— Что ты там рисуешь? — спросил он однажды Олив, сидевшую напротив него за столом.

— Так, набросок, — ответила Олив, краснея.

— Покажи ему, — подбодрила ее Кларри.

Олив энергично замотала головой, но Джек протянул руку и выхватил у нее блокнот.

— Нет, не смотри! — взвизгнула Олив.

Джек захохотал.

— Это мы с тобой, — сказал он, показывая рисунок Кларри. — А на чайнике сидит купидон!

— Боже мой, Олив, — пробормотала Кларри, закрыв лицо руками.

Олив вырвала блокнот из рук Джека.

— Это просто шутка. Джек не должен был это видеть.

Их переполох показался молодому человеку забавным.

— Сколько еще у тебя рисунков? Целая кипа моих портретов, которую ты хранишь у себя в спальне, да?

— Не зазнавайся! — шутливо осадила его Кларри. — Было бы кого рисовать.

— Да, — надулась Олив, захлопнув альбом, — не такой уж ты и красавчик.

Джек прыснул.

— Вы, сестры Белхэйвен, умеете поставить парня на место. Мне завидуют все разносчики чая по эту сторону Тайна. Знали бы они, что я тут терплю.

Кларри шутливо толкнула его, смеясь, когда он, поставив чашку, встал, чтобы уходить. В дверях Джек спросил у нее:

— Может, сходим в «Павильон» завтра вечером?

Ее глаза засияли от радости, но ответ был неопределенным.

— Не знаю, освобожусь ли я вовремя. Мисс Ландсдоун приедет на ужин.

— Я буду им прислуживать, — предложила свою помощь Олив.

Кларри взглянула на нее с благодарностью.

— Справишься?

— Конечно, — ответила сестра. — Я подавала на стол гораздо чаще, чем ты.

— Значит, решено, — улыбнулся Джек. — Я зайду за тобой без четверти восемь.

Он послал Олив воздушный поцелуй.

— Спасибо, мой маленький купидончик.

Олив закатила глаза.

— Я делаю это для Кларри, а не для тебя.

Джек вышел, тихо смеясь.

За это лето Кларри с Джеком несколько раз были в мюзик-холле и в кино. Он покупал ей шоколадки, а после провожал домой, несмело целуя у двери в кухню и делая комплименты. Несмотря на то что он старался вести себя, как дамский угодник, его прикосновения были робкими и неуклюжими. Краснея, Кларри думала о том, что ей не с чем сравнивать, кроме страстных и самоуверенных объятий Уэсли. Но ей и не следует сравнивать! Джек был добрым и веселым парнем — и гораздо больше джентльменом, чем нахальный Робсон, несмотря на его более высокий социальный статус. Но все же она с раздражением ловила себя на том, что не может выкинуть Уэсли из головы, когда Джек обнимал ее за талию и целовал на прощание.

В особняке Стоков также происходили перемены. Герберт постепенно выбирался из депрессии, стараясь во время еды быть с Уиллом и снова погружаясь в работу. Свадьба Берти была назначена на сентябрь, и Вэрити с воодушевлением вернулась к переоформлению второго этажа. Уилла переселили в спальню поменьше, но он, похоже, был не против.

Свободное время мальчик в основном проводил со своим школьным приятелем Джонни Уатсоном или пел в церковном хоре. Олив по-прежнему иногда давала ему уроки музыки, но чаще долгими летними вечерами Уилл либо играл в теннис, либо помогал на конюшнях, принадлежавших отцу Джонни. Мальчик окончил последний класс начальной школы и, как только наступили каникулы, уехал на три недели в Шотландию с семьей Джонни. Уилл вернулся оттуда румяным. Отношение к прислуге у него стало другим.

Возобновились разговоры об отправке его в школу-интернат. Особенно на этом настаивал Берти.

— Это поможет ему стать мужчиной, — убеждал он отца. — Уилл слишком долго держался за юбку Белхэйвен. Я многое отдал бы за возможность оказаться в интернате. Посмотри на брата Вэрити — он успешен и в спорте, и в бизнесе. Настоящий лидер. Клайва таким сделала школа-интернат.

— Ну, не знаю, — отвечал Герберт уклончиво. — Похоже, Уиллу и дома неплохо.

— Это не довод, — возражал ему Берти. — Сам он никогда не захочет покинуть дом, если ты его не заставишь.

— Посмотрим, что скажет мальчик, — подытожил Герберт, вздыхая.

Но, к удивлению и огорчению Кларри, Уилл решил со следующего учебного года поступить в школу в Йоркшире, в которой воспитывался Клайв Ландсдоун.

— Будешь скучать по дому? — спросила она у Уилла, когда он спустился в кухню в поисках съестного.

Мальчик рос как на дрожжах и постоянно был голоден. Уилл пожал плечами.

— Конечно, я буду скучать по вас, и по Олив, и по Долли. И по папе, — добавил он быстро. — Но это не то же самое, что тоска по маме.

— Нет, конечно, не то же самое, — сказала Кларри, обнимая его.

Мальчик осторожно выскользнул из ее объятий.

— Клайв говорит, что в этой школе здорово. Я смогу там ездить верхом в уик-энды. И уроки музыки у меня будут настоящие.

Он смутился и добавил, запинаясь:

— Н-нет, конечно, Олив хороший учитель…

— А как же твой друг Джонни? — спросила Кларри, подыскивая доводы, которые могли бы заставить Уилла остаться. — Разве ты не будешь по нему скучать?

— Это несерьезный разговор, — ответил Уилл пренебрежительно. — К тому же Джонни со следующего года пойдет в школу в Эдинбурге.

Кларри стало ясно, что он настроен решительно.

— Ну, а я буду очень сильно по тебе скучать, — призналась она, потрепав мальчика по волнистой шевелюре.

Он в ответ тоже шутливо погладил ее по голове.

— Нет, не будете. Вас будет развлекать Джек, парень из фирмы, торгующей чаем.

Кларри рассмеялась и толкнула его.

— Бесстыдник!

Уилл соскочил со стола и, схватив пирожок со свининой, испеченный Лили, выбежал из кухни, хихикая.

Впервые с Дэниелом Мильнером Кларри встретилась в августе. Ему был назначен прием дома у Стоков. Он стал первым клиентом, явившимся в Саммерхилл после смерти Луизы. По этому случаю Кларри накрыла на стол. Мистер Мильнер оказался невысоким жилистым брюнетом с густыми усами, поднимающимися вверх, когда он улыбался, и прямодушным характером.

— Мисс Белхэйвен? Полагаю, это вас я должен благодарить за знакомство с мистером Стоком. Мой работник Брэвис много рассказывал мне о вас. И только хорошее, — прибавил он, видя, что Кларри залилась краской.

— Я надеюсь, ваш бизнес будет процветать, — сказала она с улыбкой. — Нам всем очень нравится ваш чай.

— Что ж, хорошо.

Мильнер явно был польщен.

— Я рад, что ваши симпатии принадлежат не только Джеку.

В эту минуту появился Герберт.

— Кто такой Джек? — спросил он.

— Мой разносчик, — ответил Мильнер. — А вы разве не знали, что он ухаживает за вашей милой экономкой?

Герберт испуганно взглянул на Кларри:

— Правда?

— Нет… ничего серьезного, сэр, — смутилась Кларри, краснея. — Мы просто друзья.

В ответ он лукаво ей улыбнулся.

— Ну, это не мое дело. Я просто боюсь так скоро лишиться столь замечательной экономки.

— Этого не случится, сэр, — ответила Кларри и поспешила налить гостю шерри.

Подавая на стол во время обеда, она невольно подслушала часть их разговора. Их беседа чрезвычайно ее увлекла, ведь коммерция и предпринимательство всегда интересовали Кларри больше, чем музыка и литература.

Из сказанного девушка поняла, что другие торговцы чаем пытаются уничтожить бизнес Мильнера, мошенничая с ценами. Ей было известно, что почти весь чай продается с аукциона на Минсинг-лейн в Лондоне.

— …сообщил мне, что брокер надул меня с ценой на ассамский чай, — говорил Дэниел Мильнер, пока Кларри убирала блюда с холодным мясом и пикулями. — Брокер назначил нереальные цены, вынуждая меня запрашивать за свой чай больше, чем следовало бы.

— Крайне неприятно слышать о том, что посредники действуют так недобросовестно, — неодобрительно заметил Герберт. — Они должны бы блюсти интересы своих клиентов, а не вредить им.

— Да, конечно. Но в чайном бизнесе есть такие, кто растопчет мелкого предпринимателя и за один пенни, — продолжал Мильнер. — И они ничем ради этого не погнушаются. Брокер, конечно же, стал все отрицать, когда я вызвал его на откровенный разговор, и мне не удалось выяснить, кто за всем этим стоит. Они все ополчились против меня, чужака.