Техника безопасности для супергероя (то есть героини)
– Хорошо, Алиса! – сказала Золушка. – Садись. Только с доски сотри.
Я взяла губку, с размаху шаркнула ею по доске.
Губка сделала «пуф-ф-ф» и, как напуганная каракатица, выпустила облачко, только не черное, а белое, окутав меня таинственным туманом.
Золушка с трагизмом в глазах наблюдала, как меловая пыль оседает на окружающие предметы, и мне стало ее жалко.
– Зоя Витольдовна, я сейчас схожу намочу губку и все протру.
У доски я уже отмаялась, больше не было смысла медлить, но я все равно не торопилась: не спеша дотопала до туалета, осторожно приоткрыла дверь, хотела открутить кран и тут услышала плач. Громкий, навзрыд, несдерживаемый. Потому что никто не услышит.
Бывают такие моменты, когда уже не стерпеть, когда слезы неуправляемы и льются вопреки любым усилиям воли. Но никто не должен их видеть. Чтобы не убедиться лишний раз: никому нет дела до твоих слез. Чтобы не стало еще поганей. Дальше уже некуда.
Но плакать в компании унитаза – это слишком!
– Эй! Кто там? Открывай!
Тишина. Наивная попытка создать впечатление, будто ты бестелесный призрак, стенающий по долгу службы и способный испариться в один момент. Этакая Плакса Миртл.
– Лучше открывай! А то дверь выбью.
Щелканье шпингалета и широкий взмах твердого деревянного крыла.
Будущим альтруистам. Спасая кого-либо откуда-либо, не стой перед открывающимися наружу дверями.
– Полинка?
Я и не заметила, что ее не было в классе.
У Потатуевой мокрое лицо и красные глаза. Она пытается сдерживать всхлипы, но ничего не получается. Они прорываются некрасиво, бульканьем в носу.
– Что случилось? Ты чего тут ревешь?
Полина, как всегда, прячет глаза и думает, что при этом целиком становится невидимой.
– Потатуева, не молчи! Я ведь все равно не отстану.
У Полинки отчаянно вздрагивают плечи, и она наконец-то смотрит прямо на меня. И опять начинает рыдать. И голос скачет, потому что его подбрасывает на дрожащих плечах.
– Ничего не случилось! А что может случиться? Меня же нет. Я же не существую. Вот ты меня видишь? А? Скажи честно! Видишь? В упор не замечаешь. И никто не замечает. Алиса-а-а!
Почему она называет меня полным именем? Мы же учимся вместе с первого класса.
– Лиса! Ты куда провалилась?
Явление второе. Золушка заволновалась и послала за мной Светку.
– Ой, Полинка! А ты чего?
Потатуева едва успокоилась, но от очередного сочувственного взгляда слезы из ее глаз хлынули с удвоенной силой. А за ними и слова.
Это не выход на бис. Это так же искренне, как и раньше. Получается само собой. Взаимное отражение эмоций. Удвоенная жалость и умилительный восторг оттого, что кому-то на тебя не наплевать.
– Полинка, не мели ерунду! – подхватила Светка мою неискреннюю песню. – Как это, не существуешь? Кто тебя не замечает?
Мы вопили хором со всей возможной убедительностью, не обращая внимания на стыд и смущение, старательно душа неприятные мысли:
«А ведь она права! А мы – врем!»
Следующей прибежала сама Золушка. Испугалась, что ученицы у нее уходят и не возвращаются, пропадают бесследно по пути в туалет. Ох уж это беспокойное время!
– Девочки! В чем дело? Потатуева, а ты почему здесь? Я тебя никуда не отправляла.
Она тоже не заметила, что Полинки не было на уроке. Потатуева громко всхлипнула от безнадежности.
– Зоя Витольдовна! – нашлась Светка. – Полине плохо. У нее живот болит. Ну, вы понимаете, Зоя Витольдовна?
– Да-да! – Золушка слегка смутилась. – Так отведите ее в медпункт. Пусть ей «ношпу» дадут. Или что там у них есть?
Светка – мастер позитива, находит выгоду в любой ситуации.
– А потом – домой? Хорошо? – И, не дав Золушке опомниться: – Вы не беспокойтесь, Зоя Витольдовна. Мы ее проводим. До самых дверей квартиры.
Светка вещала так убедительно и рационально и при этом смотрела такими серьезными и честными глазами, что наша наивная добрая химичка смогла только согласно кивнуть в ответ. Повода для возражений не находилось.
И мы действительно проводили Потатуеву. Правда, не до квартиры, а до подъезда. Шли с двух сторон, как конвой, а Полинка печально тащилась между нами.
У нас даже разговора не получалось. Пробовали болтать о чем-то, но выходило пусто и бессмысленно, и сразу становилось ясно: беседуем только из вежливости. А Потатуевой, скорее всего, хотелось услышать что-то типа:
«Давай, Полина, дружить! Теперь всегда будешь с нами!»
Я не могу такого обещать.
– Полин! Ты на новогоднюю дискотеку идешь?
– Я? – испуганный вдох и отчаянный выдох: – Нет.
– Почему?
– Там танцевать надо.
– Еще бы! – хихикает Светка. – На то она и дискотека.
Но тут же становится серьезной и даже суровой:
– Только не говори, Потатуева, что ты танцевать не умеешь. Все равно не поверю.
Я тоже не поверю. Ни за что не поверю, будто Полинка ни разу в жизни не танцевала: одна, когда никого нет, перед зеркалом или стеклянной дверцей шкафа. И наверняка представляла при этом, как все на нее смотрят и поражаются.
– Может, у тебя одежды подходящей нет? – ляпает Светка.
Она человек простой и прямой, редко находит поводы для смущения. Я-то понимаю: она не имела в виду, что Полинкины родители такие бедные, несчастные и у них нет денег дочери на наряды, или такие жадные, скаредные и принципиально не покупают Потатуевой красивые платья. Скорее всего, Светка думала, что у скромной, неприметной Полинки и одежда вся серая, скучная, будничная.
– Почему же! – в ответ на Светкин вопрос возмущенно вскрикивает Потатуева (первый раз вижу ее возмущенной!), но тут же опускает глаза.
– Я только краситься не умею. Никогда не пробовала.
Ого! Полинка собирается краситься! Пока я удивляюсь, Светка действует.
– А ты приходи перед дискотекой ко мне. Вместе накрасимся. – Она вопросительно смотрит на меня. – Или лучше к Лисе. А то у меня Софка. А она, как видит косметику, у нее аж руки начинают дрожать.
Софка – это, понятно, четырехлетняя Светкина сестра Соня. И на косметике у нее точно бзик. Если найдет, выкрасит все, расписав себя с головы до ног. Нарисует лаком для ногтей цветочки на коленях, зелеными тенями подчеркнет щеки, тушью вымажет брови и волосы. Забавный человечек!
Пересечения
Кстати. О забавных человечках.
Шла с английского и вдруг услышала:
– Эй! Привет!
Подняла глаза. Надо же! Тот самый заботливый мальчик с живописной шевелюрой. Смотрит, ждет, признаю ли я наше знакомство, и на всякий случай готовится объяснять.
– Привет! – киваю: «Да! Согласна! Я тебя знаю!»
Он все равно открывает рот, на губах – вопрос. Понимаю, о чем он, и сразу предупреждаю:
– Только не вспоминай, где и зачем мы встретились.
Он теряется. Стоит озадаченный и не может подобрать темы для продолжения разговора. Кажется, я слишком резка, а он здесь совершенно ни при чем. Он, правда, приветливый и приятный. И значит, именно мне надо исправлять положение, каяться и налаживать контакт.