«Будто фронтовую зону проезжаем», — удивился я такой боевой готовности. Поезд стал замедлять ход и, заскрипев тормозами, остановился. Приподнял край брезента и высунулся — совсем чуть-чуть, чтобы не быть замеченным. Двое гражданских, одетые в ярко-желтые железнодорожные безрукавки, деловито прошлись около моей платформы. А через некоторое время я услышал характерный лязг колес. Поезд тронулся, набирал скорость.

Но мы не сдвинулись с места. «Нас отцепили, — понял я, — надо быстренько сматываться». Пробрался между стоящими вплотную танками и сполз на землю. И тут увидел, что укрыться негде. Вокруг совершенно открытое поле. Впереди колонна грузовых крытых машин. И вооруженные люди, быстро направляющиеся к железной дороге. Меня заметили. Несколько человек отделились от этой группы и заторопились в мою сторону. «Черт, попался за здорово живешь, — выругался про себя, — придется выкручиваться». Документы и свой кортик незаметно положил за шпалу и ногой присыпал песком. Запомнил место: как раз напротив одинокого колючего куста. Теперь спокойно подождем.

— Я из воинской части, сопровождаю груз, — ляпнул первое, что пришло в голову, опережая вопрос подошедшего ко мне парня. Лицо, заросшее черной бородой, автомат Калашникова на груди и широченный пояс с ручными гранатами придавали ему устрашающий вид.

— Документы есть? — спрашивает тихим голосом, без нажима, акцент кавказский.

Лихорадочно шарю по карманам.

— Кажется, потерял.

— Я так и думал. Хорошо, пошли со мной, — поворачивается и, не оглядываясь, топает куда-то в сторону от дороги.

«Уверен, что последую за ним», — отмечаю про себя и, конечно же, повинуюсь, иного выхода нет. Буду действовать смотря по ситуации. Похоже, что это чеченцы и товар доставлен им. Однако дело поставлено на широкую ногу.

В том, что я прав, убедился, заметив, как быстро разгружаются вагоны и скатывается с платформ подвижная техника. Мы подошли к одной из машин. В кабине сидел средних лет кавказец и просматривал карту. Автомат между ног, из приоткрытого «бардачка» выглядывает рукоятка пистолета Макарова.

— Вот, человека нашел, документов нет, говорит, что сопровождал груз, — коротко доложил по-русски парень.

— Хорошо, иди, делом займись, — отпустил его сидящий в кабине, продолжая рассматривать карту. — Слушаю вас, — глухо бросил он, не поднимая головы.

— Понимаете, в нашей части произошло ЧП, убит командир, а я впопыхах оставил свои документы, хотя он поручил мне сопровождать груз.

Чеченец в недоумении посмотрел на меня:

— Чего вы несете? Какой командир, какие документы? Можете объяснить вразумительно?

Выверенные вопросы этого вояки не оставили у меня никакой надежды провести его. Надо выворачиваться по-другому, главное — потянуть время, чтобы сгоряча не ухлопали как ненужного свидетеля.

— Скажу вам одно. У меня важные сведения для вашего командующего, могу передать только лично ему.

— Вот как! Но если это ложь, расстреляю лично!

— Да врет он все. Я его знаю. Это мент, недавно моего шефа проверял.

Я резко обернулся. Неслышно подкравшийся, рядом стоял комендант Александра Михайловича.

АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ

— Грех на судьбу-то жаловаться! — Это Гущев замечание мне сделал: я разоткровенничался и признался, что потерял в последнем месяце полмиллиона долларов. Да, да, ни больше, ни меньше. А чего ради я буду скрывать это от своих друзей? Для него это, может, капля в море, а для меня — довольно жирный кусок.

Как всегда, собрались мы в компании по случаю. На этот раз у меня на даче. Нет, не в загородном доме. Там у меня настоящая крепость, притом — только для избранных. А это, можно сказать, рядовая резиденция для обычного, «делового» отдыха. Естественно, водочка, закусончик. А какой шашлык после баньки приготовил мой поваришка из Баку — пальчики оближешь! Ну и «Услада ночи» со своими прелестными подружками создала соответствующий кайф. А под греческую «Метаксу» с восточными сладостями и фруктами без душевного разговора не обойтись. Каждый из нас, сильных мира сего, по заведенному негласному правилу, рассказывает, естественно… в меру допустимого о своих делах, успехах, просчетах. И что особенно приятно, стараемся в заключение договориться, скоординировать свои действия, а если требуется, то подумать, как отразить нападение, предотвратить угрозу.

— Да, да, — продолжал Гущев, — грех. Мы ведь все — на коне, и не на какой-то кляче, а на арабском скакуне самой чистой крови. — Это он изрек под аплодисменты присутствующих.

Гущев за последние два года попер к вершинам благосостояния семимильными шагами. Выйдя из тюрьмы, где отсидел неполных пять лет вместо пятнадцати, да и те на больничной койке, бывший ответработник ЦК ударил по старым связям и скоро стал крупным специалистом по цветным металлам, золоту, платине. Самые смелые предположения о его доходах блекнут по сравнению с реальностью. За глаза мы его так и называем «Рокфеллер». Он это прекрасно знает и очень этим гордится.

— Вы, конечно, правы, — через силу промямлил я, — но все-таки жаль.

— А что у вас случилось? — поинтересовался Валентин Густавович Вахромеев, бывший заведующий отделом литературы и искусства ЦК КПСС, ныне возглавляющий совместную российско-голландскую фирму, которая ворочает баснословными деньгами.

Этот вопрос мог и Гущев задать на правах коллеги, но он сделал вид, что деловые проблемы в такой нерабочей обстановке его мало интересуют. Мне же хотелось обратить внимание «братьев по оружию» на мой случай. Дело-то у нас, можно сказать, общее. Друг от друга зависим. Одной ниточкой связаны. Прогорел или попал под статью кто-либо из нас, считай — всем каюк. Только круговая порука может нас спасти и обеспечить всем безбедное существование. Так я считаю и надеюсь, это понимают все.

— Если вопрос интересен для всей компании, расскажу, — заинтриговал я присутствующих.

— Давай, раскалывайся, — разрешил как бы от имени коллектива Гущев.

Я понимал, что после обильного ужина время не особенно подходящее для серьезного разговора, но все же рискнул.

Не так просто собрать всех для сообщения, которое, вероятно, не дает оснований для беспокойства, более того, может быть воспринято как очередной фокус Александра Михайловича. Это для меня весьма нежелательно. Здесь и престиж, и вероятность сокрытия от меня финансовых тайн и операций, и опасения, что я могу отколоть номер, за который придется расплачиваться всем. Словом, крепко надо подумать, чтобы решиться на такое предприятие с моими джентльменами удачи. А так, под пьяную лавочку, сойдет и заставит их потом, на трезвую голову, призадуматься и оказать мне поддержку.

Начал с того, что появился у меня налоговый инспектор, который перевернул все вверх дном. Ничего существенного не нашел, придраться ни к чему не смог. Однако зацепился за грубость вахтера, изъял у него пистолет, передал мне, а потом спер из моего стола.

— Зачем? — Это голос с места Яхьи-хана. Профессор, доктор юридических наук. Почти десять лет был одним из советников цековских генеральных секретарей. Сейчас консультант президента крупной нефтяной корпорации.

— Вот и я спрашивал себя — зачем, когда обнаружил пропажу. Потом вспомнил, что один из ящиков с пистолетами Макарова, подлежащий отправке, притащил мой комендант. Я его обругал и велел немедленно убрать из офиса. Он это сделал, но несколько штук оставил себе и ребятам, несущим службу. Думаю, инспектор обратил внимание на выбитую на пистолете надпись. И если он каким-то образом связан со спецслужбой и сделал экспертизу, то это будет иметь далеко идущие последствия. На такую мысль меня наталкивает и неожиданная потеря пятисот тысяч баксов. Дело в том, что с военного склада оказалась не вывезенной большая партия оружия. Так приказал командир части. Я принял экстренные меры, и комиссия Министерства обороны, работающая в этом хозяйстве, была срочно отозвана в Москву. Остался там какой-то представитель федеральной службы. Потом он куда-то исчез после внезапной кончины командира.