– Как ты живешь? Что делаешь? – начала расспрашивать она, напряженно улыбаясь и в то же время давая разглядывать себя, будто перед нею был не сын, а чужой мужчина.

Он что-то пробормотал. Она даже не дослушала.

– А я, как видишь… – Она жестом пригласила его войти. – Тебе нравится?

Антону никогда прежде не доводилось бывать в подобных домах. Зеркала по стенам, их было много, как бы свидетельствовали: все здесь благополучно, обитатели дворца привыкли любоваться собой. Мать действительно то и дело косилась на свое отражение, кокетливо наклоняя голову. Наверное, она все такая же – переменчивая в настроениях, порой вспыльчивая, плохая хозяйка с отличным вкусом. Впервые за последние годы Антон видел себя в полный рост. Мешковатый костюм, борода. Мужик. Галантерейщик из провинции. Он обратил внимание, что и мать внимательно разглядывает его. И раньше-то, когда они были вместе – он учился в Техноложке, а жили на Моховой, – она выглядела как его старшая сестра. А теперь он на вид даже старше ее. В его ушах отдавалось: «Это ты, Карл?» А как же отец? Чудаковатый, с покатыми плечами и копной волос, с крахмальными манжетами, которые к вечеру, после лекций, всегда были изломаны, а левая исчеркана цифрами и формулами… За дурную привычку писать на манжетах отцу всегда попадало от матери. Хоть память осталась? Или и ее не пустил в дом седобородый привратник, как не хотел пускать сына?.. Может быть, Антон был несправедлив, но ему показалось, что мать смущена и даже испугана его приходом.

– Ты женился?

– Да нет, мама…

Ему почудилось, что она вздрогнула от этого его «мама». Наверное, если сейчас, раньше времени, приедет барон, «Карл», – просто заглянет по дороге из одного присутствия в другое, чтобы взглянуть на красавицу жену, – он будет весьма озадачен, застав ее, еще простоволосую, за беседой с каким-то мужчиной. И вряд ли сможет поверить, что этот бородатый чалдон – ее сын, если и вообще-то знает о его существовании.

– Ты останешься на завтрак?

– Нет, ма… Я тороплюсь.

А он помнил ее – бледную, с торчащими из волос шпильками, с черными провалами под глазами, с морщинками, собравшимися на лбу и у губ. Две разные женщины. Эта прекрасна. Та была его мать…

Наверху отворилась дверь, послышался визгливый плач. Взволнованный голос позвал:

– Госпожа баронесса! Госпожа Ирен!

– Малышу нездоровится. Ушки. – В ее глазах мелькнула тревога. – Ты знаешь, у меня сын… Твой младший брат.

– Знаю, конечно, знаю, – кивнул Антон. – Иди, тебя ждут.

Она протянула руку. И опять ему показалось – торопливо, быстрей, чем должна была, словно бы с облегчением.

– Приходи. Когда будет у тебя время, приходи.

Он ткнулся в ее ладони губами, прилип лицом. Спазма сдавила горло. И, не в силах сдержать себя, выбежал из дома, в который он больше никогда не придет.

Он долго не мог успокоиться. Бродил по улицам. Останавливался у витрин. У тумб с объявлениями. Какая-то дама обещала шесть рублей награды тому, кто вернет ей потерявшуюся маленькую собачку на коротких лапах, с обрубленным хвостом, с черными ушами и гладкой шерстью – помесь фокстерьера и крысоловки. Бедная крысоловка, затерявшаяся в огромном городе, найдись, тебя любят… К предстоящему петрову посту торговое товарищество Соловьева особо рекомендовало собственного засола донской малосол, осетрину, белугу, севрюжку, а также нового засола копченую невскую лососину. Тягуче засосало под ложечкой. С рекламного щита Ллойд предлагал увеселительные поездки в Триест, билеты в Индию, Египет, Грецию и Далмацию… Как просто: купил билеты – и хоть на край света!.. Но что же делать ему? Бородатый мужик, а словно бы потерявшаяся черноухая крысоловка. Как выйти на связь с товарищами? Как узнать, где хоть кто-нибудь из них? Поехать на Выборгскую, к Металлическому заводу? И что же: караулить у ворот, бок о бок со шпиками – те всегда торчат у проходных… Но он – беглый каторжник, возможно, его уже ищут, и филеры наклеили его фотографии в свои карманные полотняные альбомы. Правда, узнать его не так-то просто, если даже мать не сразу узнала…

Он все еще не мог успокоиться.

Шагая по Невскому, увидел: катят два разукрашенных гирляндами омнибуса, блестят никелем, латунью, лаками. Дамы в декольтированных платьях и мужчины в смокингах восседают на империалах, за моторами, визжа от восторга, гурьбой несутся мальчишки. Оказывается, для Петербурга омнибусы – новинка. В Париже к ним уже давно привыкли.

Кто-то резко толкнул его в плечо.

– Ба, Путко! Сколько лет!

Перед Антоном стоял парень в студенческой куртке с синими бархатными петлицами. Знакомое лицо: из их Техноложки, но с какого семестра?..

– Давно тебя не видел, где пропадал? – разглядывал его парень. – Солидный-то какой, даже с золотой цепью на брюхе!

– Я в Париже кончал.

– Вернулся к родным пенатам или там где пристроился?

– Там.

– В фирме? В какой?

Путко назвал первую пришедшую на ум при виде омнибусов:

– На «Делоне-Беллвиле».

– О-го-го! Автомобили делаете! Тоже небось мотором обзавелся?

– Да нет еще.

– Огромные деньги надобны! Копишь небось?.. А мы тут все бунтуем. Слышал у себя в Парижах? Как прошлой осенью с похорон графа Толстого начали, так только недавно и кончили.

Антон не мог уловить, с радостью он говорил или с огорчением.

– Тьму-тьмущую вышибли с волчьими билетами, кое-кого и тю-тю, к Макарке с его телятами и подальше! – Студент вздохнул. – Опять занятия и в Техноложке, и в университете, и в Лесной академии закрыли и семестр не засчитали. – И тут же, без перехода, беспечно предложил: – Может, зайдем, пропустим по рюмочке?

«Голоден как студент», – вспомнил Антон французскую поговорку. Он и сам с поезда еще ничего не ел. Они свернули в первый попавшийся ресторанчик. Путко заказал еду поплотней, да еще и бутылку вина. Студент с уважением поглядывал на щедрого инженера французской фирмы и был совершенно сражен, когда тот вынул из жилетного кармана золотой полуимпериал. «Фирмач так фирмач!» – усмехнулся про себя Антон. Словоохотливый собеседник сыпал последними новостями: о скандале, учиненном Гришкой Распутиным в «Яре»; о начале перелета Петербург – Москва – авиатор Уточкин упал, переломал руки и ноги; и снова об однокашниках, исключенных из института и отправленных «тю-тю».

Антон слушал краем уха. Почувствовал: боль

наконец-то утихла, ушла, осела в глубину. «Нюня… Так распуститься!.. Знал же, что не следовало идти…» В уме он уже начал вырабатывать план: понадобятся сутки, чтобы осмотреться, а потом осторожно – очень осторожно! – начнет нащупывать связи. По старым адресам. Рассказ студента навел на мысль, с чего начать поиски. В их Технологическом был социал-демократический кружок, там Путко и делал первые шаги. Давным-давно, еще до смерти отца, до того, как с благословения Леонида Борисовича Красина стал боевиком. Может, кто из старых друзей-кружковцев уцелел?

– Ты не знаешь, случаем, о Никите Рубцове с нашего семестра? У него нос вот такой! – показал Антон.

– И Рубцова вашего – тю-тю! – выразительно махнул студент.

– А об Игоре Блинове ничего не слыхал? Когда была заварушка у института, он с красным флагом на крышу вылез.

– Как же, знаменитая история! Теперь Блинов – большой человек, в управлении Путиловских заводов служит, женился на генеральской дочке.

«Вот оно как…»

– А где он живет, тоже знаешь?

– На Предтеченской, у Обводного канала, – ответил всесведущий студент. – Дом отделан красным кафелем, с амурами по карнизу – сразу отличишь.

«Надо пойти к Блинову. Управление заводов и генеральская дочка – это еще ничего не значит. Когда Игорь вылез на крышу с флагом, снизу любой жандарм или казак мог снять его пулей… Не каждый отважился бы вот так, на смерть…»

Однако прежде чем отправиться на розыски старого приятеля, Антон решил хоть как-то определиться в Питере. Где он будет сегодня ночевать?.. На Невском гостиница и меблирашки – через дом: «Лондон», «Лувр», «Варяг»… Или, может, снять номер в «Купеческой» или на Апраксином? Нет. Вдруг окажется там кто-нибудь из «его» же фирмы?.. Увидел рекламу меблированного дома «Пале-Рояль». Хозяин убеждал, что во вновь отделанных роскошных комнатах стоимостью от одного рубля до десяти в сутки гостей ждет тонкое постельное белье и электрическое освещение, к услугам клиентов лифт, телефоны, ванны, домашние обеды, и убедительно просил не верить извозчикам, что свободных номеров нет или дом ремонтируют.