— А я вот что подумала… Ты уже решила, кого хотела бы видеть рядом, когда придет время рожать? Если желаешь…

— Все уже решено, — твердо заявил Джек. — Моя мама нам поможет. Она принимала множество родов.

Олив старалась не встречаться с сестрой взглядом, заливаясь густым румянцем. Кларри раздумывала, поцеловать ли ее на прощание, но тут Джек обнял жену за талию, словно давая Кларри знак не делать этого. Она взялась за велосипед.

— Спасибо за цветы, Кларри, — сказала Олив натянуто.

Кларри кивнула и покатила велосипед прочь от их крыльца. В конце улицы она обернулась, чтобы помахать на прощанье рукой, но входная дверь была уже закрыта. Кларри ощутила, что стала лишней для них. Она едва сдерживала рыдания. Почему Олив так с ней поступает? Кларри крутила педали и винила во всем Джека. Он, должно быть, не хотел, чтобы его жена поддерживала отношения со своей сестрой.

Вернувшись домой, Кларри пожалела о том, что рядом нет Уилла, с которым можно было бы поговорить о сложившейся ситуации и о ее обиде за то, что ее старались изолировать от беременной сестры. Рассказывать об этом Герберту ей было немного неловко. Кларри подождала, пока сиделка поможет ей его вымыть и уложить в кровать, а потом уйдет до утра.

Герберт сидел, опершись на подушки. На фоне белого льна его кожа казалась желтой.

— Я думаю, они вообще не собирались мне об этом говорить, — с горечью произнесла Кларри. — Представляешь, я могла бы не узнать о том, что у меня родился племянник или племянница. Уилл все знал, но, видимо, решил, что не вправе рассказать мне об этом. Как же я могла допустить, чтобы мы с Олив так отдалились друг от друга? Я как будто разговаривала с посторонним человеком.

Герберт поднял трясущуюся руку и глубоко вдохнул перед тем, как заговорить.

— П-прости меня, — произнес он, заикаясь.

Кларри пристально взглянула на него.

— В том, что у нас с Олив случился разлад, нет твоей вины. Ты всегда был очень добр к моей сестре. Она злится именно на меня по не понятной мне причине.

Герберт покачал головой.

— Не… за это.

Он печально посмотрел на нее.

— За что же ты тогда извиняешься?

— За то… что был эгоистом, — с трудом проговорил он. — Не дал тебе… ребенка.

У Кларри сжалось сердце. Уже слишком поздно извиняться за это, подумала она с досадой. Герберт пытался отыскать ее руку.

— Ты… т-так хорошо управляешься… с детьми, — продолжил он, тяжело дыша. — Мне надо было… быть с-смелее. Ты… сможешь меня… п-простить?

Кларри постаралась совладать со своими чувствами. Как же бездарно они тратили свое время! Она винила мужа в отчужденности, но при этом с радостью отдавала всю свою энергию чайной. Возможно, в глубине души она была рада тому, что он не предпринимал попыток сблизиться с ней. Герберт был значительно старше ее, и она никогда страстно не желала его физически. Но он был хорошим человеком и, несомненно, стал бы прекрасным отцом ее детям, возможно, более мудрым и терпимым, чем был с Берти и Уиллом.

Кларри положила ладонь на его ищущую руку.

— Я понимаю, почему ты так поступил. Я помню, как ты горевал о Луизе и о дочери, которой лишился.

Его взгляд был полон осознания своей вины. Дрожащей рукой Герберт прижал ее запястье к своим полупарализованным губам. Кларри поднялась и поцеловала его в лоб, затем уложила в постель.

Позже, переодевшись в ночную рубашку, она вернулась, чтобы улечься на раскладной кровати, на которой ночевала весь прошедший год. Пересекая тускло освещенную комнату, Кларри почувствовала, что Герберт не спит и наблюдает за ней. Она подошла, неуверенно глядя на него. Он беззвучно плакал. Поддавшись порыву, Кларри откинула одеяло и забралась к нему в постель с той стороны, которая не утратила чувствительности. Женщина осторожно коснулась лица мужа, вытирая слезы большим пальцем.

— Хочешь, я останусь с тобой на ночь? — прошептала она. — Здесь, в твоей постели.

Сглотнув, Герберт простонал:

— Да… очень.

Она нежно положила голову ему на плечо, а руку на грудь. Кларри почувствовала, как ее муж вздохнул. Ни он, ни она ничего не говорили, просто наслаждались теплом друг друга и неожиданностью этой минуты.

Кларри уснула довольная. Среди ночи она проснулась, не понимая, где находится. Кларри удивилась, ощутив рядом с собой тело Герберта и услышав его тихое дыхание, и снова уснула. Проснулась она от стука в дверь. В семь утра пришла сиделка. Вставая, чтобы впустить ее, Кларри поцеловала Герберта.

После этого она убрала раскладную кровать и каждую ночь спала рядом с мужем. Они не занимались любовью, но это приносило им успокоение, и между ними зарождалась новая нежная привязанность.

Глава тридцатая

Однажды в октябре, вернувшись вечером домой, Кларри обнаружила записку: Олив родила. У них с Джеком появился сын Джордж. Кларри устояла перед искушением сразу же бежать, чтобы с ними повидаться. Она подождет, когда сестра будет в состоянии принимать посетителей. Но прошла неделя, а никаких вестей от Олив Кларри так и не получила. Больше она ждать не могла. Оставив Лекси присматривать за чайной, в пятницу утром Кларри отправилась в Лемингтон, взяв с собой коробку пирожных и плюшевого медведя, купленного в универсальном магазине «Фенвикс».

Дверь открыла мать Джека. Она была слегка удивлена появлением Кларри и сказала, волнуясь:

— Олив в постели с младенцем. Она пока не принимает гостей.

— Я ее сестра, — решительно произнесла Кларри. — Пора уже мне повидать свою сестру и племянника, не так ли? Я не пробуду долго и не утомлю ее, но увидеть ее хочу обязательно.

Она последовала за миссис Брэвис вверх по крутой лестнице в полутемную спальню. Окно было задернуто зелеными занавесками, в комнате было душно от горящего в камине огня, стоял крепкий кисловатый запах пота. Деревянная кровать занимала бóльшую часть спальни. Свернувшись калачиком, на ней лежала Олив, одетая в свободный халат. Ее ребенка не было ни видно, ни слышно.

— Олив, ты не спишь, дорогая? — прошептала свекровь. — Миссис Сток пришла тебя навестить.

— Кларри? — пробормотала Олив, но не пошевелилась.

— Да. Ну как ты? — спросила Кларри, обходя кровать. — Я не останусь надолго, но я должна была тебя повидать. Я кое-что тебе принесла.

Приблизившись к сестре, Кларри услышала негромкое сопение. Вздрогнув, она поняла, что ребенок был под халатом Олив — она кормила его грудью. Он был туго замотан в пеленку, видна была только голова со светлым хохолком. Лицо Олив было окружено всклокоченными влажными волосами, но на нем застыло выражение мечтательной удовлетворенности.

Эта интимная сценка потрясла Кларри. Она едва сдерживала слезы.

— Какой он милый! — воскликнула она. — Хоть мне и не много отсюда видно.

— Миссис Сток, — сказала мать Джека, нервничая, — наверное, лучше вам оставить их в покое. Олив устала от кормления. Ей еще нужно к этому привыкнуть.

Кларри отступила назад.

— Останься, — произнесла Олив. — Малыш сейчас опять уснет. Думаю, он уже почти закончил.

— А ты не хочешь отодвинуть занавески и открыть окно? — спросила Кларри. — Здесь очень душно.

— Нет, — тут же вмешалась миссис Брэвис. — Они могут простудиться. Пусть уж лучше все останется как есть.

— Мама, — сказала Олив, — принесите мне воды, пожалуйста. Может, Кларри хочет выпить чаю?

Кларри кивнула с благодарностью, и женщина, ковыляя, стала спускаться вниз.

— Ты зовешь ее мамой? — спросила Кларри.

Почему-то ее это задело.

— Джек хочет, чтобы я ее так называла, — ответила Олив.

Младенец перестал сосать. Олив отстранилась и села на кровати, натягивая халат на полную грудь. Затем она взяла сына на руки и прижала его к себе, нежно поглаживая закутанную пеленкой спину. Кларри присела на край кровати и протянула игрушечного медведя.

— Пока что он в два раза больше малыша, — сказала она. — Надеюсь, Джордж его не испугается.