- Вы знаете, я многие годы был Тамплиером, прежде чем Конклав призвал меня к себе, - после непродолжительного молчания ответил Наблюдатель. - Я такой же, как вы, а потому понимаю вас - нет чести в победе над слабыми, но... нет бесчестия в исполнении своего долга. Терраны должны понять, на чьей стороне сила, если не показать им этого с самого начала - последствия будут губительны, причем в первую очередь - для них самих. Мы сделали это для их же блага.
Речь Алдариса принесла свои плоды - оставшееся время до выхода из гиперпространства в рубку управления вернулся деловой настрой и мостик перестал напоминать похороны.
И только Селендис, привыкшая всегда и во всем оглядываться на своего наставника, заметила мрачную гримасу, на мгновение прорвавшуюся сквозь абсолютное самообладание Вершителя. Словно он нутром чуял изъян в логике своего бывшего командира, но сам не понимал - где именно.
На орбите Терран-8 было пусто, - крейсер людей покинул околоземное пространство спустя десять минут после бегства основного флота.
Армада уже привычно растеклась по орбите, разворачивая сенсоры, как вдруг...
- Протосс... - тихо, будто не веря самому себе, практически прошептал один из операторов. - На этой планете один из нас!
Селендис рефлекторно сделала шаг вперед, впившись взглядом в изображение, выведенное оператором на основной экран. Там, среди грязно-серого моря зергов, неутомимыми волнами накатывающихся на жидкий строй тусклых людских факелов, крохотной сверхновой с характерным голубоватым оттенком сияло сознание первенца богов. Свободно, не прячась и не скрываясь, словно дразня ее близостью мечты.
Практикантка даже забыла спросить разрешение - смазанной золотой молнией она метнулась к выходу из рубки, не чуя под собой ног, помчалась по длинным коридорам к лифту - к Вратам, стремясь оказаться на поверхности планеты как можно быстрее... И уже не слышала, как Тассадар с нескрываемым облегчением отдал приказ:
- Приготовиться к высадке. И не смотри на меня так, Алдарис - в приказе ничего не было про убийство своих.
____________________________
*- Вообще, почему все три стороны конфликта во вселенной SC пользуются одинаковыми терминами для обозначения юнитов друг друга - великая загадка мироздания. Нормального ответа на этот вопрос мне в голову не пришло, а потому я в кои-то веки поступлю как правильный фикрайтер - кивну на близзов, разведу руками и скажу - ну это же канон, что я могу сделать! :D
Интерлюдия 4.0. Мы - #%&@&
Пространство снов - удивительная штука. Каким бы невозможным ни было то, что мы видим, когда засыпаем, каким бы бредом это ни было с точки зрения здравого смысла, пока мы внутри - все в порядке, все так и должно быть. А как иначе?
Вот и сейчас я не чувствовал никакой неправильности в том, что смотрю снизу-вверх на красивое лицо молодой женщины с коротким каре огненно-рыжих волос. Не было никакого противоречия в том, что я смотрю в эти до боли знакомые ярко-зеленые глаза, на вздернутый носик и целую россыпь озорных веснушек на бледной коже.
- Здравствуй, мама.
Нет ничего противоестественного в том, что я разговариваю с женщиной, которая мертва вот уже больше пятисот лет.
- Ты не поверишь, ма, я теперь хрен знает что и с боку бантик - здоровенный двухметровый инопланетянин. Я двигаю предметы телекинезом, читаю мысли и создаю силовые поля. Представляешь?..
Она не ответила, все с той же слабой улыбкой жадно разглядывая мое лицо, словно мы не виделись... половину тысячелетия.
- Наверно, не такого будущего ты для меня желала. Помнишь, как ты водила меня в ту школу искусств? У меня хорошо получались груши, а кувшинами вечно не ладилось... Наверное, ты хотела, чтобы я хорошо учился, водился с хорошей компанией и рисовал красивые картины, которые сделали бы меня знаменитым. Нашел бы хорошую девушку, влюбился за два дня и женился через месяц, порадовав тебя целым выводком милых карапузов.
Прости, мама. Образования я так и не получил, мой лучший друг - бывший преступник, который научил меня нецензурно выражаться, курить сигары и пить виски. Человеческих женщин не интересую я, а единственная знакомая инопланетянка мне как младшая сестренка, которую я учил ходить и вытирал мордочку, когда она пачкалась, учась пользоваться этими дебильными столовыми приборами, принятыми у протоссов.
Ты учила меня быть добрым, отзывчивым и поступать правильно. Я отказал в помощи человеку и из-за этого его семья погибла. Ты была против насилия, но учила драться до конца, когда это единственный способ защитить то, что мне дорого. Хоть этому я научился, мама...
Я протянул руку, чтобы коснуться ее, разбить это мучительное молчание, но замер, увидев тощую четырехпалую руку, обтянутую синеватой чешуей.
- А знаешь, у него тоже, наверно, было будущее - у того, в чьем теле я родился, - едва шевеля губами, прошептал я, оглушенный внезапной догадкой. - О Зел Нага, я ведь даже не знаю, из какой он был касты! Может быть, он был, как и я, Тамплиером или, может, Кхалаем, Судьей?.. В любом случае, с таким Даром, как у меня, перед ним были открыты все двери. Он мог бы стать могучим воином, мудрым правителем или гениальным инженером, - гордостью своего народа, примером для подражания. На него с одобрением смотрели бы старшие, с завистью - ровесники и с восхищением - младшие. Он мог стать кем угодно, но... уже не станет, потому что теперь есть только я, - отринувший все возможности, данные по праву рождения.
Увлеченный своим монологом, я пропустил момент, когда вместо мамы передо мной встали двое.
Один - невысокий крепкий в кости кареглазый и рыжеволосый парнишка в просторных черных джинсах, с руками в карманах длинного темно-серого пальто.
Он смотрит на меня с укоризной - потому что я не стал достойным человеком.
Второй... я. Долговязый чешуйчатый инопланетянин, с тонким безгубым ртом, узкими дыхательными щелями вместо носа и мягко светящимися голубыми глазами на пол лица. Кажется, будто он окружен полупрозрачным ореолом потустороннего света - это активированные псионные щиты, почти невидимые в обычном режиме, сжигают случайные пылинки.
Он тоже смотрит на меня с укоризной - потому что я не стал достойным протоссом.
Две жизни, которым не суждено быть прожитыми. Две судьбы, разбитые вдребезги, чтобы из их осколков собрать третью - мою, бестолковую, полную ошибок и непонимания мною мира, а миром - меня.
- Простите меня... - прошептал я, пытаясь сморгнуть мутную пелену перед глазами, нисколько не удивившись тому, что протоссы вдруг научились плакать.
- А не рановато извиняешься?
Это даже не было голосом в привычном понимании этого слова. Скорее - мощный гул штормового океана, вдруг научившегося разговаривать. Сотни голосов, старых и молодых, мужских и женских доносились отовсюду, забирались под кости черепа, давили на мозг...
Мутная пелена перед глазами мгновенно спала - словно сон резко, без перехода сменился реальностью, в которой термин "слезы протосса" был нелепицей и оксюмороном.
Все вокруг заполнил непроглядный туман глубокого синего цвета, густого и вязкого, как смола - я почти чувствовал его холодные липкие прикосновения к коже.
- Что? - только и смог спросить я, отчаянно крутя головой и пытаясь понять - сплю я или уже проснулся?
Стоило только пожелать - и ладони окутало ровное синеватое свечение пси-энергии, чтобы через мгновение, загудев, как перегруженный трансформатор, вытянуться в плоские лезвия пси-клинков.
- Где ты?.. Выходи!
"Морду бить буду!.." - мелькнула заполошная мысль.
Единственное, что я знал совершенно точно - это то, что смертельно боюсь этого голоса. Все остальное - лишь сбивало с толку своей противоречивостью. Я чувствовал смертельную опасность - и знал, что мне ничего не угрожает. Мне казалось, что в непроглядном синем тумане различил неясный силуэт, но стоило мне повернуться, как он мгновенно таял, чтобы появиться за спиной. Дар же вообще будто сошел с ума, в одно мгновение утверждая, что со мной разговаривает туман, а в следующее - что вокруг никого нет и я разговариваю сам с собой.