В условиях Советского Союза, где мистика — это главное препятствие для изучения метапсихических явлений — не имеет поддержки, вопрос утрачивает свою остроту, и планомерная научная работа в этой области даст, может быть, такие же большие результаты, какие всегда давало строгое объективное изучение других физических и биологических явлений.»

В газете упоминается инспектор уголовного розыска Нежданов. Спустя сорок лет, 12 октября 1966 года, А.С. Нежданов написал парапсихологу Е.Я. Мейлицеву:

«Осенью 1926 года в субботний вечер (около 19 часов) в Управление милиции Киева поступило телефонное сообщение от начальника райотдела милиции т. Лаврентьева, что в одном из домов, находящемся в Демневской (тогда она называлась Сапёрной. — Авт.) слободке, происходит что-то непонятное, имеет место самопроизвольное передвижение предметов, и он просит срочного приезда представителей милиции.

Прибыв на место, мы увидели очень большое скопление народа вокруг двора деревянного дома (во двор милиция людей не пускала).

Войдя в дом, начальник райотдела милиции доложил, что в его присутствии имело место самопроизвольное передвижение предметов, как, например, чугунков и дров в русской печке, медного кувшина, стоявшего на мраморном умывальнике, и других. Кувшин оказался приплюснутым внутри умывальника.

Случай как для меня, так и для других работников милиции был настолько несуразным, что поверить было трудно. Стали тщательно осматривать кухню, комнаты — нет ли каких-нибудь тонких проволочек, которыми можно было бы незаметно передвинуть кастрюли и другие предметы, но ничего не обнаружили. В доме, кроме хозяйки квартиры (возраст около 50 лет), её взрослого сына и квартирантки — жены инженера Андриевского (возраст 30–32 года), была ещё хозяйка дома (возраст более 50 лет).

Уже когда я сидел в столовой этой квартиры, при мне слетела на пол медная (из снарядной гильзы) кружка с водой. Так как мы — представители власти — никак не могли объяснить народу и себе это “происшествие”, но боялись, что среди собравшегося населения могут быть серьёзные инциденты, поскольку одни считали, что это “чудо”, а другие доказывали, что это шарлатанство, я был вынужден пригласить с собой в гормилицию знакомую хозяйки дома — соседку, которая, как тогда казалось, влияла на всю эту “историю”. Тем более что она меня как бы с угрозой предупредила, чтобы я осторожно сидел за столом в столовой, иначе может упасть люстра. В ответ мною ей было заявлено, что люстра не упадёт (и не упала).

За её приглашение в гормилицию я в понедельник получил соответствующий нагоняй от прокурора г. Киева.

Но я был удовлетворён тем, что после моего отъезда с этой женщиной, в доме на Демневской слободке воцарилось спокойствие. Однако через какой-то промежуток времени при посещении указанной соседкой этого дома и встречи её с Андриевской опять предметы стали “прыгать”.

Этим происшествием в г. Киеве, насколько я помню, занимался профессор Фаворский, и даже была опубликована большая статья в газете на украинском языке.»

Рассказ инспектора уголовного розыска интересен не только описанием феномена, но и тем, что против полтергейста применялись те же методы, посредством которых решались тогда в Советской России все проблемы: милиционеры оцепили дом, устроили в нём обыск, начальник принимается стрелять в стену, и в довершение всего присутствовавшая женщина; (“фокальное лицо”) была арестована и передана в ГПУ.

После войны роль ГПУ стала играть психиатрия: вычисленное “фокальное лицо” под белы ручки препровождали в дом без дверных ручек и “лечили” до полного прекращения полтергейстных явлений. Какой ценой, никого не волновало. Даже в 1980-е годы некоторым “фокальным лицам” пришлось провести не один месяц в дурдоме.

Как и в первой части, мы приведём небольшую подборку сообщений о “чертовщине”, которые в основном будут опубликованы впервые.

Шелоботина Екатерина Фёдоровна из Тамбова в 1983 году написала уфологу Ф.Ю. Зигелю о событиях, пережитых в детстве:

«В 1932-33 годах я жила в селе Спинка Жуковского района Брянской области. У нас была большая семья, поэтому родители купили в соседнем селе дом и привезли его в село Спинка и стали ставить на новое место. Когда дом был подведён под крышу, но окончательно ещё не был готов к переселению, родители стали закрывать его на замок, так как всегда в доме находился инструмент и материалы, идущие на доделку дома. И вот в этот момент в доме стали твориться непонятные нам и страшные приключения.

Так, днём из закрытого дома стал исчезать инструмент и перепрятываться, и его всё время приходилось искать. В ночные часы в закрытом доме творились одни пакости, то есть систематически внутри дома на пороге каждое утро мы находили человеческий кал в виде лепёшек. Это же самое появлялось на печи, инструментах или материалах. Кирпич, изготовленный родителями и поставленный для сушки в доме, систематически растаптывался, и на нём были ясно видны человеческие следы. Если в доме оставлялись неоконченные изготовлением лапти, то с них срезались лыки, а иногда кал опускался в питьевую воду. В доме систематически менялись замки, но всё это продолжалось без каких-либо изменений. Пробовали в ночные часы следить за пакостником, для чего на потолке у печи удалили доски и родственники засели на чердаке с фонарём и ружьём, но когда в доме поднялся шум и брат мужа осветил фонарём внутренность дома, то никого и ничего в нём не увидели.

Эти безобразия продолжались в доме, уже будучи заселённом, в течение почти двух лет, и мы не знали, что делать. Всё это прекратилось в доме только после проведения какого-то ритуала за пределами села в ночные часы. Точное описание ритуала не знаю, так как в нём не участвовала. Об этом случае знало всё наше село.»

Уфолог В.П.Крылосов записал эту историю со слов Елисеевой Марии Сергеевны в 1984 году:

«Это произошло в деревне Николаевка Тонкинского района Горьковской области, в новом доме. В 1945 или 1946 году Иван, муж моей сестры Раи, купил телёнка и овцу на мясо. Шкуры он повесил на чердаке.

Вскоре после этого, в 12 часов ночи, Рая и Иван услышали сильный грохот на потолке, как будто на потолок упало что-то тяжёлое и проламывало его, но затем рассыпалось и раскатывалось мелкими частичками. Подвешенная к потолку зыбка с младенцем закачалась. Грохот повторялся в течение нескольких ночей — ровно в 12 часов.

По совету людей Иван настрогал щепочек и разложил их на чердаке крестиками. Грохот прекратился, но через некоторое время повторился снова. Иван слазил на чердак и увидел, что щепочки, разложенные крестиком, сбиты. “Видимо, кошки сбили” — решил он и больше не стал их раскладывать.

Иногда Рая и Иван приходили к нам ночевать. Они рассказывали, что в одном углу у них висит икона и почему-то с того места грохота не слышно.

Через некоторое время Иван догадался снять шкуры телёнка и овцы с чердака. Грохот прекратился и больше их не тревожил.»

Вера Васильевна Скворцова из г. Аркадак Саратовской области написала о том, что она пережила после войны, в передачу “Очевидное-невероятное”:

«В конце октября 1946 года вернулся после войны мой демобилизованный брат, который и сейчас проживает со мной вместе. Я в это время ещё работала, жила на частной квартире, и с его приходом нам пришлось найти другую квартиру.

Когда мы пришли договариваться, хозяйка будущей квартиры говорит нам: “Квартиру я вам сдам, но только не знаю, как вы будете жить у нас. Под полом какой-то стук!” И действительно, когда мы шли по коридору в ту половину, которую сдавали, то по этому коридору под нами нас сопровождал такой стук, будто снизу били молотком. Брат мой открыл люк в полу и спустился на землю (от земли до пола было метр высоты). Но в это время, пока он там всё обследовал, стук прекратился. Под полом не было ничего подозрительного, никаких нор, даже паутина не нарушена.