Крадучись, упругой рысцой лошади миновали опасное место и скрылись за поворотом. Только теперь жеребец мог подумать и о себе. Но он не спешил, хотя видел: прямо к нему бежит человек… Человека и лошадь разделяют примерно сто метров. Снизу на фоне неба дикий конь походил на пружину, сжатую до предела. Спокойное ржание из-за холма, по-видимому, означавшее: «все в порядке», распрямило пружину… Возможно, не все бы нашли совершенной его фигуру. Но очень красив на красных холмах этот дикий бегун с черным длинным хвостом, с черной косматой гривой, толчками кидающий тело по крутизне. Две минуты — и вон уже табунок… Кобылицы перевалили гребень и скрылись, а он остался. И будет теперь оттуда смотреть.

Подошел Джин. В свои пятьдесят с лишним лет сколько лошадей, укрощенных или диких, видел этот пастух, однако он тоже взволнован.

— Бьютифул хоре…

С такой же интонацией произносится русский вариант этих слов:

— Красивая лошадь… Очень!

Фотограф садится вытряхнуть из ботинок колючки и камни, прикладывает губы к ссадинам на руках. Джин, улыбаясь, хлопает по своим сапогам с высокими каблуками — «вот что надо для этих мест!». Потом он манит фотографа пальцем и тычет в землю носком сапога — между пучками сухой травы лежит, туго свернувшись, змея. Без объяснения ясно, что это «гремучка» — кончик хвоста похож на трубку противогаза, кольца жесткие и подвижные. «Погремушкой» змея упреждает — «пройдите мимо».

Да, в ботинках и полотняных штанах не очень уютно лазить в этих колючках… Жеребец наблюдает за нами издалека. Джин предлагает еще подойти. Разделяемся. Делаем круг километра в четыре. Но зря. Мустанги ушли.

С холма видим их силуэты и легкую пыль… Четыре часа охоты. В пестроте красноватых оттенков земли находим глазами «букашку»-автомобиль. С холма на холм, пугая сереньких ящериц и пугаясь зловещих змеиных трещоток, выходим к дороге…

Вилли сразу включает мотор и везет нас к ручью. Первый раз за все путешествие пьем воду не из бутылки, не из стакана, а из ладоней.

До чего ж хороша эта вода, не побывавшая в трубах, не подслащенная, ничем не сдобренная, вода из дикого ручейка…

На обратном пути Вилли вдруг резко притормозил. Достает бинокль. Шарит глазами по сиреневым уплывающим в сумерки косогорам.

— Смотрите…

Знакомый нам силуэт. Но далеко-далеко. Сейчас на ветрено-красном закате неподвижная черная лошадь кажется нарисованной тушью.

— Наш?..

— Нет… Вилли и Нан считают, что там пасется другой табун. В нем два жеребенка и пять кобылиц.

— Ну как, стоило их сохранить? — Вилли это спрашивает просто так, заранее зная ответ.

Вблизи видно — нет в них спокойствия.

_{В. Песков, Б. Стрельников. Фото авторов.}

 _{13 июня 1973 г.}

«Зеленый квадрат»

(Земля за океаном)

Есть на карте Америки зеленый квадрат. С разных сторон к нему тянутся красные жилки дорог. И на нашей «зеленой нитке» маршрута квадратик висит половинкой костяшки от домино. Название месту: Йеллоустонский парк.

Слово «парк» нельзя толковать применительно к нашим понятиям. Квадратик на карте — это площадь земли примерно 100x100 километров. Место расположения парка — северо-запад Америки, на стыке трех штатов (Монтаны, Айдахо, Вайоминга), в середине Скалистых гор.

По широте — наш Крым, но для американца это холодный север. Горы. Снег тут с октября до середины июня. «Столица туризма», «Жемчужина Америки», «Лучший национальный парк на земле» — так величают американцы «зеленый квадрат»…

Границу Йеллоустона пересекаем в полночь. Будка, где собирают плату за въезд, пуста. Однако шлагбаум открыт. Тихо, почти что ощупью, едем по коридору меж высоких черных деревьев.

Окорока снега в рост человека смутно белеют по сторонам. В полном соответствии с картой через тридцать минут езды лес по левой руке исчез, и при свете звезд мы увидели мглистую даль с огоньком. Дорога пошла вдоль озера.

И тут первое приключение. Из темноты справа вдруг кто-то грузно шагнул. В свете от фар сверкнули зеленым светом два глаза. Резко затормозили… Огромный лось неторопливой тенью пошел вдоль берега по воде. Мы глянули друг на друга: а если бы скорость была не двадцать, а сорок миль?..

Огонек был местом ночлега. В рубленом из вековых елей, просторном, как ангар, доме горел камин. За стойкой перебирала бумажки напудренная и накрахмаленная старушка. Мы назвали себя, сказали, что пять дней назад заказали по телефону… Старушка заглянула на полочку и сразу же протянула нам ключ, пакет брошюр, газету. Протянула с улыбкой, как будто прибереженной специально для нас.

Слегка поплутав в темноте по городку из одинаковых «кэбинов», мы разыскали свой домик «73». В нем было все, что мы нашли бы в хорошей гостинице. Но сверх всего на спинке одной из кроватей, под картиной, изображавшей спелые груши, сидел полосатый маленький бурундук. Живой. Любопытный. Мы аж присвистнули: вот это сервис! Выше не прыгнешь — «отдельный номер с бурундуком», знайте, мол, что находитесь в заповеднике. Но в парке девять тысяч таких, как наш, номеров для ночлега.

Девять тысяч бурундуков? Вряд ли… Небоязливый проказник юркнул сюда, как видно, во время уборки. Мы открыли пошире дверь. И бурундук сразу понял, где ему следует ночевать.

На сон грядущий развернули брошюры и карты. На них — зеленый квадрат был уже не с костяшку от домино, а занимал всю метровую ширь листа. В этом масштабе выступали соблазнительные подробности земли, название которой — Йеллоустон — переводилось неожиданно просто: «Желтый камень». Газета, врученная нам старушкой, тоже называлась «Йеллоустон». Прямо под заголовком крупными буквами было написано: «Газета выходит один раз в сто лет». Мы приехали в юбилейный год. Парк отмечал круглую дату…

У въезда в Йеллоустон.

Во второй половине прошлого века, когда доступные земли Америки были почти полностью поделены и колючая проволока стала неотъемлемой частью равнинных пейзажей, оставались земли в горах не только неподеленные, но даже еще нехоженые. И вот охотники за бобрами (они всюду шли первыми) стали приносить вести, что есть-де земля, «куда страшно и заходить». Сейчас вспоминают: первым белым человеком, увидевшим Йеллоустон (в 1807 году), был Джон Кольтер. Но рассказам его никто не поверил — «бедняга слишком долго был в одиночестве». И потом, полвека спустя, рассказы охотников были один фантастичнее другого: «Река течет так быстро. Что нагреваются камни на дне». «Лес — камень, трава — каменная». «Рыбу поймал, тут же рядом опускай в кипящую воду — ужин готов». «Фонтаны горячей воды бьют выше леса»…

В 1871 году в горы послали официальную экспедицию — «положить конец выдумкам или их подтвердить». Экспедиция (в ней был и фотограф) поняла, что видит сокровище. Так ли было или не так, но пишут, что у костра пошел разговор, как распорядиться открытием, еще никем не застолбленным? Предложено было поделить землю. И это было бы делом обычным — даже открыватель пещеры в то время становился ее собственником. Но нашелся человек (это был некий Густав Доан), который сказал: «Нет. Частной собственностью это не должно стать!» Как видно, в экспедиции были люди, умевшие глянуть вперед. Они не только согласились с Доаном, но горячо взялись пропагандировать мысль о создании в Америке уголка «для удовольствия и радости». К ним прислушались.

В 1872 году специальным законом был создан первый в мире заповедник «Йеллоустонский национальный парк».

Уже в первые годы тысячи дилижансов устремились в Йеллоустон. «Пошаливали индейцы», понявшие, что и отсюда, из гор, белые люди их вытеснят. Нападали на дилижансы бандиты. Но туристский ручей уже побежал в Скалистые горы. Правда, надо было еще зазывать, уговаривать (турист по привычке ехал в Европу).