреть на нее снизу, но тут же осознаю, насколько плохо выгляжу, стоя рядом с ней и мне сразу же хочется прикрыться полотенцем. Одетое на мне красное бикини заставляет чувствовать себя сексуальной, рядом с Мелани с ее длинными ногами, фальшивыми сиськами и плоским, загорелым животом. Ее белое бикини состоит только из трех треугольников, сомнительно скрывающих ее тело, и совершенно не придает мне уверенности.

Каждый раз, как только я вижу эту женщину в городе, у меня тут же возникает картинка – руки Фишера на ее заднице и рот закрывающий ее в тот вечер у «Barney’s». Он поклялся мне, что ничего не было между ними, но я до сих пор несколько раз сглатываю свой ланч, чтобы удержать его у себя в желудке, просто думая о той ночи.

— Я понятия не имею, как ты это делаешь, Люси, — говорит Мелани качая головой.

Я вздыхаю и заглатываю приманку, хотя понимаю, что лучше этого не делать.

— Как я делаю что?

Мелани смеется и перекидывает свои длинные, превосходные блестящие светлые волосы с одного плеча на другое.

— Как тебе удалось заполучить самого богатого, самого завидного жениха на острове, который сделал тебе предложение, отшвырнуть его и потом заполучить горячий зад своего бывшего мужа, который таскается за тобой, словно щенок. Я бы сказала, что ты должно быть хороша в постели, но это явно не так, поскольку Фишер практически умолял меня трахнуть его и дать ему почувствовать, чтобы он пропал.

Раскаленная добела ярость струится через меня, я даже не задумываюсь о своих действиях. Поднимаю руку и ударяю ее самодовольное лицо. Она громко визжит, заставляя несколько оставшихся отдыхающих, наслаждающихся одним из последних приятных дней на пляже, обратить на нас внимание.

— Чеееееееееерт, — я слышу тихое бормотание Элли, но я не обращаю на нее никакого внимания.

— Ты отвратительная дрянь и единственная причина, по которой Фишер сидел рядом с тобой год назад, потому что он был пьян, — кричу я совершенно не заботясь слышат меня люди или нет.

— Ты СУКА! — скрипит Мелани.

— По крайней мере я не коварная сука, которая пытается украсть чужого мужа! — выпаливаю я.

— Я никого не крала! Он ВЫБРАЛ меня, а ты просто не можешь свыкнуться с этим? Ты не настолько хороша для него, ты не удовлетворяешь его, поэтому он выбрал того, кто может это сделать, — утверждает она.

— Хорошая попытка. Я знаю, что ничего не было между вами, так что черт побери отдыхай уже, — говорю я ей, закатив глаза.

Она смеется мне прямо в лицо и наклоняется ближе.

— Ты продолжаешь успокаивать себе, милая, может быть, в один прекрасный день ты действительно поверишь в это. Он был так зол и полон ярости в ту ночь, а ты просто ушла. Не волнуйся, дорогая. Я позаботилась о твоем мужчине после того, как ты ушла, прямо в туалете у «Barney’s». Когда он трахал меня у стены, то кричал МОЕ имя, когда кончал, не твое.

Мое сердце начинает бешено колотиться в груди, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, стараясь из последних сил, чтобы не заплакать. Я не позволю себе заплакать перед этой бездушной стервой и не собираюсь показывать ей, что ее слова убивают меня, заставляя сомневаться в Фишере.

— Господи, ПОСМОТРИ на себя! Ты действительно думаешь, что он захочет тебя, когда может быть со мной?

Я бросаюсь на нее и чувствую, как сильные руки обвивают меня сзади, оттаскивая прочь, а Элли вскакивает со стула и начинает орать на Мелани.

— Люси, успокойся, детка, — говорит мне Фишер.

Я рывком сбрасываю его руки, когда он отводит меня достаточно далеко от Мелани, и я уже не в состоянии дотянуться до нее и двинуть кулаком по носу.

Моя гордость и сердце треснули пополам, голова заполнена воспоминаниями, которые я предпочла бы забыть. Я ненавижу Фишера, выставившего меня тогда полной дурой с Мелани, и я ненавижу Мелани за слова, которые она бросала мне в лицо, заставив меня сомневаться во всем. Я ненавижу себя, что так чертовски слаба, но, по крайней мере, я не держала свой рот на замке с ней. Отпечаток моей ладони у нее на лице может остаться на весь день, как напоминание, что ей пора остановиться черт побери со мной.

Я позволяю литься своим слезам, пока стою спиной к Мелани и Элли по-прежнему орет на нее.

— Эй, что случилось? — тихо спрашивает Фишер и тянет меня к себе.

Я отступаю на шаг от него и гневно стираю свои слезы.

— Нет. Пожалуйста, только не сейчас, — прошу его.

Я чувствую себя никчемной, чувствую себя незначительной, и я ненавижу это состояние, что ставлю под сомнение свою собственную значимость. Я ненавижу это чувство, как будто я снова в старшей школе опять и снова, задаваясь вопросом, почему король спортсменов и самый горячий парень в школе хочет иметь что-то со мной. Я превратилась во взрослую женщина, черт побери, и мне жалко, что позволила Мелани добраться до себя.