— Наконец-то! — обрадовался Зейтори, дернулся оглянуться и, увидев ее ногу на краю ванны, снова отпрянул на место.

Она, смеясь, погладила мокрую лодыжку:

— Если этой ночью я не подохну от воспаления легких, то даже полечу с вами.

— Вы уж того… не подыхайте, — посоветовал орэ-мастер. — Не то и нам с тримагестром не сносить головы.

— Ну все, вы можете идти.

Зейтори кивнул, ткнулся не в ту створку двери, открыл нужную и вывинтился наружу. Ормона зевнула, нахохлилась, как полярная сова, закрыла глаза и, разморенная теплом, задремала.

Представители военного блока Ведомства, единственный оставшийся в правительстве духовный советник — Помнящая — и правитель Оритана, господин Нэсоутен, собрались в малом зале для тайного совета, чтобы принять окончательное решение по Ариноре.

Зал был темен, наглухо задраен энергетическими полями, дабы не допустить ни малейшего проникновения — ни ментального, ни физического свойства — и лишь одно небольшое окно, через которое поступал дневной свет, смотрело на дальний Храм созидателя Кронрэя.

Каждый из заседателей, кроме Помнящей, явился с наследным мечом древних аллийцев, доставшимся ему от отца. Единственная женщина сидела во главе стола, застеленного алым сукном, и должна была лишь наблюдать за ходом заседания и безопасностью правителя. И если военные и политики перешептывались между собой, то Нэсоутен и Помнящая хранили полное молчание, он — роясь в своих записях, она — неестественно выпрямившись в кресле и глядя все больше на офицеров.

— Да будет «куарт» ваш един, господа. Начнем, — негромко произнес Нэсоутен и, подперев лоб рукой, приготовился слушать докладчиков.

Некоторые сидели, некоторые стояли. Нынешнее заседание было необычным, и никто не следовал протоколу действий.

Слегка скрипнуло кресло справа от правителя. С места поднялся грузный пожилой офицер. Жесткий воротничок так впивался в его толстые щеки, что Помнящей показалось: еще немного — и лицо военного лопнет, словно переспелый томат, лопнет и разлетится по залу.

— Не далее как вчера, господа… и госпожа духовный советник, мы сообщали господину Нэсоутену о поимке аринорского шпиона, пробившегося в состав блока. Этот беспрецедентный случай…

— Пожалуйста! — перебил правитель, досадливо отнимая ладонь ото лба и прекращая записывать. — Будем кратки. Что удалось выяснить?

Помнящая сжала подлокотник своего кресла. Надо было убираться отсюда, когда ее звал Паском. Надо было убираться еще пять лет назад… или когда кулаптр с этим светловолосым парнем приезжали в последний раз. Был шанс.

— Южанин-аринорец приехал в Эйсетти двадцать три года назад под предлогом депортации из Аст-Гару. Пробился в Ведомство, дослужился до старшего офицера в сфере обороны. Имел доступ к сведениям о нашем вооружении, в том числе — о ракетах распада…

— Он южанин внешне, хотите вы сказать? — уточнил правитель.

— Да, черноглазый брюнет. Родители меж тем оба северяне. И он по сути аринорец, и не скрывает этого теперь, после того, как мы извлекли из него всю информацию.

Господин Нэсоутен аккуратно выровнял на столе листок бумаги и пристально оглядел остальных присутствующих, отчего-то избегая встречаться взглядом с духовным советником.

— Я считаю, господа, пора назначить день, — помолчав, сказал он. — Если начнем мы, а не Аринора, у нас окажется стратегическое преимущество. Они не успеют ответить таким же массированным залпом и проиграют на последнем этапе. Итак — я готов выслушать ваши аргументы за или против.

Помнящая тоскливо поглядела на умирающий Храм по ту сторону канала. Где-то там, у его подножья, не видимая отсюда, стояла статуя царицы Танэ-Ра, но и она сейчас не смогла бы помочь своей соотечественнице, живущей через тысячи лет после нее.

Военные бурно включились в обсуждение грядущих перспектив, позабыв о присутствии советника. А Нэсоутен теперь, наоборот, все чаще посматривал в ее сторону.

— Хорошо, господа, но я хотел бы, чтобы свои мысли озвучил духовный советник Ведомства. Госпожа Афелеана, вам слово.

Та обвела взглядом лица мужчин. Ей показалось, что все это сейчас творится во сне, и взмахни она рукой, все эти безумцы развеются по ветру, как призраки ночных кошмаров. Не поднимаясь с места, Помнящая заговорила:

— Да не иссякнет солнце в вашем сердце, господа. Я знаю, что мое слово ничего здесь не решает…

— Ну зачем уж вы так?.. — чуть покровительственно, чуть насмешливо начал Нэсоутен, но она столь повелительно взмахнула рукой, что смолк даже он.

— Я знаю, что слово мое здесь не решает ничего. Но все же я скажу. Если вы выпустите из шахт этих зверей, победы не будет ни нам, ни аринорцам, ни всей нашей цивилизации. Вы их выпустите. Это неизбежно. Покойная дочь моих соседей была не просто Помнящей, она была провидицей. Мы говорили с нею, она видела смерть нашей эпохи. Что ж, добро, господа, спускайте ваших псов. Я ухожу со своего поста.

Она замолчала, поднялась и, отстегнув от плеча брошь, сняла перевязь. Нэсоутен слегка растерянно ждал ее дальнейших действий.

Афелеана сделала несколько шагов и положила брошь с перевязью советника перед ним на стол.

— Я не принимаю вашей отставки, Афелеана, — с видимым спокойствием сказал правитель, так и не поднявшись ей навстречу.

— А я и не нуждаюсь в вашем согласии, Нэсоутен.

Она уже выходила, когда все высшие офицеры и правитель, окружив стол и вытащив из ножен аллийские мечи, отдали свои голоса. Клинки скрестились над оранжевой перевязью советника, и вместо ткани отразился в них огонь последнего дня Оритана.

— Соседи! Дома ли вы?

Господин Паорэс, отец погибшей Саэти, после смерти единственной дочери почти переставший выходить на улицу, уже в десятый раз за нынешний день прокручивал запись, когда-то сделанную девочкой и ее попутчиком. Еще радостные, еще живые, подростки летали на орэмашине над Оританом, снимали его и друг друга, болтали и шутили.

Стук возобновился. Из соседней комнаты, словно призрак, выглянула жена:

— Кажется, там кто-то стучит, Паорэс…

— Соседи, вы живы?

Бывший орэ-мастер очнулся, пригасил звук в записи и узнал голос Афелеаны, соседки из дома напротив, которая работала в Ведомстве.

— Что ей нужно? — угрюмо проворчал Паорэс.

— Я открою, — сказала жена и, едва волоча ноги, пошла к двери.

— Да не иссякнет солнце в сердце вашем, — проговорила вошедшая женщина, в свои пятьдесят выглядевшая едва ли на тридцать благодаря чудесному дару Помнящих. — Я по делу. Паорэс, у вас есть возможность раздобыть орэмашину?

Тот пожал плечами и поскреб в поседевших и сильно поредевших кудрях:

— Смотря для каких целей…

— Нам с вами надо преодолеть океан и добраться до наших эмигрантов хоть на Рэйсатру, хоть на Осате, хоть в Олумэару. И там, и там, и там есть поселения ори, два из них — дело рук кулаптра Паскома. Сможете?

— Если с дозаправкой… Почему вы говорите — «нам с вами»?

— Потому что и вам с женой тоже. Правитель назначил день удара по Ариноре.

В ответ Афелеана получила два равнодушных взгляда.

— Когда? — будто из вежливости спросил Паорэс.

— В Восход Саэто. Через три луны. И я не желаю принимать в этом участие…

— Где же вы были раньше, соседка?

Темные глаза Помнящей вспыхнули:

— Довольно! Я сочувствую, я соболезную вам обоим в вашем горе, но довольно уже обвинять в ее гибели весь свет! У меня там погибли брат и сын, если ты не забыл! Но нельзя замыкаться и сутки напролет крутить один и тот же сюжет!

Паорэс опустил голову и тихо сказал:

— Хорошо, я найду орэмашину…

— Спасибо, сосед. А это, — гостья, не церемонясь, извлекла кристалл с записями, — я заберу с собой, чтобы вы не вздумали вдруг пойти на попятную. Отдам в небе.

Хозяин успел издать лишь возмущенное восклицание, а Помнящая одарила его ослепительной улыбкой и шагнула за дверь: