– Уведут! – брезгливо повторила Александра. – Прямо так возьмут и уведут, как собачку за поводок! Словно у меня нет своей воли и желаний!

Вспомнив о пророчествах Алёны насчёт замужества, Александра крепко задумалась, и настроение её, и без того не радужное, сделалось только хуже. Хмуро посмотрев на Сергея, она хотела сказать ещё что-нибудь в знак протеста, но её прервали.

Та самая Катерина Савинова, мать троих детей и превосходная пианистка, объявила, что начинается игра в фанты, и шепнула что-то приземистому старичку с пышными усами (потом выяснилось, что это её муж). Тот послушно кивнул и вышел в фойе, чтобы через минуту вернуться со шляпой в руках, куда Катерина попросила складывать записки. Софья Владимировна, хозяйка торжества, веселясь совсем по-девичьи, упорхнула в одну из дальних комнат в поисках ручек или карандашей, а Катерина прошлась по гостям, собравшимся в круг, раздавая каждому пустые карточки, куда нужно было вписать своё имя.

– Чудесный вечер, неправда ли? – спросила она, остановившись возле Сергея и Александры, но обращаясь исключительно к последней. – Мы с вами ещё не знакомы. Я Катерина Ивановна Савинова, жена купца Савинова, вон того старичка, что беседует с полковником, – по-домашнему представилась она. – Скажу по секрету, милая, Авдеевы не часто балуют меня такими приглашениями, да и сегодня-то вызвали исключительно потому, что пустует рояль.

– Катерина Ивановна, как можно! – попытался было воспротивиться Авдеев, но купеческая жена немедля перебила его, блеснув ясными глазами:

– Разумеется, так! В обычные дни эти негодники приглашают за рояль другую Катерину, вам наверняка небезызвестную… вот у кого талант, так талант!

Волконская?! Александра вскинула голову, во все глаза уставившись на Сергея, но тот и бровью не повёл, продолжая с растерянным видом заверять Савинову, что она в их особняке всегда званый гость.

"Ну а какая же ещё Катерина, умеющая виртуозно играть на рояле, мне небезызвестная?" – продолжала раздумывать Александра, пытливо глядя на Сергея, в то же время ловя себя на другой мысли: а ведь, наверное, это неприлично – так на него смотреть.

Но как же тут не удивляться? Сергей про это не говорил. Или, нет, не так – он ведь и вовсе убеждал, что нигде не пересекается с Волконскими, за исключением редких встреч в их имении за городом. Но в столице никогда.

И тут выясняется…

– Мы по-прежнему не представлены! – снова перебила сладкие речи Авдеева купеческая жена. – Чем рассыпаться в комплементах, Серёжа, познакомили бы нас с вашей новой гостьей!

– Да, конечно, – послушно произнёс Авдеев и, ко всеобщему удивлению, выдал: – Это Александра Ивановна Тихонова, моя невеста.

Он произнёс это запросто и без запинки, как само собой разумеющееся. Александра вновь вскинула голову, с ещё большим удивлением посмотрев на Авдеева, а Антон Голицын, к тому времени вернувшийся с веранды, замер на полпути. И Иннокентий Иноземцев тоже в очередной раз нехорошо посмотрел.

– Вот даже как? – хмыкнула Савинова. – Что ж, поздравляю с выбором, Серёжа. Она просто чудо! А вы, Александра Ивановна, ещё намучаетесь с этим негодником. Дай вам Господь терпения!

Произнеся ещё несколько слов любезностей, она отошла к другим гостям, шлейф длинного платья тянулся следом за нею. И несмотря на дружелюбие и открытость, у Саши сложилось впечатление, что Сергея Авдеева сия дама ненавидит всей душой. Похоже, она даже и не пыталась этого скрывать, равно как не пыталась скрывать совершенно искренней симпатий к Серёжиной «невесте».

– Выдра! – с чувством произнёс Авдеев ей вслед, чем заставил Александру в третий раз удивиться. Никогда до этого она не слышала, чтобы Сергей отзывался о ком-то дурно, тем более о женщине. И она уже собралась было спросить, что всё это означает, но им вновь помешал Голицын.

– Очень точно подмечено! – шепнул он Сергею, однако его услышали и Иноземцев, и Александра. – А где Элла и Ирэн? Я ни ту, ни другую не видел среди приглашённых.

"Элла и Ирэн" – попахивало чем-то неприличным, неминуемо ассоциировавшимся с девочками из борделей, на скромный взгляд Александры, всю жизнь прожившей в деревне, где не было этих дурацких: "Серж", "Алекс", "Ирэн", "Мишель", а были простые русские – Серёжа, Саша, Ирина, Миша…

Но у неё хватило такта промолчать и не оспаривать общепринятые устои. Тем более, так было даже лучше.

"Никогда в жизни не смогу сказать ему: "Миша"! Господи, я его и по имени-отчеству никогда не осмелюсь назвать!" – подумала Саша, тем временем слушая отчёт Сергея о таинственных Элле и Ирэн, коими оказались две знаменитых на всю Москву княжны, невесты на выданье.

– Как же, не смогли приехать? – вдруг подал голос Иннокентий. – Скорее, не захотели! Куда им, таким возвышенным особам, до нашего разномастного общества!

Что это ещё за бунтарские идеи? И главное, от кого! От человека, купающегося в деньгах, заработанных непосильным трудом пролетариата! Вот уж неожиданно. По такому случаю Александра повернулась к неприятному Иноземцеву и спросила с мягкой улыбкой:

– Князь Волконский поэтому ушёл? Компания не понравилась?

Антон в очередной раз расхохотался в голос, да так громко, что на него начали оборачиваться. Он извинительно выставил руки ладонями вперёд и опустил голову, изображая стыд, а сам еле сдерживался, чтобы вновь не рассмеяться.

– Видимо, да, – не стал спорить Иноземцев. – И, знаете, мне так жаль вас! Намучаетесь вы ещё с ним!

Это Антон пять минут назад успел рассказать ему, что к чему, и откуда взялась столь очаровательная особа на приёме у Софьи Авдеевой, и теперь Иноземцев искренне ей сострадал. Иметь в родственниках самого Волконского и врагу не пожелаешь!

Но прозвучало до того забавно, с учётом того, что те же самые слова не так давно сказала ей купчиха Савинова, но уже в адрес Сергея.

– Я, слава Богу, не замуж за него собралась, – смеясь, ответила Саша. – Скажете тоже! Надеюсь, всё обойдётся. Не такой уж он и страшный!

О-о, это она искренне храбрилась! Правда, время от времени поглядывала на Иноземцева, пытаясь разгадать, что означает его загадочная усмешка. С появлением Софьи Владимировны разговор сам собой прекратился – она вручила карандаш Сергею, а Александру взяла и обняла, не стесняясь всеобщего присутствия, и шепнула ей в ухо:

– Ты прекрасно держишься, девочка моя! Твой отец тобой бы гордился!

Саша вымученно улыбнулась, а сама подумала, что бы сказал Иван Фетисович, увидев её здесь. Сердце защемило в приступе невиданной тоски, а на душе вдруг стало так грустно.

"Папа-папочка, где-то ты теперь? – подумала она, растерянно наблюдая за удаляющейся хозяйкой торжества. – Жив ли? Вспоминаешь ли о нас?"

Она опомнилась, лишь когда Антон в третий раз позвал её, смеясь задорно над её странной задумчивостью.

– Всего лишь хотел попросить вас вписать моё имя! – объяснил он, протягивая свою карточку.

– Если бы это сказала Ксения Андреевна, я подумала бы, что она желает проверить, умею ли я писать! – сначала сказала, а потом уже подумала Александра, и прикусила язык, но было поздно. Иннокентий Иноземцев уже зашёлся в приступе неприятного, шелестящего смеха, а Сергей улыбнулся уголками губ. Антон только лишь вздохнул и, блестя глазами, сказал:

– Нет. Просто у меня ужасный почерк, а просить Кешу я не хочу. Я и так должен ему круглую сумму, не хотелось бы в очередной раз тревожить его лишним обязательством! – говоря это, он передал Саше свою карточку и будто нарочно коснулся кончиками пальцев её руки. Саша нашла это примитивным, но улыбнуться улыбнулась, и руки не отдёрнула, к величайшей ярости Сергея Авдеева.

– Серёжа, давайте я и вас запишу! У меня каллиграфический почерк, хотя доктора обычно славятся обратным, – с улыбкой произнесла она, даже и не взглянув на разгневанного Авдеева, а просто протянув руку.

Она всё ещё была сердита на него, за всё сразу: и за то, что умолчал об их дружбе с Катериной Волконской, и тем более за то, что так опрометчиво представил её саму своей невестой, пусть не во всеуслышание, а одной лишь безызвестной купчихе Савиновой, но всё же.