Разговор оставил после себя неприятный осадок, и когда Григ ушёл, Шеррайг постоял ещё некоторое время в оранжерее, вспоминая и размышляя. Что-то грызло его, какое-то ощущение тревоги, что-то, о чём надо подумать прямо сейчас… пока наконец не сформировалось в одно слово: «принц». «Принц нам больше не нужен» сказал Григ. А ведь вчера с Гордоном они почти договорились оставить его в живых, чтобы сделать козлом отпущения. Хотя, козлом отпущения можно сделать и посмертно, так даже удобнее.

Когда он зашёл в покои принца с вопросом «Как Ваша нога, дорогой племянник?», заданным с беззаботностью, которой на самом деле элронец не испытывал, принц нервно ёрзал в кресле, и вид у него был несколько растерянный.

— Вы в порядке? — спросил Шеррайг, и принц кивнул.

— Мне пришлось её ударить, — сказал он слегка виновато. — В жизни не бил женщин, но ничего другого мне в голову не пришло… А главное — не знаю что с ней теперь делать.

И развёл руками с видом нашкодившего ребёнка, косясь куда-то рядом с креслом.

Там обнаружилась ара Элина-Алисия, и она была без сознания. А на столике рядом с креслом принца лежала записка, «Дорогая матушка, я больше не могу жить с чувством вины…» — прочитал элронец начало и перевёл взгляд на бокал с вином… которым, вероятно, должен был отравиться принц. Впрочем, вина там почти не было, и Шеррайг успел даже испугаться — вдруг Эрих всё же выпил? но нет- вино обнаружилось на полу.

— Я записку написал, сделал вид, что пить собираюсь, а потом выплеснул ей в лицо, и пока она не опомнилась, вот этим вот амулетом по голове… — принц показывал довольно крупный амулет, вроде как от сглаза и для привлечения удачи, определил Шеррайг.

Вот уж действительно, полезная вещь оказалась.

— И что с ней теперь делать? — поднял он глаза на элронца.

— Не знаю, — сказал Шеррайг. — Можно было бы отправить в тюрьму, но изображать и её, как герцога, я не хочу. И не буду, — твёрдо добавил он, заметив, что принцу идея пришлась по душе.

— Ну, нет так нет. — Вздохнул принц. — А ты её это, заколдовать не можешь? Или расколдовать… — Тут принца посетила мысль, что он ударил не преступницу, а несчастную, заколдованную женщину, и лицо его приобрело куда более виноватый вид.

— Нет, — вздохнул элронец, мрачно разглядывая женщину. — Заколдовать не могу, расколдовать тоже, ибо она не заколдована… И вообще, она уже очнулась.

Элина-Алисия открыла глаза и бросилась на колени перед принцем.

Когда Шеррайг зашёл вечером в покои Её Величества, чтобы забрать вещи Мэрроя — интересно, почему он оставил их именно ей? Мария-Елизавета-Синтия полулежала в кресле, держа в руке бокал вина, которого ей, очевидно, совершенно не хотелось, и выглядела просто уставшей немолодой женщиной. Без обычной своей королевской надменности. Возможно, поэтому Шеррайг не стал игнорировать её приглашение к разговору и занял кресло напротив. Но начинать разговор не спешил. Молчала и королева, задумчиво рассматривая что-то в бокале вина.

— Я не нравлюсь тебе, — сказала, наконец, Мария-Елизавета, устремив на него прямой взгляд своих необычных глаз.

Шеррайг спокойно кивнул и пожал плечами, дескать, не нравитесь, ну так что ж? мне вообще мало кто нравится, но большинству это жить не мешает.

— А мой сын нравится… — продолжила задумчиво рассуждать женщина. Теперь она подняла бокал и рассматривала его на свет.

Шеррайг даже присмотрелся-принюхался — нет ли там яда, а то что она его так вертит. Яда не было. И он просто снова кивнул — Эрих ему действительно нравился.

— Как думаешь, когда всё закончится? — внезапно спросила она, почти жалобно.

Элронец пожал плечами, но всё же ответил:

— Самое большее — через неделю.

Теперь молча кивнула она. И внезапно выплеснув вино на пол и отставив пустой бокал, заговорила:

— Знаешь, я кое-что поняла, там, около постели моего якобы пытавшегося покончить с собой сына, и потом, выслушивая эти лживые соболезнования… Половина, как минимум, половина из них думала, что лучше бы отравили меня, а не их обожаемого Эриха. Что я должна была передать ему корону ещё лет пять назад… А некоторые даже думали, что это я, представляешь?

Шеррайг пожал плечами. Вообще-то доля вины королевы в сложившейся ситуации была. И не такая уж малая доля — если бы не её желание отвадить сына от Софи любым способом, принцем не смогли бы управлять, не узнали бы про Шеррайга и не украли его Аю. В этом месте он начал опять злиться, но молчал.

— Но я отдам ему корону, как только всё кончится… Уеду куда-нибудь с Антуаном… Он любит меня…всегда любил…

Дальше Шеррайг не слушал. Не интересно.

Чтобы не насторожить заговорщиков раньше времени, разыграли попытку отравления принца. Всем было объявлено, что принц внезапно тяжело заболел, записка была уничтожена, а Элина-Алисия пребывала в карантине вместе с принцем, как фаворитка.

А то болезнь редкая, непонятная, мало ли что.

Теперь надо было взглянуть на вещи Мэрроя. Шеррайг предполагал, что он там увидит — ритуальный клинок, которым его лучший друг пытался его прирезать, возможно, ещё какие-нибудь накопители для сил и для крови. Ну а что? Не пропадать же добру. И если он прав, значит Мэррой и местные злоумышленники договорились поделить его, Шеррайга, шкуру. Чудесно. Он и с одним Мэрроем-то за десять лет не справился, а теперь к нему добавилось два неслабых мага. И Ая у них в заложниках. И что делать?

Шеррайг уже знал, что пойдёт куда скажут, сдастся, сам отдаст остатки сил и всю кровь, если надо, только бы Ая была жива и здорова. Но ведь было ещё проклятие…

Винар тоже не порадовала. Мага она опознала… как и то, что он берёт силы как минимум у трёх демонов. Силы и способности. Какие? Что-то с огнём, пространством и временем. То есть, скверно, очень скверно.

Надо ли говорить, что вещи Мэрроя он угадал стопроцентно… А на следующее утро по всему дворцу валялись записки на элронском языке — «Будь вечером в таверне „Старый лис“, или твоя девчонка умрёт».

Ая

Настоящие неприятности начались вечером второго дня. Вместе с менталистом пришёл брат Инессы, Григ. И я сразу поняла, кто на самом деле у них главный. Если с менталистом можно было даже подшучивать, то в присутствии Грига было по-настоящему страшно. Веяло от него чем-то таким… подвалами, пытками и кровью. Хотя, может, это моё больное воображение, под впечатлением от нашего знакомства с Винар…

К счастью, Грига я не заинтересовала, он заглянул ко мне в комнату, как только пришёл, выразительно скривился и, пробормотав «странный вкус у этого Шеррайга», пошёл вниз.

А я с облегчением вздохнула. Однако, как оказалось, рано.

Поздно вечером ко мне в комнату поднялся Мэррой. Я не сразу его заметила — некоторое время он стоял, наблюдая за мной, а я, не ведая, что на меня смотрят, чертила пальцем фигуры на оконном стекле.

— Так значит, ты — подруга Шеррайга, — с какой-то странной интонацией протянул Мэррой. Наверное, тоже удивлялся отсутствию вкуса. Он же не знает, что у моего элронца просто выбора не было. Сама судьба меня ему вручила. Ага. Хотя, я всё ещё в личине…но будь я и со своей внешностью, врядли бы это что-то изменило.

— Он, конечно, говорил тебе обо мне? — спросил Мэррой, подходя ближе.

И я вдруг обратила внимание, что он не только без цепи, но и вообще без кандалов. Если бы освободился сам — то уже сделал бы ноги отсюда, так что, видимо, договорился с магами. И я, кажется, догадываюсь, что… а, вернее, кого он им предложил.

И почему я не задушила его цепью? В этот момент я ненавидела себя за слабость. Ведь могла бы хотя бы попробовать… а теперь… теперь… они разделят моего Шеррайга на троих как торт или бутылку вина. И мне всё равно, что будет со мной… После него меня тоже уже не будет. Потому что я могла его спасти, и не спасла. Струсила. Понадеялась, что он сам, как всегда, спасёт и себя, и меня. Глупая, трусливая Ая.

Ты же читала сказки, должна была понимать, что долго и счастливо не бывает, когда старается только один, а второй просто ждёт, сложив лапки… Ну так что уж теперь?