Андрейка всегда засыпал сразу, в эту же ночь долго не мог заснуть — всё думал и думал о Рыжике. Завтра уже Рыжика не будет! Завтра Андрейка станет обыкновенным парнишкой, а вовсе не чабаном, которым привык считать себя. Завтра он, как и все парнишки, будет ходить пешком. Как он станет добираться теперь до Пронькина лога? А как он покажется Дулме? Нет! Без Рыжика Андрейка не мог считать себя сильным, смелым, ловким. Если бы у него отобрали Няньку или Катю… Нет, это тоже не годится, и Рыжик, и Нянька, и Катя — все они нужны Андрейке. А вдруг приедет Дулма на Саврасухе? Это даже невозможно было себе представить. А что, если не отдавать Рыжика? Поехать в правление колхоза к председателю и попросить не забирать его… Или поехать в степь и спрятать там Рыжика…

Так ничего и не придумал Андрейка.

Утром он не стал завтракать и, ничего не говоря, ушёл к Рыжику, сел на него верхом, позвал с собой Няньку и Катю и уехал в степь. Рыжик шёл шагом, и Андрейка его не торопил. Ехать бы и ехать так по зелёной степи, и пусть на спине лежала бы, как сейчас, тёплая лепёшка солнца, а по бокам шли Нянька и Катя. Больше Андрейке ничего не надо.

Андрейка и не заметил, как перевалил за Острую сопку. Здесь должна была стоять юрта Дулмы. Но, видно, бабка Бутид перекочевала в другое место, юрты здесь нет… Вот почему Дулма давно не приезжала! Андрейка натянул повод, чуть прижал пятками бока Рыжика и поехал рысью. Нянька и Катя побежали вперегонки. Андрейка усмехнулся, глядя на них: ишь как веселятся, им не жалко Рыжика. Нынче будет хорошая трава. Сколько кругом зелёной травы! Может, Рыжика запрягут в сенокосилку, он будет косить этот луг? Но представить себе Рыжика в сенокосилке, как любую другую лошадь, Андрейка не мог и не хотел. Лучше об этом не думать.

Когда Андрейка вернулся к юрте, матери уже не было — она угнала в степь отару. Отец не спросил, куда ездил Андрейка, а бабка Долсон увела внука в юрту, усадила за стол.

Андрейке есть не хотелось.

— Ты теперь о школе думай, — ласково сказала бабка Долсон, — а Рыжик поработает и обратно придёт. О школе-то думаешь?

— Ага, — отрезая ножом у самых губ мясо, ответил Андрейка.

Бабка гладила Андрейкину голову.

— Шибко хорошо грамотным быть. Большим человеком будешь.

— Трактористом буду.

— Однако, председателем колхоза будешь, — с улыбкой сказала бабка.

— Не, — Андрейка замотал головой, — трактористом буду, как дядя Костя.

В юрту вошёл отец, принёс седло и узду Рыжика. Андрейка перестал есть.

— Поведу сейчас Рыжика, — сказал отец, подвешивая HQ крюк седло и уздечку.

Как радовался Андрейка, когда отец впервые привёз от колхозного шорника седло и уздечку, каким нарядным в них выглядел Рыжик!

А теперь седло и узда зря будут висеть в юрте и напоминать о Рыжике.

— Ты побудь здесь, мать, я приеду скоро, — обратился отец к бабке Долсон.

— Ладно, побуду.

Андрейка вышел из юрты. Рыжик в старой и некрасивой узде стоял около осёдланного отцовского Воронка. Андрейка подошёл к Рыжику и отдал ему три кусочка сахару, которые не опустил сегодня в чай. Рыжик съел сахар и положил морду на Андрейкино плечо. От этого было щекотно, тепло и почему-то опять стало больно в глазах, как будто к ним поднёс кто-то большую едкую луковицу.

— Рыжик, Рыжик… — шептал Андрейка.

А Рыжик не больно покусывал его за плечо и, как всегда, вдруг ухватил зубами малахай, высоко задрал свою голову. Андрейка протянул руку за малахаем, Нянька стала подпрыгивать, но не смогла достать. Тогда Рыжик выпустил малахай и громко заржал. Андрейка знал, что Рыжику не нравится старая узда, что он сердится на отца, зачем тот унёс седло. Андрейка осмотрелся по сторонам, встал на Няньку, охватил руками голову Рыжика, придвинулся к самому его уху и горячо зашептал:

— Убеги от них! Беда тебя ждать буду… Убеги, Рыжик, скорей на Пронькин лог, убеги! Там ждать буду…

И Рыжик опять громко заржал.

Что за умная лошадь Рыжик! Понял, всё понял Андрейка соскользнул на землю и, не оглядываясь пошёл в степь. Нянька и Катя следовали за ним Вдруг Андрейка задел ногой что-то мягкое. Он на гнулся и поднял маленькую рукавичку. Это была рукавичка Дулмы, которую она потеряла в последний раз, когда они играли в «овечку». Ладно, надо будет отдать рукавичку Дулме. «В школе отдам», — решил Андрейка и засунул рукавичку в глубокий карман своего дэгыла.

Андрейка спустился в лощину, сел за старым колодцем и стал ждать. Нянька послушно уселась около него, и только Катя прыгала, играла и не хотела лежать.

— Возьми Катю! — приказал Няньке Андрейка.

Собака в два прыжка догнала Катю, крепко схватила зубами за шерсть и приволокла к Андрейке. Катя, зная по горькому опыту, что с Нянькой шутки плохи, улеглась и больше не вставала.

Через несколько минут Андрейка увидел отца. Отец ехал верхом на Воронке, а Рыжика вёл на длинном поводу. Рыжик упирался, не хотел идти. Отец поворачивал Воронка и подгонял Рыжика бичом, Андрейка тяжело дышал. Нянька, ничего не понимая, высунув длинный язык, смотрела то на Андрейку, то на Рыжика и готова была сорваться с места. Рыжик так упирался передними ногами, что Андрейка вдруг вспомнил, как говорил отец: «Усталому коню и узда тяжела». Рыжик, конечно, сейчас не устал, но ему была тяжела чужая узда. Рыжик не хотел никуда идти без него, Андрейки.

Отец слез с Воронка, снял с него седло и оседлал Рыжика. Андрейка видел, как отец вскочил в седло, как Рыжик поднялся на дыбы, потом кинулся в сторону, всё время норовил сбросить отца, но вдруг понёс спокойной рысью. Воронок вырвал повод и побежал к юрте.

Андрейка выпустил Няньку, и она бросилась догонять Воронка. А сам Андрейка выбежал из своего укрытия и громко позвал:

— Рыжик, Рыжик! Псе-е! Псе-е-е!

Рыжик громко, радостно заржал и махом помчался на знакомый голос. Он как вкопанный остановился около своего хозяина. Отец вытирал вспотевший лоб, улыбался:

— Дикий твой Рыжик. Не конь, а дьявол!

— Хороший Рыжик… — только и смог сказать Андрейка и чуть опять не заплакал.

Отец махнул рукой:

— Ладно! Отдам в сенокосную бригаду Воронка, а с Рыжиком они там не справятся. Дьявол, а не конь! — повторил он так же весело.

И оттого, что Рыжик был здесь, оттого, что отец смеялся, Андрейке вдруг стало легко и радостно. Не задумываясь, он протянул руки отцу; тот нагнулся и подхватил его в седло.

— Псе-е! Псе-е! — крикнул Андрейка, и Рыжик, вдруг снова став послушным узде, с приветственным ржанием понёс отца и Андрейку обратно к юрте.

Богатырская вода

— Непорядки у нас! — сказал однажды дед Егор. — Надо бы съездить в лес да привезти веток, чтобы бочки с бензином накрывать. Солнце-то вовсю шпарит — греются бочки, вот и утечка бензина.

Андрейка первый раз пропустил эти слова мимо ушей, но, когда дед Егор всерьёз стал собираться в лес, он, будто невзначай, спросил:

— Дедушка, а мне можно с тобой?

— Тебе?.. — Дед Егор задумался. — Да это, брат, вёрст тридцать надо трястись — умаешься ты.

— Возьми, дедушка, не умаюсь! — просил Андрейка. — А там какой лес?

— Стой, паря… да ты, однако, в своей жизни ещё леса не видел? — засмеялся дед Егор.

— Не. Берёзы в Кривом логу видел.

— «Берёзы»! Какие там берёзы! Смех один. А я бы тебе лиственницы настоящие показал, осины… А берёзы там такие, что втроём ствол не обхватишь.

— Возьми его, — вмешался дядя Костя, — пусть наш степняк лес посмотрит.

— Мне — что, мне не жалко, — согласился дед Егор. — Только чтоб не жаловался — там по лесу дорога тряская… Да и пилу поперечную возьму с собой. Андрейка-то дрова со мной пилит, а теперь пускай на настоящем дереве силёнку спробует…

Жалко, что нет сейчас здесь Рыжика. Теперь на Рыжике отец ездит, а Воронка увели на конеферму. Каждое утро отец сажает Андрейку впереди себя на Рыжика, отвозит его на Пронькин лог к дяде Косте, а потом уезжает к отаре. Вечером он или мать возвращается за Андрейкой. Рыжик послушно ходит под отцом.