Лу, улыбнувшись, сказал, что у него много клиентов, зарабатывающих большие деньги на телевидении и в кино.

Мистер Дюрант пропустил мимо ушей эту явную ложь. У мистера Прентца есть фотографии безработных актеров, желающих получить работу?

Лу сказал, что у него больше четырехсот фотографий прекрасных актеров, которые сейчас, к несчастью, без работы.

— Я хочу взглянуть на эти фотографии, — сказал Дюрант.

— Пожалуйста. Хотя четыреста фотографий… Может быть, лучше вы дадите мне представление о человеке, который вам нужен? А я пропущу данные через компьютер (Лиз Мартин) и выберу нужное.

Дюрант кивнул:

— Мне нужен человек 35–45 лет. Он должен быть по крайней мере шести футов росту — это очень важно. Он должен быть худощав, не более семидесяти пяти килограммов, должен водить машину, ездить верхом и хорошо плавать. Мне не нужны актеры, корчащие из себя суперменов.

У Лу было только пять безработных актеров, кто примерно подходил под это описание, и все они считали себя суперменами. Дюрант изучил фотографии…

Лу масляно улыбнулся:

— Он выбрал тебя, Джерри. Но он хочет видеть тебя прежде, чем наймет.

— Что бы это значило? — спросил я. — Кто он? Искатель талантов?

— Сомневаюсь, — пожал плечами Лу, — он весьма замкнут. Одно я знаю наверняка — он купается в деньгах, а это то, в чем мы оба заинтересованы, верно?

— И не говори, — сказал я с чувством.

— О’кей. Сегодня ровно в двадцать два тридцать ты войдешь в холл отеля «Плаза». Подойдешь к газетной стойке и купишь «Ныосуик». Потом подойдешь к бару и закажешь себе сухое мартини. Будешь сидеть в зале и читать «Ныосуик». Перебросишься парой слов с барменом, выпьешь мартини и вернешься в холл. Все это делай не спеша, за тобой будут наблюдать. Твои манеры, как ты держишь себя — все это интересует мистера Дюранта. Будешь сидеть в холле. Если ты понравишься, то мистер Дюрант подойдет к тебе. Ну, а если нет, то подождешь полчаса, отправишься домой и забудешь обо всем этом. Вот так. Решай.

— Ты не знаешь, чего он хочет?

— Без понятия.

— О деньгах не говорил?

— Нет. Это вроде экзамена. Все зависит от тебя.

Все это было довольно странно, но ведь я мог получить работу.

— Говоришь, что у него есть деньги?

— От него буквально разит деньгами.

— Хорошо. В конце концов что я теряю?

На лице Лу снова появилась улыбка.

— Вот и хорошо. Но помни, будь сдержан. Этот парень знает, чего хочет.

— Быть сдержанным? Иными словами — быть вышколенным слугой?

— Прекрасно сказано, Джерри. Именно это я имел в виду.

— Ну, предположим, он наймет меня. Как с деньгами? Ты возьмешься за это?

Маленькие глазки Лу стали холодными.

— Если он заговорит о деньгах, посылай его ко мне. Ведь я твой агент, не так ли?

— Вероятно. По-моему, у меня нет других. — Я подарил ему искреннюю мальчишескую улыбку. — Хорошо, я приду туда. — Я сделал паузу и продолжил: — Но сначала одна маленькая деталь, Лу, которую мы должны уладить, прежде чем я покину тебя. Я иду в «Плазу». Я покупаю «Ньюсуик» и мартини… так?

Он подозрительно уставился на меня:

— Так.

Моя мальчишеская улыбка стала еще шире.

— А на какие шиши?

— Не понял.

— Давай смотреть фактам в лицо. Я задолжал за квартиру. Мне пришлось идти пешком в твой офис, потому что я продал даже свою машину.

Лу откинулся в кресле:

— Невозможно! Я ведь одолжил тебе…

— Это было полгода назад. Сейчас мой капитал составляет один доллар и двадцать центов.

Он закрыл глаза и тихо застонал. Потом извлек двадцатидолларовую бумажку из тяжелого бумажника и положил ее на стол так бережно, словно это был китайский фарфор.

— Ты должен получить эту работу, Джерри. В последний раз даю деньги. Если не получишь работу, то больше не показывайся здесь, понял? — сказал он.

Я сунул бумажку в свой пустой кошелек:

— Я всегда знал, что у тебя золотое сердце, Лу. И буду рассказывать своим внукам о твоей доброте. Маленькие ублюдки проплачут все глаза.

— Теперь ты должен мне пятьсот двадцать три доллара плюс двадцать пять процентов прибыли. А сейчас уматывай.

Я вышел в приемную, где двое мужчин в поношенной одежде ожидали Лу. Их вид удручающе подействовал на меня, но мне удалось ослепительно улыбнуться Лиз. И когда я вернулся в свою халупу, то как никогда надеялся, что сегодня произойдет великий перелом в моей жизни.

Когда я вошел в холл отеля «Плаза», часы на стене показывали ровно двадцать два часа тридцать минут.

В лучшие времена я часто посещал этот отель, назначал свидания девочкам в баре. Раньше швейцар всегда снимал фуражку, а теперь едва удостоил меня взглядом, спеша открыть дверь «кадиллака», из которого вышли полные мужчины и женщины.

Холл отеля был как всегда заполнен обычной публикой: мужчины в смокингах и женщины в боевой раскраске. Никто не обратил на меня внимания, когда я шел к газетному киоску. Милая пожилая женщина, сидевшая за прилавком с самого открытия отеля, улыбнулась мне.

— О, здравствуйте, мистер Стивенс! Я скучала по вас. Вы были в отъезде?

По крайней мере хоть кто-то помнил меня.

— Во Франции, — соврал я. — Как вы?

— Старею. Никто из нас не молодеет. А как вы, мистер Стивенс?

— Прекрасно. Дайте мне «Ньюсуик».

Она была польщена. Тем, у кого нет славы и денег, легко доставить удовольствие. Она подала мне журнал. Я заплатил и, зная, что за мной могут наблюдать, очаровательно улыбнулся ей, сказав, что она выглядит моложе, чем в последний раз, когда я ее видел. Потом пошел через толпу к бару. Меня так и подмывало оглянуться и увидеть мистера Дюранта, ведь он где-то здесь и наблюдает за мной.

Бар был полон, и мне пришлось пробиваться к стойке через толпы толстых женщин и мужчин.

Жо-жо, негр бармен, смешивавший коктейли, явно набрал в весе, с тех пор как я его видел. Он коротко взглянул на меня, затем еще раз внимательнее и просиял.

— Привет, мистер Стивенс. Один момент, и я к вашим услугам.

Я поставил локти на стойку; еще один, кто помнит. Когда Жо-жо подошел ко мне, я попросил сухое мартини.

— Давно не видел вас, мистер Стивенс, — сказал он, потянувшись за миксером. — Вы совсем нас забыли.

— Да. Ты сам знаешь, как это все. — Я не стал говорить ему чепухи насчет Франции. Жо-жо был слишком мудр.

— Конечно. Мы приходим, уходим и возвращаемся в этот город. — Кажется, в его глазах было сочувствие. — Все равно, приятно видеть вас снова. — Он налил мне напиток и пошел обслуживать клиентов, требовавших добавки.

Неожиданно я почувствовал, что мне очень хорошо. Прошел, наверное, месяц, с тех пор как кто-нибудь говорил, что ему приятно меня видеть. Большинство моих так называемых друзей, едва завидев меня, переходили на другую сторону улицы.

Интересно, достаточно ли я долго говорил с Жо-жо? Поглаживая бокал, я оглядел посетителей, но все они были так пестры, что я не мог выделить кого-либо, кто подходил бы по описанию на мистера Дюранта. Когда Жо-жо закончил обслуживать клиентов, я подозвал его:

— Пачку «Честерфилда», пожалуйста.

— Да, мистер Стивенс. — Он подал пачку. — Как мартини?

— Прекрасно. Никто не умеет делать сухой мартини, как ты.

Он просиял:

— Да, у меня иногда получается.

— Я тороплюсь. Поэтому рассчитаюсь сейчас, — сказал я, подавая ему десятидолларовую бумажку. Он дал мне сдачу, и я оставил ему четвертак.

— Надеюсь увидеть вас еще, мистер Стивенс, — сказал он и ушел.

Я выпил мартини, зажег сигарету и пошел в холл. Людей было уже меньше. Они шли в ресторан и к выходам.

Я начинал беспокоиться. Появится ли мистер Дюрант? Усевшись в одно из кресел и открыв журнал, я уставился в него невидящим взглядом. Что, если я провалился? Что-то никто не спешит предложить мне работу. Спокойно, говорил я себе и листал журнал.

Прошло двадцать долгих минут, но ничего не случилось. К этому времени холл почти опустел. Я огляделся. Недалеко от меня сидела пожилая пара. Тощий мужчина и еще более тощая женщина разговаривали с администратором. Четыре посыльных мальчика сидели на скамье, ожидая новых постояльцев. За одним из столиков сидела маленькая пожилая женщина с крохотным пуделем, выглядевшая одиноко и покинуто. Двое мужчин, дымя сигарами, изучали газеты. И не было никого, кто бы хоть отдаленно напоминал мистера Дюранта.