Затем она просто стала еще больше курить. И послала все к черту.
И вот теперь, теперь она, кажется, начала понимать, в чем причина.
«Проблемы начинаются, когда хочешь, чтобы образ, созданный в твоей голове, соответствовал действительности. Когда хочешь, чтобы действительность была такой, какой ты ее себе представляла».
Как это работает на практике?
Раз в год все работники какого бы то ни было предприятия или организации обязаны проходить медосмотр. Во время очередного посещения терапевта девушке сообщили, что у нее обнаружены «странные шумы в сердце». Ей настойчиво рекомендовали сделать электрокардиограмму и УЗИ сердца. Дабы не выбрасывать деньги на ветер (у ее папы был опыт обследования предстательной железы с использованием вазелина, который только показал, что обследовать предстательную железу не было смысла), девушка обратилась к своей маме, работавшей в спортивном клубе, дабы она пробила ей бесплатное ЭКГ и УЗИ сердца с минимумом капиталовложений и траты времени в очередях. В день медосмотра спортсменов девушка явилась на стадион, а в кармане у нее лежала справка, удостоверявшая, что она – спортсмен.
Она пришла слишком рано. Никого из подлинных спортсменов еще не было. Она шла по длинному коридору в расстегнутом плаще, напоминая вернувшуюся с охоты Селин. Впереди показался какой-то человек – тренер, судя по костюму. Он руководил молодыми футболистами, указывая, из каких раздевалок что выносить и какое оборудование заносить, поскольку врачи, как она скоро поняла из разговоров, будут принимать именно здесь. Он прошел мимо нее – лет сорок-пятьдесят, но еще хорошо сохранившийся, невысокий – как раз по ней, с топорщившимися во все стороны остриженными черными волнистыми волосами. Она почему-то сразу подумала о Бетховене. Но не просто о Бетховене, а о полубезумном Бетховене, носящемся по комнате в поисках нужной ноты.
Девушка начала прогуливаться по коридору, предполагая долгое ожидание. Мимо нее пронесли какие-то столы. Будущие футболисты проходили мимо и бросали на нее взгляды. Она мерила шагами комнату, думая о чем-то своем, но остановилась, увидев за стеклянной дверью того самого тренера, с нетерпеливым трепетом доставшего зажигалку и жадно затягивавшегося сигаретой.
Судя по всему, сигареты – ее фетиш.
Раньше он был просто Бетховеном. Мало ли озабоченных носится по коридорам? Теперь он стал безумным Бетховеном, страстно затягивавшимся сигаретой на улице.
«Черт. Опять это».
Оперевшись о стену, она принялась ждать. Неизбежно он должен был здесь появиться – раздевалки были не готовы, юноши-спортсмены топтались по углам. Вскоре она рассмотрела его поближе. Как и он ее. Единственная девушка перед мужскими раздевалками, в черном плаще, неотрывно следившая за ним взглядом – хотел – не хотел, но ему пришлось посмотреть.
Начали подтягиваться девушки-спортсменки. Пришли врачи. Она была первая в очереди на ЭКГ.
– Заходите.
Она зашла. Показала справку. Произнесла по буквам свою фамилию, сказала, сколько ей полных лет, ответила, что не курит.
– Раздевайтесь. Обувь снимайте.
Девушка пошла в соседнюю комнату – ничто здесь уже не напоминало раздевалку – и стянула с себя свитер. Оставшись в джинсах и футболке, она невольно посмотрела на себя в зеркало – уже тогда она начала сильно худеть. Она засучила штанину и принялась расстегивать молнию на сапоге.
– Подождите.
В комнату ворвались трое футболистов, а за ними – их тренер.
– Подождите, – сказал он ей и слегка улыбнулся в качестве извинения.
Она выпрямилась, встала, положив руки на бедра, и произнесла, глядя на него:
– Жду.
Она знала, как она выглядит. Теперь он тоже.
Трое мальчиков около двадцати лет взяли какой-то стол и понесли его к выходу. Он помялся немного и последовал за ними.
Она продолжила раздеваться.
Она никогда не поверила бы, что такое может произойти в реальной жизни, но именно когда она лежала на кушетке и врач собиралась ушпиговать ее присосками для снятия показаний, именно тогда, когда она лежала на этой кушетке, ощущая себя блюдом, приготовленным к подаче на стол, именно тогда дверь открылась, и через несколько мгновений с грохотом закрылась.
– Расслабьтесь, – сказала врач.
Да, расслабиться нужно было. Она глубоко вздохнула и представила себе зеленые бескрайние луга, свежий ветер. Она отгоняла от себя все другие мысли, иначе результат кардиограммы был бы непоказателен. Безнадежно испорчен. Неверен. Он показал бы, что ее сердце бьется быстрее, чем обычно. Иначе говоря, он показал бы ее возбуждение.
Она видела, кто это был.
Все закончилось очень скоро. Ей выдали листок с синусовым ритмом и отправили одеваться.
– Следующий.
Она вышла из кабинета, у дверей была давка – их обступили потенциальные футболисты. На протяжении всего пути через коридор она смотрела в их лица и гадала – видели ли и они ее? Интересно – ЭТО ее не очень трогало. Она заметила его возле тех самых стеклянных дверей, где почти никого не было. Он стоял и, по-видимому, поджидал кого-то. Увидев ее, он приблизился. И стал…
извиняться.
Господи, если бы он только этого не делал!
Если бы он закрыл свой рот и молча продолжал стоять там! Если бы он не был тем, чем он был. Она бы подошла к нему и сказала:
– Мне не нужны отношения, не нужен бессмысленный треп, не нужны конфеты и цветы. Я не хочу знать, как вас зовут, я не хочу знать, разведены вы или нет, не хочу знать, сколько лет вашим детям, не хочу знать ваших взглядов, идеалов и планов на будущее. Не хочу знать ничего, потому что это меня разочарует. Вот мой номер телефона и адрес. Мне нужно, чтобы вы приходили и уходили. Мне давно не восемнадцать, так что вы ничем не рискуете. Если вас это устраивает – звоните.
Но все уже было испорчено.
Он уже ее разочаровал. Он приносил ей свои извинения.
Когда она вышла на улицу, она сначала только улыбалась, сдерживая себя, но потом начала смеяться, она только что уверяла пятидесятилетнего мужика, что все нормально, что она не чувствует себя оскорбленной, униженной или подвергнувшейся моральному насилию, что он ничего такого не совершил, когда это было как раз то, что она хотела, чтобы он с ней сделал.
Даже сигарета больше не смогла бы ему помочь.
Как-то, несколько дней спустя, она снова зашла на тот стадион. Она сидела на диване и ждала заключения. Позднее ей скажут, что она гипотоник. А пока она встала с дивана для посетителей и принялась ходить от одной стенки комнаты к другой. Вдалеке висели какие-то плакаты. От нечего делать она подошла ближе. Девушки-спортсменки, юниоры. Фотография футбольной команды с тренером в середине. Ее словно облили ледяной водой. Она помнила Бетховена, несмотря на неудачную концовку, она запомнила ЖАДНО ЗАТЯГИВАВШЕГОСЯ Бетховена. С фотографии на нее смотрела Посредственность. Обыденность. Сама Непримечательность и Прозаичность. Невзрачное лицо из миллиона таких же невзрачных лиц.
Улики не лгут. Реальность не лжет. Иллюзии могут.
Вероятно, две сигареты подряд – это перебор. У нее началось легкое головокружение. Легкий, краткосрочный, умеренно токсичный кайф.
Это было ненадолго. Это было дешевле и безопаснее, чем наркотики. Это было легально.
Все, что ей было нужно, – это человек, который не будет извиняться за то, что отныне сверху на своей жене будет вспоминать о ней; человек, который не будет просить переспать с ним в его кабинете. Который сможет прямо посмотреть ей в лицо, сможет взять ее в охапку, потащить следом за собой, сможет ударить ее при необходимости. И с которым она сможет сделать то же самое. Все, что ей нужно, – это человек, которого она могла бы уважать. Если это будет не мужчина, она не прочь стать лесбиянкой. Проблема только в том, что образ этого человека у нее в голове.
Мораль всей этой истории такова: через несколько лет, проезжая мимо тех же самых мест, она больше не видела сочных, зеленых полей, она видела поля наскоро убранные, пожухлые; проходя мимо недостроенных, заброшенных домов, она не понимала, как могла принять их за роскошные особняки всего пару лет назад. Она гуляла мимо того самого пруда, но теперь у нее не возникало мысли искупаться в нем – настолько он был засранным, весь в тине, с остатками от пикников по берегам, с мутной водой. Она подходила к своему учебному корпусу и не представляла, как когда-то могла гордиться тем, что здесь учится.