Союзы, заключавшиеся с целью сохранения мира, были типичными для того времени; соглашения, заключавшиеся между лесными кантонами и их городскими партнерами, едва ли выходили за обычные рамки. Но никак нельзя было предвидеть, что альянс городов и сельских земель — в противоположность столь многочисленным другим подобным объединениям — окажется прочным и тем самым будет решительно прокладывать собственные пути. Напротив, несмотря на все регулярные обновления и выражавшуюся в них волю к вечной сплоченности, скрепление скобами союзов ввиду неоднородности их звеньев должно было оказаться более чем сомнительным. Специальные оговорки о вечности союзов затрудняли поиск компромиссов, которые, вероятно, было бы легче найти при указании срока действия союзов. С другой стороны, упомянутые оговорки заставляли искать долговременные решения, способные выдержать и тяжелое бремя. В силу различной направленности интересов и внутренних структур партнеров это было трудным предприятием. Там, где сочетались, с одной стороны, города с областями, находившимися в подданстве и переходившими к управлению, которое постепенно становилось единым, и объединения жителей долин без городских центров, но с четко выраженной волей придерживаться традиций — с другой, а сверх того городские и сельские элиты с различным стилем жизни и поведением, трезвый прогноз на будущее очень проблематичен. Если к тому же принимать в расчет различные геостратегические перспективы (Берн и Фрибур смотрели на запад, Цюрих — в сторону округи Боденского озера, внутренние земли — на юг, Базель, вступивший в Конфедерацию в 1501 г., — на Верхний Рейн), уже дальновидным современникам было ясно: здесь шаг за шагом срасталось то, что отнюдь не с самого начала составляло единое целое. К тому же упрочение Конфедерации, прогрессировавшее вопреки всем ожиданиям соседей, должно было восприниматься старыми культурными областями и сферами господства, между которыми она возникла, то есть Савойей, Бургундией, Миланом и Австрией, как помеха, более того — как раздражитель. Такое сложное образование, как союзная структура, обходилось даже без функции третейского суда, выполнявшейся наделенным престижем повелителем, и таким образом обходилось без той роли, которую играл, например, Максимилиан Габсбург внутри Швабского союза — тоже очень неоднородного образования. Данное обстоятельство объясняется тем, что в Конфедерации конфликт между могущественными феодальными владыками и городами, имевший столь опасные последствия в Южной Германии, давно был решен в пользу городов.

Один только образ врага в лице Габсбургов, вполне сформировавшийся в XV столетии, не был в состоянии сплотить Конфедерацию, тем более что даже в таком важном звене союза, как Цюрих, этот образ врага принимали не все. Решающими для дальнейшего укрепления Конфедерации оказались впоследствии прежде всего четыре фактора. Перспективным стало, во-первых, постепенное уплотнение союзов в некую внятно очерченную структуру с общими внутриполитическими целями и соответствующими учреждениями. Во-вторых, это развитие было неразрывно связано с совместным завоеванием зависимых территорий, управлять которыми тоже следовало совместно — вероятно, это было самое сильное внутреннее скрепление вплоть до Французской революции. В-третьих, в конце XV столетия в результате того, что Священная Римская империя германской нации создала себе новые центральные институты, началась реакция отторжения, укрепившая внутреннюю сплоченность Конфедерации. Наконец, в-четвертых, происшедшие в этой связи военные столкновения сопровождались с обеих сторон словесными войнами гуманистов, закрепившими в умах элит идею нации и ее столь же неизменные, сколь и неотчуждаемые существенные признаки.

3. Сплочение и испытания на прочность (1370–1450)

Усилия, направленные на формирование объединяющих начал внутри союза, наметились с появлением «Поповской хартии» 1370 г., а в еще большей степени — «Земпахской грамоты» 1393 г. Первый документ, названный так потому, что он подчинял чужеземное духовенство юрисдикции швейцарских судов, должен был усилить управленческую власть с помощью строгого выполнения законов и распоряжений. Кроме того, он был призван гарантировать обеспечение правопорядка в торговле, платежных операциях и обязательственном праве, а также разграничить компетенцию в военных делах. С этой целью были запрещены неуполномоченные вербовки наемников и всякого рода междоусобицы. Сколь бы суровыми ни казались эти запреты и сколь бы регулярно они ни провозглашались — и то и другое, как бескомпромиссность формулировок, так и монотонное повторение указов, свидетельствует о настоятельности и в то же время о безуспешности таких стремлений. К концу XIV столетия повсеместно множились сетования на воцарившиеся беспокойство и беззаконие, а также на насилия на всех уровнях.

Во время войны гутлеров (от названия английских наемников или их головного убора[6]) ополчение города Берна, усиленное подкреплением из Цюриха, Люцерна и других союзных городов, в конце декабря 1375 г. смогло победить в бою против мародерствующей солдатни, находившейся на службе одного именитого француза. Это произошло ночью, в бою один на один в крестовом ходу[7] и помещениях монастыря Фраубруннен. При всей стратегической второстепенности этого кровавого столкновения, повлекшего большие потери с обеих сторон, оно еще раз разнесло по феодальной Европе военную славу «медвежьего города» на Ааре[8]. Еще большее значение для территориального развития Конфедерации и ее международного престижа обрела война с герцогом Леопольдом III Австрийским, разразившаяся в середине 1380-х гг. Герцог расширил свое господство в областях прилегающих земель, граничивших с Австрией на западе и севере. Далее, однако, эти попытки оказались серьезно застопоренными из-за того, что города Конфедерации, прежде всего Люцерн, приняли в свое гражданство габсбургских подданных (например, жителей Энтлебуха и Земпаха). В феврале 1385 г. Цюрих, Берн, Цуг и Золотурн, все более враставший в неформальную роль новой конфедеративной земли, объединились с более чем 50 городами в империи. Но истинным двигателем войны снова стал Люцерн, которому три лесных кантона оказали поддержку войсками.

9 июля 1386 г. эти войска одержали при Земпахе победу над армией Леопольда III, к которой присоединились различные южногерманские рыцарские союзы, а также наемники из Франции и Италии. Сам герцог пал в бою. Таким образом, после Моргартена и Лаупена Конфедерация приняла участие в третьей чудо-битве, еще раз доказавшей, что ее дело богоугодно — так толковали происшедшее победители. Совсем не удивительно, что битва, в которой бюргеры и крестьяне восторжествовали над гордым рыцарским войском, была фантастически приукрашена. Повествование, в соответствии с которым Арнольд (Эрни) Винкельрид из Станса добился поворота к лучшему благодаря своему самопожертвованию, не подтверждено источниками того времени. В любовно оснащенной часовне, воздвигнутой в память битвы при Земпахе, можно и до наших дней оценить кровопускание, устроенное дворянству из австрийских пограничных земель. На стенах с поистине генеалогической точностью увековечены знаменитые имена павших.

Правда, и проигравшие извлекли из поражения не меньше пропагандистского капитала, чем победители. С их точки зрения герцог Леопольд стал невинной жертвой коварного предательства: он был убит на собственной земле, своими людьми, борясь за справедливое дело — так гласило эффектное противоположное описание событий. Самый сильный отклик оно вызвало в Цюрихе, где боролись за власть группировки, настроенные в пользу Конфедерации, и те, что занимали проавстрийскую позицию. Несмотря на победу, положение стало угрожающим из-за перераспределения собственности внутри дома Габсбургов, которое имело следствием невиданную концентрацию власти в руках нового главы династии, герцога Альбрехта III. Тем не менее, войско, которым командовал один из его знатных приближенных, уже вскоре оказалось вынужденным смириться с еще одним унизительным поражением. Попытка снова вернуть силой под власть Габсбургов еще раз отпавших жителей кантона Гларус закончилась неудачей 9 апреля 1388 г. в битве при Нефельсе, хотя оборонявшиеся существенно уступали по численности нападавшей стороне. Примерно в то же время Берн хотя и менее сенсационно, но с не меньшим военным успехом расширил свою территорию на запад, в область озера Билль и его окрестностей.