Под конец, когда уже казалось, что вепрь не подает признаков жизни и превратился в кошмарное месиво (правда, с самого начала он был в худшем положении, чем Мод, — ведь его страшные клыки торчали спереди, а глаз был обращен назад), он все же проделал свой коронный номер: совершенно неожиданно выпрямился под брюхом божества-коня, опрокинул его и снова кинулся на Мода. И тут Моду не оставалось ничего другого, как преодолеть свое отвращение перед ужасным монстром и впиться зубами ему в глотку. Мод перекусил сонную артерию гигантского хряка.

Горячие струи крови, бившие фонтаном через равные промежутки времени, залили тело Мода. Лошадиный бог воспринял это как последнее жертвоприношение, которое ему принесли.

Маккензи протянул руку к своей чашке. Кэтлин подскочила к дяде и налила ему чаю. По лорду Креншоу было заметно, что он очень доволен.

— Ответь мне на два вопроса, Джеймс, — сказал Гордон. — Во-первых, поскольку ты уже закончил историю о вепре, скажи: как сложилась дальнейшая судьба Мода? Окрестили ли его миссионеры? И можешь ли ты описать сопутствующие крещению обстоятельства?

Маккензи:

— После, Гордон, это уведет нас в сторону. Предлагаю вот что: мы установим обстоятельства, при каких Мод дал обратить себя в христианскую веру, в другой раз.

И Джеймс дружески кивнул своему зятю.

Лорд Креншоу:

— Второй вопрос чисто практический: как ты перейдешь от этой кельтской саги к королю Лиру?

— Скоро увидишь, Гордон. Эдвард считает, что у нас времени достаточно, вот я и решил рассказать притчу о некоем подобии короля Лира, слегка приспособив ее для своей цели. Это своего рода иносказание на тему истории короля Лира и его поведения. Для народа король Лир скоро стал чем-то вроде свирепого вепря Герминдрана. После того как Лир перестал воевать, после того как он опустошил и выдоил даже самые богатые соседние страны, он превратился в необузданного охотника. Впрочем, он во всем был необуздан и не признавал никаких резонов. Сотни охотников, собак, лошадей принимали участие в охотах короля. Лиру было наплевать, что перед ним: распаханная земля или поля под паром. Он вытаптывал колосящиеся нивы, сады и огороды. Словом, Лир с яростью уничтожал основу благосостояния собственной страны.

Но тут случилось, что в его королевстве нашелся человек, который взял в оборот сего не знающего удержу вепря. И был это не бог, а простой смертный, и не воин, а женщина. Итак, моя история начинается.

Женщина, о которой пойдет речь, не принадлежала к особо знатному роду, но была дочерью рыцаря и не имела оснований хорошо относиться к своему королю. Ибо муж ее поплатился жизнью в одном из прежних разбойничьих набегов его величества, который тот предпринял ради пополнения королевской казны. Для себя самой женщина решила, что ей не стоит заходить столь далеко в своей вассальной верности сюзерену, как зашел ее покойный супруг.

Несколько раз Лир и его банда проносились по земле женщины, опустошая ее, и тогда женщина как бы забаррикадировала свои владения, оградив их со всех сторон кольями, которые она велела забить наискось заостренными концами наружу, в расчете на то, что, когда лошади и собаки на всем скаку напорются на острия, те их покалечат или даже разворотят им брюхо. Кроме того, женщина приказала выкопать на ее земле разные ловушки и волчьи ямы. Так она приготовилась к встрече королевской охоты, иными словами, к налету суверена на поместье.

И вот вскоре охотники Лира лавиной обрушились на владения госпожи, а потом умчались прочь. Однако несколько вассалов короля остались лежать в этой холмистой и потому непросматриваемой местности; они лежали рядом со своими повалившимися и покалеченными лошадьми, но ничьего внимания это не привлекло; несчастные случаи, даже несчастные случаи со смертельным исходом, входили в программу увеселений короля Лира. Только после возвращения в замок в охотничьей компании заговорили о том, что на сей раз кое-кого недосчитались, и о том, что благородная дама, видимо, устроила у себя в поместье ловушки; было решено в следующий раз выяснить все досконально.

И потому минуло совсем немного времени, и дикая, вздымающая клубы пыли, вытаптывающая посевы орда — всадники, лошади, собаки, — все вместе нечто вроде вепря Герминдрана redivivus, двинулась в путь, с шумом ворвалась на огороженную и защищенную территорию и порядочно проникла вглубь, но тут вдруг обнаружилось, что король исчез, не кто иной, как сам король. Только что он был среди охотников, его конь скакал неподалеку, но уже без всадника. Короля и след простыл, к ужасу его свиты.

«Почему к ужасу?» — спросите вы; сказать по правде, всего лишь по одной причине, по одной-единственной причине: придворные знали, что в тот самый миг, когда короля не станет, они пропали. С минуты исчезновения короля они превращаются в разбойничью шайку, в свору преступников, вымогателей, хулиганов. Если им не удастся найти короля, они в ближайшее время рискуют потерять голову; уже скоро, возможно сразу после возвращения домой, их линчуют.

Тревожные часы поисков. Несколько дам, участвовавших в охоте, свернули в сторону и скрылись в кустах: крысы покидали тонущий корабль.

Что случилось? Вы сами догадываетесь. Его величество попал в руки энергичной женщины. Лир провалился в скверную, забитую нечистотами и колючками яму. Конь сбросил короля, а сам выбрался и ускакал. Лир остался лежать в яме. Он орал от злости и вопил от боли — на прощанье конь ударил его копытом в грудь, — орал до тех пор, пока не появились слуги госпожи и не стали, стоя наверху, с величайшим удовольствием разглядывать поверженного врага. Там внизу барахтался придворный щеголь, бездельник; теперь он валялся в дерьме, дрыгал ногами, канючил и ревел. Рев этот звучал для них музыкой. Слуги не узнали короля.

Король кричал, что они обязаны ему помочь, ведь он Лир, властелин, а они держались за бока от смеха. Мол, он сильно заблуждается, ради короля они тоже не шевельнут пальцем. Пусть придумает что-нибудь поинтересней. В общем, они не торопились, отнюдь не торопились. Но в конце концов слуги все же притащили лестницу, которая лежала на возу сена, и вызволили бедного Лира. После этого они поступили с королем так, как им наказывала госпожа: не слушая возмущенных возгласов и жалоб пленника, связали ему руки за спиной крепкой веревкой, — шляпу, украшенную бесценным жемчугом, они, несмотря на его рык, оставили лежать внизу, в дерьме, — и с гоготом повели к дому госпожи, подталкивая сзади пинками; у дверей дома на веранде стояла сама благородная дама, которая сразу же узнала короля Лира.

Пока слуги тащили по лестнице издававшего зловоние молодца, он верещал, уверяя, что велит их всех вздернуть на виселицу и колесовать. Вид у него был ужасающий: в бороде и в волосах запутались кусочки нечистот и всякий сор, одежда была разорвана и грязна. Из носу шла кровь. Кровь капала на камзол и стекала по нему широкими дорожками; левый глаз короля также кровоточил. Лир тряс головой, чтобы избавиться от крови и гримасничал.

Госпожа и не подумала приказать слугам развязать пленника. Не говоря уже обо всем прочем, она заметила, что за поясом у него торчит охотничий нож. На веранде слуги кое-как почистили Лира. Потом благородная дама открыла тяжелую дубовую дверь и пропустила короля впереди себя в дом. Когда они вошли, она закрыла дверь.

Раненый вепрь привалился спиной к двери. Левый глаз его, залитый кровью, был прикрыт. Правым глазом он сверлил даму, словно желая испепелить ее на месте. Не произнося ни слова, госпожа вынула у Лира из-за пояса нож и не выпускала его из рук. Втянув голову в плечи, король следил за каждым движением дамы. Он был напуган.

И опять он прорычал, что он — Лир, король Лир. Но потом от страха перестал грозить. Казалось, дама задумала его убить. А он был один.

Подобно собаке, он следил за выражением лица госпожи. Она заговорила. Король вздохнул с облегчением. Дама его не узнала. Приняла за одного из придворных.