Дальше, сам от себя не ожидая, Адриан перешёл на румынский, которого Мишель не понимал, но без труда догадался, что Кройтор озвучивал свои сожаления, воспоминания и страхи. Он молча слушал, чувствуя, как замедляется сердцебиение, как противный, замогильный холод охватывает его, как немеют пальцы… Мама-мамочка, как же так?

"Я не имел права тебя бросать", – с тоской подумал Мишель и, сжав руку в кулак, в сердцах ударил по стене. Адриан от этого звука тотчас опомнился, спохватился и замолчал. И сказал по-русски:

– Извините.

– Ты здесь ни при чём, – коротко ответил Мишель. – Что было дальше?

– Я вызвал полицию. Не сразу. Я долго не мог прийти в себя.

– Там разве есть полиция?

– В городе, да. И заправляет ей, знаете кто?

– Представления не имею, – искренне признался Мишель, который и в загородной усадьбе матери был нечастым гостем, а уж в городке через реку и подавно.

– Леонид Иннокентьевич Воробьёв! – с усмешкой произнёс Адриан и решил не продолжать, с удовольствием наблюдая за реакцией молодого князя. Парень сообразительный, догадается, подумал Адриан. Если, конечно, вообще поверит в его ужасающий рассказ.

Поверил.

– Ах, ну разумеется! Один брат пишет фальшивое заключение о смерти, другой брат прикрывает его, заверяя всех и вся, что никакого убийства не было, а за спиной у них стоит мой отец и выписывает им чеки.

– Нет, не так. Он расплачивался наличностью, – спрятав улыбку, сказал Адриан.

– А в остальном я, поди, угадал?

– В остальном – да. Викентий Иннокентьевич постановил смерть от передозировки лекарствами, по просьбе вашего отца. Леонид Иннокентьевич закрыл дело за отсутствием состава преступления. И пока не успели приехать вы с Алексеем Николаевичем, Гордеев решил по-быстрому провести похоронную церемонию. Дружинин ни о чём не знал, занятый с "Центральным", и пока он отстаивал доброе имя вашего отеля, Гордееву удалось провернуть своё дело в тайне ото всех. Княгиня Волконская, ваша бабушка, слегла с сердечным приступом, Катерина Михайловна осталась при ней. На похоронах присутствовали только младший Воробьёв и ваш батюшка со своей свитой. Никто так ни о чём и не узнал.

– А где был ты?

– Охлаждал свой пыл в подвале старой часовни. Сам виноват, с моей стороны было неосмотрительно говорить Гордееву, что он ублюдок, и что я выведу его на чистую воду. Спасибо, что не убили! А знаете почему? Из-за старшего Воробьёва, он не позволил, – Адриан невесело улыбнулся. – Он вообще не хотел им помогать и намеревался докопаться до правды! Сначала.

– Видимо, до того, как мой отец пообещал вырезать всю его семью? – не сдержал иронии Мишель. – А что, вполне в его духе!

– Простите, Михаил Иванович, я всё это время сидел в заточении, пока они договаривались. Я не застал тот момент, когда Леонид Воробьёв согласился. Помню, я стоял в коридоре, когда Гордеев вызвал его к себе на разговор. Он не до конца закрыл дверь, я услышал… пришёл в бешенство… ворвался к ним… стал кричать… Последнее, что я помню – Георгия, его лицо, когда он неожиданно набросился на меня. Потом темнота. Я очнулся в подвале старой часовни, где заброшенные кельи и старая конюшня рядом. Знаете? Это далеко от усадьбы, поэтому мои крики о помощи оттуда никто не услышал.

– Как же ты выбрался?

– Проход в соседнюю келью оказался совсем хрупким, – Адриан продемонстрировал Мишелю свои сбитые в кровь кулаки. Раны хоть и затянулись, но всё равно выглядели жутко. – Пришлось буквально пробивать себе путь к свободе. Кое-как на перекладных добрался до Москвы, здесь легче спрятаться. С тех пор я в бегах.

– Ты сказал, тебя не убили из-за старшего Воробьёва? Расскажи подробнее.

– Прежде, что вам известно об этом человеке?

– Ничего, не считая того, что он родной брат этого предателя Викентия, – честно ответил Мишель.

– Он в прошлом правая рука господина Дружинина, вашего крёстного, – удивил его Адриан. – Когда-то давно они начинали вместе в сыскной полиции. Оба выслужились, но Владиславу Палычу повезло больше, он достиг небывалых высот для человека, у которого даже титула никогда не было.

"Зато у него была протекция моей матери", – мысленно возразил Мишель. Он прекрасно знал, с чьей подачи дела Дружинина пошли в гору. Если бы не Юлия Николаевна, возможно, дорогой крёстный и по сей день прозябал бы в сыскной полиции. Однако, в отличие от Викентия Воробьёва, Дружинин о своей благодетельнице ни на секунду не забывал.

– Если так, то отцу было проще его сразу убить, – сказал Мишель угрюмо. – Не настолько же он наивен, чтобы полагать, что Воробьёв промолчит, когда Дружинин спросит – а его он спросит в первую очередь! Впрочем, на примере Викентия мы выяснили, как хорошо все они покупаются.

– Леонид Иннокентьевич не такой, как его брат! – заступился за хорошего человека Адриан. – Он поначалу не хотел соглашаться, но, видимо, когда на его глазах оглушили и утащили куда-то меня… Да и потом, у него ведь жена и сын маленький. Вряд ли ваш батюшка не сыграл на его любви к семье, как вы справедливо заметили вначале. К тому же у него было время, чтобы узнать о Воробьёве побольше, выведать про его слабые места. Я даже знаю, кто наводил справки – Пётр, слуга вашего отца. У него зазноба в посёлке, местная молочница, все сплетни знает, мимо такой и муха не пролетит.

Единственное, за что уцепился острый слух Мишеля из всей этой содержательной информации, так это фраза о том, что у Гордеева было время, которого, в понимании самого Мишеля, быть-то как раз и не должно.

– Что значит «было время»? – уточнил он, вскинув брови. Адриан Кройтор кивнул, затем улыбнулся и сказал:

– Это случилось только на следующий день, Михаил Иванович! В день похорон вашей матери, когда Гордеев вызвал к себе Леонида Воробьёва и сделал ему недвусмысленное предложение, а меня оглушили и бросили в подвал. На следующий день после её смерти!

И он опять не стал ничего говорить, наслаждаясь реакцией молодого князя.

Тот, разумеется, всё понял без лишних объяснений.

– То есть, изначально делу всё-таки дали ход, – произнёс Мишель задумчиво, затем, подняв взгляд на Адриана, с усмешкой сказал: – Ты же ведь понимаешь, что оно нужно нам сейчас, как ничто другое?

Порадовала его сообразительность, но ещё больше порадовало это "нам". Отрадно было слышать, прямо душу грело! Адриан улыбнулся в ответ и кивнул, но улыбка тотчас же сползла с его лица, уголки губ опустились вниз.

– Знаете, при моём нынешнем положении беглеца, мне довольно проблематично будет его достать. Но ведь и не это сейчас главное! – голос его вновь сделался возбуждённым, а в глазах появился лихорадочный блеск. – Михаил Иванович, вы можете попросту не успеть. Прежде чем спасать память вашей матушки, мы должны спаси вас!

– Отели, – в очередной раз порадовал своей сообразительностью Мишель.

– Да. Отели, – кивнул Адриан в ответ. – "Надежда" по-прежнему на грани разорения, а остальные три долго не протянут без хозяина. Управляющим был назначен я, но, как вы сами видите… – он развёл руками. – Сейчас управляющий из меня никакой. В моё отсутствие дела поручено вести господину Митрофанову. И я бы рекомендовал вам найти его как можно скорее. До того, как его найдёт ваш отец.

– Завтра же поговорю с ним, – решительно сказал Мишель. – Я и так собирался сделать это, а теперь причин вдвое больше.

– Есть ещё кое-что, ваше благородие, – Адриан поморщился и покачал головой. Что поделаешь, сегодня он был как гонец, принёсший дурные вести. Оставалось надеяться лишь на милость своего господина. – Я присутствовал при составлении завещания вашей матушки…

– Только не говори, что она оставила всё своё наследство мужу, а нас с Катериной обошла стороной! – с усмешкой произнёс Мишель, но Кройтор покачал головой.

– Нет. Всё имущество она завещала как раз вам, но что касается отелей… В завещании был пункт, согласно которому вы сможете вступить в права распоряжения только по достижению двадцати пяти лет. Она считала, что к этому возрасту вы женитесь, остепенитесь и превратитесь в делового человека. Такого, каким был ваш дядя, Михаил Николаевич, прежний хозяин.