‹1970›
МАКСИМ ТАНК{13}
(Род. в 1912 г.)
С белорусского
НА КОСОГОРЕ
На косогоре избы батраков,
Подпертые заборами,
Голодом,
Ожиданием перемен,
Стоят, надвинув дырявые картузы стрех.
Кто-то швырнул им
Серебристый грош месяца,
Но он не задержался
И зазвенел где-то
На самом дне их нужды.
О, как темна «Восточных кресов» ночь!
Одни пожары в ночь такую видишь.
‹1930›
* * *
Придем мы, деревня, твои дудари,
Не с нищенской песнею к дому, —
Смычком золотистым на струнах зари
Сыграем совсем по-другому.
Присядем тогда мы на новый порог
С веселым и ясным обличьем,
Хоть многих певцов средь этапных дорог
Уже никогда не отыщем.
Ты свесишь чуприну соломенных стрех
Под шум вековечного бора,
И выплывут звезды на синий ночлег,
На синие с черным озера.
И кинут серебряный невод на дно,
В рыбачьи глубокие тони,
Где трепетный месяц в речушке родной,
Захлестнутый волнами, тонет.
Тогда и дорогу, и старый погост,
И этот синеющий вечер,
И песню родную пригоршнями звезд
Осыплет октябрьский ветер.
Исчезнут туманы с дорог и низин,
Платок свой накинет, играя,
На царственный гребень сосновых вершин
Стыдливо заря молодая.
Придем мы, деревня, твои дудари,
Не с нищенской песнею к дому, —
Смычком золотистым на струнах зари
Сыграем совсем по-другому.
‹1936›
* * *
Вы спрашиваете — чем я могу быть полезен,
Если не умею стоять на голове,
Забавлять и смешить публику,
Ходить по канату под куполом цирка,
Прикидываться, что не вижу преступлений
и подлости?
Простите, напрасно я вас потревожил,
Я — человек, умеющий делать
Только простейшие вещи —
Из горстки земли выращивать хлеб,
Из сердца — песни.
‹1939›
НОВАЯ ВЕСНА
Только что схлынут потоки
С горок, со склонов, с бороздок,
Только попотчуют соком
Нас молодые березы —
Труд начинается сразу
С утренних зорь до вечерних.
С машинно-тракторной базы
Едут с горючим цистерны.
Пьют из них мощные кони —
Тракторы, автомобили,
Будто их на перегоне
Пыль и жара утомили.
Снова по пашне просторной
Двинутся тракторы с громом,
Чтобы отборные зерна
Жирным прикрыть черноземом.
Радостно сердцу, что рано
Слышны под небом весенним
Звуки колхозного стана,
Звуки труда и веселья.
Радостно вешней порою,
Пот вытирая соленый,
Поле послушать ночное,
Песни и смех отдаленный.
Веет от угольев жаром,
Гаснут зарницы в полете,
Где-то засветятся фары,
Как светляки на болоте.
А как затихнут долины, —
В лад под полуночным небом
Льется напев соловьиный,
Ласково плещется Неман.
Так бы и слушал! Да только
Вон уже с криками чаек
Ключ свой вечерняя зорька
Утренней зорьке вручает.
‹1950›
Я ХОТЕЛ БЫ…
Я хотел бы, чтоб песню мою,
Что всегда оставалась в строю
Непреклонных, отважных бойцов,
Славных пахарей и рыбаков,
Никогда бы забыть не могли,
Чтоб пески ее не замели
И не скрыла забвения мгла
На дорогах, где песня прошла.
И еще я хотел бы: когда
Час придет мой уйти навсегда —
Не поверили б вести такой
Ни заря, как взойдет над землей,
Ни пернатая в поле семья,
Ни бурливая Нарочь моя,
Ни деревья в бору у реки
И ни вы, дорогие дружки!
Я, ваш друг, ваш собрат, как и вы,
Не клонил под грозой головы,
Неплохим собеседником был,
В звонкой песне душой не кривил
И не верил в богов никаких,
Только в правду друзей дорогих,
На ладонях мозоли носил,
Чистым сердцем отчизну любил.
‹1952›
ПОЭЗИЯ
Я знал, что ты — яркая молния,
Рассекшая тучи;
Я знал, что ты — счастье и доля,
Дух воли могучей.
Весенний цветок,
Что пробился сквозь камень могильный.
Разведчика след
На дороге кремнистой и пыльной.
Ты — дружба и радость,
Я знал, как ты жарко целуешь,
Ты — хлеба кусок или корка
И сок винограда.
А ты оказалась сильнее:
Ты — кровь, что пульсирует в жилах.
Ты — солнце, что ярко
Просторы везде озарило;
И без чего — утверждаю,
И это закон непреложный —
Любить, и работать, и жить
На земле невозможно!