Уснуть мне удалось лишь благодаря арите – Мирда всё же всучила мне пузырёк со знаменитым ариманским лекарством. А на следующий день меня навестила Анда. Выглядела она отлично – как будто скинула несколько десятков лет. Мы долго беседовали, разъезжая по окрестностям в лёгком вездеходе. Техники в этом мире было достаточно, в основном экологически чистой. Кое-что работало на солнечных батареях, а кое-что было изобретено при помощи техномагии, разобраться в которой тщетно пытался Джонни Тревис. Селен потом всё-таки убедил его оставить эти попытки, поскольку некоторые вещи требуют от человека не только познаний в технике, но и магического дара. Большую часть воздушного транспорта раздобыли в других мирах. Пользовались им редко – в основном, если надо было быстро добраться от одного посёлка до другого. Заселённая часть Пандионы представляла собой лес с расчищенными участками, на которых строились жилые комплексы, соединённые между собой сетью дорог. На западе были бесплодная пустыня и скалы, а на востоке океан, на берегу которого никто не жил и от которого все старались держаться подальше, поскольку его населяли сплошь хищные твари. Да никто и не нуждался в дарах океана. Реки и озёра лесной зоны кишели рыбой. К тому же местное население предпочитало охотиться и собирать плоды, большую часть которых даже выращивать не приходилось. Плодородная земля Пандионы растила их сама.

Каждое племя жило в своём посёлке, благоустройство которого зависело от образа жизни данного племени. Кентавры, к примеру, вообще ничего не строили, кроме навесов от дождя. Эти удивительные существа то и дело встречались нам во время прогулки и приветливо нам махали. Анда махала в ответ и мне говорила делать то же самое, поскольку кентавры обидчивы и лучше с ними не ссориться. Ещё она сказала, что многие фавны, нимфы и кое-какие другие эльмы либо перебрались сюда из Маатлана, либо бывают тут теперь чаще, чем там. Этот мир им понравился. Домов они тоже не строят. Почти всё время проводят в лесу, где легко находят пищу и ночлег. А ещё они повадились гостить в Цитадели, как здесь называют не только замок правительницы Пандионы, но и весь разрастающийся возле него жилой комплекс. Кое-кто из прислуги брюзжит, что в последнее время развелось слишком много дармоедов, но королева такие разговоры пресекает. К тому же эльмы быстро доказали тут всем свою полезность. Они умеют определять свойства любых природных материалов, владеют травной магией, в частности целительной. Они никогда никому не отказывают в помощи и ничего не требуют взамен, но порой раздражают людей своей необязательностью. Дети стихий не ведают, что такое дисциплина, да как-то не особо и хотят это знать.

– К ним надо привыкнуть, – усмехнулась Анда. – Я уже давно принимаю их такими, какие они есть. Зла от этих созданий гораздо меньше, чем от людей.

– А эти жуткие существа… Вряд ли жители Пандионы обрадуются, если сюда пожелают перебраться, к примеру, те наяды…

– Нет, большинство гибридов привязано к Маатлану. Здесь только кентавры бывают и сфинксы.

– Я рада, что Намия нашлась. Она тоже тут бывает?

– Нет. Она до сих пор не забыла тот ужас, который испытала, когда поняла, что не может вернуться в свой мир. Теперь рада, что вернулась. Она даже согласилась наконец поселиться у меня, правда, спит чаще в саду, чем в доме. Часто пропадает в лесу, но надолго не уходит. Не знаю, сколько продлится это счастье.

– Терри, я знаю о Диане, – добавила она, немного помолчав. – Ты вернёшь её. Этот мир… Его недаром сделали убежищем, где многие нашли спасение. Здесь многие нашли то, чего не имели или потеряли в своих мирах. Намия нашлась, и Диана вернётся. Все вместе мы что-нибудь придумаем.

– Анда, а как… Как та эдма? Она изменилась?

– Она исчезла. Во всяком случае, я её больше найти не могу.

Дорога вывела нас к заброшенному городу-крепости, напомнившему мне Хату-Септ. Только тут стены не были такими высокими и мощными. Широко распахнутые ворота словно приглашали на площадь, которая постепенно превращалась в сад – настолько она уже вся заросла кустарником, травой и какими-то цветущими лианами. Даже огромная статуя в центре площади едва виднелась из-за оплетавшей её зелени. Статуя человека с головой льва.

– Говорят, когда-то тут было одно из селений мехсов, – сказала Анда. – Никто не знает, куда они ушли. Я этих существ никогда не видела.

– По-моему, хороший город. Не разрушенный. Странно, что никто не захотел его занять.

– Может, боятся, что объявятся прежние хозяева. Мехсов считают весьма воинственным племенем. Здешние короли, к примеру, обосновались в замке великанов, но то великанье племя давно вымерло. Поговаривают, что после великанов там жили какие-то люди, которые потом куда-то ушли… Точно не знаю. Это странный мир. По-своему странный. Я тут третий раз, и у меня всегда такое чувство, что по этой земле прошло множество разных племён, которые растворились в вечности. И те, что тут живут сейчас, тоже уйдут неизвестно куда.

Словно подтверждая её слова, из-за ближайших кустов выглянул каменный идол – существо с длинной головой и короткими ногами. Проводил нас слепым взглядом круглых каменных глаз. Какое племя оставило тут это изваяние? Какому богу они молились?

– В Маатлане всё подвижно, изменчиво, но мой мир стабилен в своей изменчивости, а здесь… Здесь нет ощущения устоявшейся жизни. Перевалочный пункт, где странник отдыхает, а потом идёт дальше.

– Альды живут тут уже давно. Примерно пятьсот лет.

– И всё же не считают этот мир своим. Живут мечтой о возвращении на Хангар-Тану.

Пару раз мы проезжали мимо полей, на которых работали люди, и это напоминало кадры из старинных фильмов.

– Впрочем… Антема как-то сказала, что беженцы из миров, где живут в основном сельским хозяйством, чувствуют себе здесь, как в раю. Ей кажется, что они просто хотят тут остаться и жить, а не бороться за свои планеты, захваченные урмианами. Не все созданы для борьбы. Так что, кто знает… Может, эти земледельцы осядут тут, пустят корни, и этот мир перестанет быть перевалочным пунктом.

Я вообще плохо себе представляла, как королева этого идиллического мирка, собравшая вокруг себя племена и народы, многие из которых находятся почти что в состоянии варварства, собирается воевать с урмианами. Ведь они-то владеют высочайшими технологиями.

– Она и не надеется их в этом обогнать, – сказала Анда, когда я поделилась с ней своими мыслями о предстоящей войне. – Она ставит на другое.

– Насколько я поняла, на магию.

– Скорее, на союз науки и магии, – прикрыв глаза от солнца, Анда проводила взглядом пролетевший над лесом флайер. – Селен собрал неплохую команду. Они уже не первый год трудятся, экспериментируют с эльхангоном и многими другими материями – от грубых до тончайших, стараясь извлечь из всего этого излучение, более сильное, чем тот луч жизни, который используют урмиане. Но об этом ты лучше с ним самим поговори. С Селеном.

– Уже говорила. Если честно, наплевать мне на эту войну. Я в своей жизни немало повоевала, но мир что-то не стал лучше. Победить урмиан! О да, это важно. Урм затонул, а потом всплыл на Хангар-Тану. Разрушь его, утопи – он всё равно вылезет где-нибудь, как гнойный прыщ. Пусть это уже будет не прежний Урм, пусть это будет совсем другой Урм… И даже вовсе не Урм. Это всё равно было, есть и будет! Мне всё надоело, Анда. Я хочу спасти Дию и бежать с ней куда-нибудь подальше – от Урма, от всех этих войн… От всего. Бежать на какую-нибудь далёкую планету. Да хоть на астероид сто метров в диаметре. Чтобы мы были там вдвоём и от нас все отвязались…

– Осторожней! – ахнула Анда, когда машина едва не съехала в неглубокий овраг. Я еле успела свернуть. – Может, лучше я поведу, я уже научилась. Ты сегодня слишком взвинченная.

– Мы бы спокойно выехали из этой ямы, – сказала я, остановив вездеход. – Он только что по вертикали не ездит…

– Тише, – прислушалась Анда. – По-моему, свирель… Давай прогуляемся до той рощи.

Мы выбрались из машины и пошли на звуки свирели. Незатейливая мелодия прекрасно гармонировала с идиллическим пейзажем в стиле Пуссена: маленькие рощицы, пологие холмы, местами покрытые тёмно-зелёным кустарником, на горизонте – горы и руины чего-то, напоминающего античный храм.