Копы отступили, и хозяева громкоговорителя отключили его на время, победно размахивая при этом блестящими на утреннем солнце дубинками. Оглушительную нервозную тишину нарушали редкие крики, язвительные смешки и хлопки, но атмосфера в парке резко испортилась, стала агрессивной и сюрреальной. Привлеченные апокалиптическим визгом, люди стекались в парк рысцой, готовясь принять участие в каких придется потасовках.

У этих людей на первый взгляд было мало общего: ни общих прикидов, ни общего языка и, уж конечно, ни единой внятной политической цели. По большей части это были молодые мужчины, и большинство из них имели такой вид, как будто провели на ногах всю ночь: повсюду красные глаза и сварливость. Они принялись громко насмехаться над отступающими копами. Толкущаяся на месте банда вспорола ножами один из меньших павильонов, ярко-алый, и под их топочущими сапогами он осел, как кровавый нарыв.

Сардинка вывела Эдди на край парка, где копы выстраивали в шеренгу роботизованные розовые коконы «скорой помощи» в надежде не пропустить толпу.

– Я хочу посмотреть, что будет, – запротестовал Эдди.

В ушах у него звенело.

– Они собираются драться, – объяснила Сардинка.

– Из-за чего?

– Из-за чего угодно, – прокричала она. – Не имеет значения. Они нам зубы повыбивают. Не глупи.

Схватив его за локоть, она потянула его за собой в брешь смыкающихся боевых порядков.

Полиция пригнала грузовик с клеепушкой на гусеничном ходу и принялась грозить толпе склейкой. Эдди никогда раньше не видел клеепушки – только по телевизору.

Машина выглядела на диво пугающей, даже несмотря на розовую раскраску. Приземистая и слепая, со шлангом на тупорылой морде, она жужжала словно воин-термит на колесах.

Внезапно несколько копов возле пушки начали морщиться и пригибаться. Эдди увидел, как от бронированной крыши клеегрузовика отскочил какой-то блестящий предмет. Пролетев метров двадцать, предмет приземлился у ног Эдди. Он подобрал его. Это был шарикоподшипник из нержавейки размером с глазное яблоко коровы.

– Духовые ружья? – спросил он.

– Пращи, – ответила Сардинка. – Смотри, чтоб в тебя такой не попал.

– Ну да. Отличный совет, пожалуй.

На дальней от копов стороне парка группа людей – какие-то хорошо организованные демонстранты – наступали парадным шагом под огромным транспарантом в два человеческих роста. По-английски на полотнище значилось: «Единственное, что может быть хуже смерти, это пережить собственную культуру». Каждый из демонстрантов, а их было под шестьдесят, нес длинную пластмассовую пику, на острие которой красовалась зловещего вида губка-луковица. По тому, как они совершали свой маневр, стало ясно, что технику владения пикой они знают отменно; их фаланга щетинилась пиками точно дикобраз, и какой-то капитан в задних рядах выкрикивал отрывистые приказы. Хуже того, пикейщики почти обошли копов с фланга, так что последние принялись панически звать подкрепление.

Беспилотный вертолетик просвистел прямо над головами Эдди и Сардинки, причем это был не первый, что лениво ковылял над парком, а другой, решительный и злобный и нечеловечески быстрый.

– Бежим! – крикнула Сардинка, хватая его за руку. – Перечный газ...

Эдди оглянулся на бегу. Вертолет, словно опыляя урожай, пукал клубами плотного темно-бордового тумана. Толпа взвыла от неожиданности и ярости, и несколько секунд спустя снова врубили адский матюгальник.

Сардинка бежала с поразительной легкостью и быстротой. Она неслась подпрыгивая, словно под ногами у нее взрывались шутихи. Эдди, намного моложе ее годами и наделенный от природы более длинными ногами, едва поспевал за ней.

Через две минуты они уже оставили парк далеко позади, перебежали через широкую улицу и окунулись в пешеходный лабиринт магазинчиков и ресторанов. Тут Сардинка остановилась и дала ему перевести дух.

– Господи Иисусе, – выдохнул он, – где мне купить такие ботинки?

– Изготовлены по спецзаказу, – спокойно отозвалась она. – И для них необходима спецподготовка. Иначе колени можно сломать... – Она уставилась на ближайшую булочную. – Хочешь сейчас позавтракать?

В уютном помещении кондитерской, за изящным накрытым салфеточкой столиком Эдди отведал булочку с шоколадной начинкой. Два кокона «скорой помощи» с воем пронеслись по улице, за ними вразвалку прошла под барабанный бой и сталкивая с тротуаров прохожих большая колонна демонстрантов; но в остальном все было вполне спокойно и мирно. Сардинка сидела, сложив руки на груди и уставясь в пространство. Он решил, что она считывает сводки по городу и советы по охранникам с линейки внутри специфика.

– Ты ведь не устала? – спросил он.

– Я во время операций не сплю, – ответила она, – но иногда хочется посидеть неподвижно. – Тут она наградила его улыбкой. – Тебе не понять...

– Нет уж, спасибо, – с полным ртом отозвался Эдди. – Там сущий ад творится, а ты тут сидишь, попивая апельсиновый сок, спокойная, как пупырышек на соленом огурце... Черт, эти круасаны или как они там называются, потрясающе хороши. Эй! Герр Обер! Принесите мне еще парочку. Ja, danke.[5]

– Проблемы последуют за нами повсюду. Здесь мы в такой же безопасности, как в любом другом месте. На деле тут даже лучше, поскольку мы не на открытом месте.

– Хорошо. – Эдди кивнул, не переставая жевать. – В парке была жуткая сцена.

– В парке еще не так плохо. А вот у Рейн-Спайр совсем худо. «Боевые птицы Махаона» захватили вращающийся ресторан. Они крадут кожу.

– Что за «Боевые птицы»?

Сардинка поглядела на него удивленно:

– Ты о них не слышал? Они из НАФТА. Преступный синдикат. Вымогательства со страховкой, защита, плюс они держат все казино Республики Квебек...

– Ладно, ладно. А что такое кража кожи?

– Это новый вид мошенничества. Они крадут кусочек кожи или образец крови. Понимаешь? С твоим ДНК. А через год объявляют тебе, что держат в заложниках твоего новорожденного сына или дочь, что ребенка прячут где-нибудь на Юге... А потом они пытаются получить с тебя деньги и заставляют платить снова и снова...