И вновь на лице Ричарда отразилось изумление. И кое-что еще — восхищение. Но Гуннора не успела разобрать, правильно ли она поняла его чувства. Девушка выбежала во двор. Ричард за ней не последовал.

Сегодня лес не показался ей союзником. Пение птиц звучало смехом, шелест листьев — укором, хруст корешков под ее ногами — упреком.

«Ты отдалась мужчине, которого ненавидишь».

Несчетное количество рун ей придется вырезать, чтобы стереть воспоминания о его прикосновениях, несчетное количество жертв принести, чтобы забыть, как она отдала ему свою невинность.

Гуннора бежала, куда глаза глядят. От дома Замо она легко нашла бы тропинку к своей хижине, но сейчас ей нельзя было вернуться туда. Она покидала свое прибежище жрицей, колдуньей, мастерицей рун, а теперь оказалась опороченной бабой, чьи мысли посвящены не богам, а мужчине.

Но вдруг Ричард вернется к Замо, призовет Сейнфреду к ответу, вдруг потребует, чтобы она отдала ему обещанное?

Теперь Гунноре стало совсем стыдно — не только за то, что она возлегла с герцогом, но и за то, что сбежала слишком рано. Она поспешно направилась обратно, к дому Замо. Увидеть сейчас Ричарда было бы невыносимо, но необходимо. Только когда он уедет, она сможет вздохнуть спокойно.

Однако, еще не дойдя до хижины, Гуннора услышала смех — не хохот враждебного ей леса, а звонкий смех ребенка. Смеялась Вивея, и это примирило Гуннору со всем случившимся. Она возлегла с Ричардом и ради малышек, и стоит ей обнять своих сестренок, как она позабудет о его прикосновениях, он утратит власть над ней. Девушка побежала вперед и выглянула на полянку.

Вивея была не одна. Она держала за руку Дювелину, помогавшую ей собирать хворост, а перед ними присел на корточки мужчина, расхваливавший ее брошь. Брошь Ричарда. На лице Вивеи читалась гордость, Дювелина же смотрела на незнакомца с опаской, но и ей он не казался врагом.

Это был тот самый христианин.

— Итак, — сказал он, — я ищу женщину с длинными черными волосами. Вы знаете, где она живет?

Гуннора спряталась за деревьями, зажимая рот ладонью. Нельзя было выдать себя. Нельзя было отчаиваться.

«Усмири свои чувства, думай!»

И если вчера, в объятиях Ричарда, ей это не удалось, теперь думалось уже легче. Христианин все еще искал ее, но он не знал, что Вивея и Дювелина — ее сестры. Он не убьет девочек, по крайней мере Гуннора на это надеялась, и потому сдержала свой порыв, как ей ни хотелось выбежать на поляну и крикнуть ему: «Пощади их, возьми меня!»

Конечно, Вивея и Дювелина все еще были в опасности, да и она сама тоже. Как они ответят на его вопрос? И что ей делать? Стоять здесь и ждать? Побежать за подмогой? Но кого она могла позвать на помощь? Замо? Их объединяло стремление защитить Сейнфреду, но у Замо не было оружия, способного что-либо противопоставить мечу этого христианина. У Ричарда был меч, но он не станет убивать человека просто потому, что Гуннора просит его об этом. Может быть, этот христианин даже был его приспешником! Нет, ему нельзя открыться! И все же Ричард мог ее защитить.

Вивея и Дювелина молчали, но христианин не унимался, он подробно описал им Гуннору.

— Она высокая, сильная, у нее голубые глаза…

— Да, я знаю эту женщину, — вдруг пробормотала Вивея.

У Гунноры сперло дыхание. «Ничего не говори, ничего не говори, ничего не говори…»

Но Вивея поступила правильно.

— Она живет в лесу.

— Да, сегодня я был в ее хижине.

У Гунноры внутри все сжалось. Она думала, что сама осквернит это жилище, войдя в него с влажным лоном. Теперь она знала, что никогда не сможет провести ночь в доме, где побывал убийца ее родителей.

— Тогда, наверное, она пошла к крестьянкам, которые живут на краю деревни, у самого леса, — сказала Вивея. — Идите во-он туда, тогда вы скоро ее догоните!

«Умница, умница!» Вивея показывала на тропинку, по которой Гуннора еще никогда не ходила. Девочка заискивающе улыбалась, делая вид, что очень рада помочь незнакомцу, и он поверил ее улыбке. Кивнув, христианин запрыгнул в седло.

Гуннора застыла в тени деревьев. Можно было передохнуть, но не более того. Когда христианин не найдет ее в деревне, он вернется. И тогда Вивея уже не сможет солгать ему, а он не станет так приветливо улыбаться. Если Сейнфреда попадет к нему в руки… Если Гильда почует возможность отомстить безбожной язычнице…

Гунноре захотелось побежать к сестрам, обнять Дювелину, поблагодарить Вивею. Но нельзя было терять время. Она помчалась через лес, забыв о его насмешках. Чего стоит ее гордыня по сравнению с жизнью сестер!

— Герцог Ричард!

Когда она добежала до домика Замо, Ричард еще был там. Он говорил с каким-то мужчиной, тоже рыцарем, судя по его мечу и роскошному скакуну. Мужчина был очень похож на Ричарда внешне, наверное, их связывали узы родства. Дружбы — уж точно. Похоже, он приехал забрать Ричарда. Герцог как раз садился в седло, когда Гуннора бросилась к его коню.

— Герцог Ричард!

— Ты выглядишь так, словно за тобой гнался сам Сатана, девочка, — добродушно отметил Ричард.

Гуннора не была уверена в том, кто такой этот Сатана. Если она правильно помнила, Сатана был злым божеством у христиан, подлым и коварным, как ледяные великаны из северных сказаний. Как бы то ни было, зря Ричард назвал ее девочкой. Она уже не девочка, а женщина. Но, возможно, стоило притвориться девчонкой, наивной и легкомысленной.

Облизнув губы, Гуннора повалилась на колени.

— Герцог Ричард, молю тебя, прости меня… Не знаю, что на меня нашло. Я не хотела обидеть тебя, не хотела, чтобы ты подумал, будто эта ночь ничего для меня не значит. Она важна для меня, просто гордость не позволяла мне понять это. Но гордость слабее зова сердца. Ах, как хотела бы я вновь почувствовать твои объятия! Как хотела бы отправиться с тобой в Руан!

«Слишком много, я говорю слишком много, — думала она, — мои слова смехотворны, он заметит ложь, он не примет их всерьез».

И действительно, ответом ей стал тихий смех. Гуннора подняла голову, уже собираясь сменить тактику, но увидела, что смеется другой рыцарь, а не Ричард. Герцог оставался серьезным, и на его лице читалось… восхищение.

— Как тебе удается так быстро завоевывать сердца женщин? — воскликнул спутник Ричарда. — И как тебе удалось найти в этой пустоши такую красавицу?

У Гунноры сердце выскакивало из груди. Ричард, похоже, был польщен — и не только ее словами, но и удивлением его спутника. Так рыбак радуется своему улову вдвое, если им можно похвастаться.

Гуннора подошла поближе.

— Возьми меня в Руан, прошу тебя! Здесь, в лесу, деревья закрывают небо, и в их тени моя красота увянет.

— Что было бы печально, — поддакнул рыцарь.

Ричард молчал. Гуннора ждала его слов, как смертного приговора.

— И правда, — сказал герцог.

Он подал ей руку, не думая, что ей нужно собрать вещи. Наверное, он решил, что она владеет столь немногим, что и забирать это с собой не стоит. Не дал он ей и времени попрощаться с сестрами, все объяснить Сейнфреде. Ричард не понимал, что до встречи с ним у Гунноры была своя жизнь, и теперь ей нелегко осознать, как ей удалось так быстро превратиться из простой переселенки в любовницу герцога.

Она схватилась за его руку, и Ричард усадил ее в седло. Они поскакали прочь, и Гуннора не успела даже оглянуться. Видела ли Сейнфреда, что случилось?

— Ты дрожишь, — заметил Ричард.

Его голос сочился самодовольством, но была в нем и приветливость.

Гунноре едва удавалось сохранять самообладание.

— Мои младшие сестры… Они живут здесь… Я должна заботиться о них…

— Ничего, ты можешь взять их с собой в Руан. Там достаточно места. Позже я пошлю за ними своих людей.

Гуннора закрыла глаза.

Ничего…

Ему все казалось таким легким. Он привык завоевывать женщин, иначе с подозрением воспринял бы то, что она так легко передумала. Гуннора была благодарна ему, ведь теперь она могла спасти жизнь и себе, и своим сестрам, но если в Ричарде и теплилось какое-то уважение к ней, то отныне оно наверняка угасло.