— Знаешь, что мы делаем с пленниками, которые не повинуются?

Он подошел к столу, который был прикручен к полу, чтобы он не упал, если лодку качало. Со своего места у стены, к которой он был прикован цепями, Оливер видел, как капитан достал скрученный бархат, расшнуровал его и разложил. Из пришитых карманов торчали блестящие инструменты для пыток.

Разумеется никакие не кинжалы, тиски для пальцев или ножи.

Годом ранее с головы Морин упала диадема, когда она ехала верхом через луг единорога. Хотя корону и нашли потом, но она была настолько помятая, что ее пришлось ремонтироваться. Королева Морин приказала позвать специалиста для ремонта корон, и мужчина, который пришел в замок, к всеобщему удивлению, попросил королеву сесть на трон и широко открыть рот.

Очевидно, есть короны, которые носят на головах... и также очевидно есть короны, которые носят на зубах, если у них серьезные проблемы с ними.

В бархатной сумке капитана Крабба находились зонды, щипцы и зеркала.

— Вы... Вы —  зубной врач? —  спросил Оливер.

Сначала капитан округлил глаза от неожиданности. Однако, так же быстро он снова взял себя в руки.

— Нет, я —  страшный пират, а ты, мой мальчик, аппетитный кусочек.

— Может быть, —  сказал Оливер. — Но вы —  также зубной врач.

Капитан Краббе сопел и нагнулся к Оливеру, чтобы закрыть ему рот рукой. —  Но ты, же никому не расскажешь об этом, или? Я могу потерять репутацию на всех мировых океанах!

— Все зависит от того, дадите ли вы мне уйти, —  произнес Оливер.

— Я не могу, —  сказал капитан, качая головой. —  Если я не скормлю тебя Пиро, я также, вероятно, закончу как его трапеза.

Оливер подумал над этим.

—  А если бы я сказал вам, —  заманивал он его. —  Что есть возможность обойти мыс приливов и отливов... И, кроме того, обеспечить для вас лучших пациентов для лечения зубов, которые когда-либо могли у вас быть?

Глава 17  

Оливер  

Уже целый день я жду, что Делайла вернется ко мне после школы. Я хочу еще больше рассказать ей о сказке, которую нашел у Раскуллио. И я хочу знать, верит ли она, что этот план сработает лучше, так как я не хотел бы быть нарисованным человечком в ее мире.

Мне нужен ее совет, что я должен написать в книге и на какой странице, в конце концов, она очевидно более опытная читательница. И тогда нам нужно будет составить план, что мы будем делать, в случае, нет, когда я отсюда выберусь.

Кому я вообще пытаюсь что-то доказать?

Все что я хочу, это просто проводить больше времени с Делайлой.

Я верю, если жить в мире с определенными границами, как со мной было до сих пор, если знаком с каждым и видел все, что мог бы увидеть, тогда теряешь надежду, что случится что-то удивительное. Все же наши действия и общение с другими всегда является только копией той же самой последовательности.

Но с Делайлой все новое и захватывающее. Кто бы мог подумать, что есть что-то вроде пневматического краско-распылителя, чтобы сушить мокрые волосы, чтобы кончики не замерзли, если выезжают верхом морозным утром?

Кто бы мог подумать, что существуют устройства, у которых только одна страница, которая заполнена, однако, если нажать на кнопку, снова и снова появляется новый текст? Каждый вопрос, который я задаю Делайле, он отвечает встречным вопросом: существуют ли еще книги как его и все ли персонажи продолжают существовать, если книгу не читают.

К таким вопросам я должен подходить осторожно, так как могу судить только по собственному опыту. Когда мне впервые стало понятно, что я заточен в истории, вместо того, чтобы жить своей собственной жизнью?

Трудно ответить на этот вопрос, так как мне всегда шестнадцать в этой истории и навсегда таким останусь. И тогда есть еще вопросы, которые она задает шепотом, когда вокруг становится темно и вокруг все тихо. Кем бы ты хотел быть, если бы ты мог выбирать? Куда бы ты пошел?

У меня не всегда есть ответ. Но только факт, что Делайла спрашивает меня, уже чудо для меня. Никто прежде не считал возможным, что я смог стать кем-то другим чем то, что я представляю собой в книге.

Никто из читателей не предполагал, что в моей голове могли бы возникать другие мысли кроме тех, которые написал автор.

Вчера вечером Делайла спросила меня, верю ли я судьбу.

— Едва ли, —  ответил я. —  Так как я просто не могу принять, что моя судьба такова, просто роль в истории, играя кого-то другого.

— Но что, если это совершенно не так? —  прошептала Делайла. Было уже поздно, после полуночи, и луна бросала серебристую тень на одну половину ее лица. Она выглядела удивительно, словно из другого мира. Как кто-то, кто принадлежит сказке.

— Я не совсем могу понять ход твоих мыслей...

— Что, если ты и я созданы друг для друга? —  спросила она. —  Что, если какая-то высшая сила, судьба, предопределенность, что— то, Заставила Джасмин Якоб написать эту историю, потому что иначе мы никогда бы не познакомились?

Эта мысль мне понравилась. Представление, что Делайла и я связаны друг с другом чем-то таким сильным, что граница между реальностью и фикцией, книгой и читателем, очаровывало меня.

Мысль о том, что я начал свою жизнь как продукт фантазии другого человека, однако была не менее реальна, казалась мне очень заманчивой.

Пока Делайла в школе, я сижу на искривленной, извилистой ветке в волшебном лесу. Волшебницы порхают вокруг меня и болтают друг с другом. Хотя они действительно имеют слабость к шлепкам и болтовне, они полностью противоположны персонажам, которые они воплощают, являясь явно не злыми маленькими существами.

Если Фрамп и я хотим поиграть в шахматы, они охотно играют роль фигур, и без ворчания залетают в расщелины и трещины, которые слишком узкие для нас, чтобы вытащить оттуда потерянную монету или кнопку.

Кроме того на протяжении истории среди других персонажей они самые сильные, сильнее даже чем грубые тролли, и им не составляет особого труда помочь королеве Морин, если она хочет переставить мебель.

Они охотно таскают предметы обстановки вверх или вниз по лестнице. Я видел, как одна фея подняла каменную глыбу, которая закрывала дорогу к замку, даже не вспотев.

— Глинт, можно мне на минутку твой блеск для губ из волчьих ягод? —  просит Спаркс.

— Сама сделай себе, —  отвечает Глинт. —  Мне не нравится, что ты постоянно пользуешься моими вещами.

Все равно она подает желудь Спаркс, которая снимает шапку и опускает палец в кремовую субстанцию. Тогда она склоняется к капле росы, чтобы увидеть свое отражение, и проводит крохотными пальцами по губам.

Я пытаюсь читать лежащую перед собой книгу, но крона бросает слишком большую тень. Внезапно луч света падает со стороны. Когда я моргая смотрю в том направлении, я замечаю Эмбер, которая светит на меня.

— Большое спасибо, —  говорю я.

Она бросает на меня сияющую улыбку. —  С удовольствием!

Я листаю страницы и задаюсь вопросом, погруженный в мысли, спешат ли поэтому другому миру, вероятно, исполнители королевы, морских нимф и пиратов на свои места, чтобы я смог насладиться своей историей.

Я спрашиваю себя, томится ли принц из этого другого мира по девушке, которую он любит.

— Любовь? —  спрашиваю я громко.

— Любовь? —  повторяет Глинт.

— Кто-то сказал "Любовь"? —  хочет знать Эмбер.

— Любовь? —  слышу я еще раз, затем эхо и еще одно, так как каждая волшебница в лесу повторяет это слово.

— Ах да, —  говорит Спаркс. —  Я не предвидела этого?

— Ты еще помнишь, вчера, когда ты бежал около дерева, Оливер? —  спрашивает Эмбер.

— Это был момент, —  говорит Глинт, —  когда мы начали делать ставки.

Феи опускаются на мои плечи и руки. —  Кто та счастливая принцесса? —  спрашивает Эмбер.

У меня нет намерения, торжественно объявить о ней; такое предательство перед Делайлой кажется мне невозможным. —  Вы не знаете ее, так или иначе. Она не отсюда.