Эйрлис кивнула. Как врач она понимала, о чем идет речь.

В июне, пожалуй, в самый жаркий день года, позвонил Хэтти и сказал, что после работы зайдет к Меир в гости и рассчитывает, что они выпьют по бокалу холодного белого вина. Они затащили два стула по пожарной лестнице на металлическую платформу. Слабый ветер шелестел в кронах деревьев. Меир сделала глоток вина и посмотрела на Хэтти.

— Мы решили пожениться, — просто сказал он.

Меир радостно вскрикнула и обняла друга. Хэтти заявил, что они с Эд созданы друг для друга и что ему очень повезло. Это была правда, Меир никогда не видела Хэтти таким счастливым.

— Я хочу быть подружкой невесты, — безапелляционно заявила Меир.

— Думаю, Эд будет рада. Она хочет все оформить в розовых тонах.

— Может, лучше в бирюзовых?

— Только не начинай препираться! Будешь делать то, что скажет моя обожаемая невеста. Ей все можно. Запомни это хорошенько!

— Да-да, слушаюсь и повинуюсь.

У Меир в холодильнике стояла бутылка шампанского. Они откупорили ее. В конце концов Хэтти пришлось оставить машину возле дома Меир и вызвать такси. Он уехал, а Меир снова села за компьютер. На глаза попалась бабушкина шаль. Меир достаточно выпила, чтобы робкие идеи превратились в план решительных действий. Она просмотрела входящую корреспонденцию и быстро нашла письмо от Бруно Беккера, которое получила восемь месяцев назад. Она не стала перечитывать послание. Меир хорошо помнила, что в Ламаюру Бруно упоминал Райнера. Она вспомнила об этом, когда в первый раз услышала это имя от Кэролайн в Шринагаре. Это был реальный шанс узнать о Райнере что-нибудь помимо информации из сухих сводок архивов и газетных колонок. За последние несколько месяцев она несколько раз порывалась написать ему, но так и не сделала этого. Бруно и Карен потеряли дочь, Меир не хотела тревожить их глупыми расспросами. На ее письмо с соболезнованиями ответа не было, но она и не ждала его. Что могли ей написать несчастные родители, пережившие такую утрату? Но теперь (благодаря шампанскому) она была уверена, что пришло время нарушить молчание.

Она начала быстро набирать текст письма. Меир прекрасно понимала, что пишет не только для того, чтобы побольше узнать о Райнере. В первую очередь ее интересовала судьба Беккеров. Меир торопилась, наделала кучу ошибок, исправила их, несколько раз переписывала предложения, а потом, добившись приемлемого результата, не оттягивая, отправила письмо. Оно оказалось совсем коротким, всего лишь несколько строк. Меир написала, что часто вспоминает о Бруно и Карен, скучает по ним. Просила написать ей, если, конечно, у них найдется на это время. Потом она добавила, что Бруно когда-то упоминал альпиниста Райнера Стамма. Удивительным образом этот человек имеет отношение к истории ее семьи. Может, Бруно что-то известно о нем? Меир, поколебавшись секунду, быстро подписала письмо: «С любовью, Меир», — и сразу же отправила его. Она не стала спрашивать, помнят ли ее Бруно и Карен. Наверное, они никогда не смогут забыть те страшные дни и людей, которые были тогда рядом. Меир несколько минут просидела, уставившись на монитор. Она надеялась немедленно получить ответ, но и в течение двух недель письма от Беккеров не было.

Хэтти и Эд занимались подготовкой к свадьбе. Они планировали пожениться перед Рождеством.

— Зимняя свадьба! — мечтательно произнес Хэтти. — Хрустящий снежок, омела и плющ, меховая оторочка на платье…

Из циника он превратился в романтика. Меир постоянно подтрунивала над ним.

Однажды вечером, после презентации очередной книги, Меир вернулась домой позже обычного. Проверив почту, она обнаружила письмо от Бруно. Он извинился за долгое молчание, написал, что рад был получить от нее весточку и что сейчас много времени проводит в горах. Бруно поблагодарил за теплые слова и признался, что они с Карен пережили тяжелые времена, но сейчас у них все более или менее хорошо. О Райнере Стамме ему мало что известно, разве что краткая информация о его гибели в автомобильной аварии в 1945 году. Тело так и не нашли. Была и другая информация, которой он хотел поделиться, поэтому предложил позвонить ему. В конце письма Бруно указал номер телефона в Швейцарии и пожелал Меир всего наилучшего.

Меир посмотрела на часы. В Швейцарии сейчас еще позднее, на час. Слишком поздно для звонка, к тому же он может подумать, что ей не терпится с ним поговорить. Меир улыбнулась. Кажется, она превращается в настоящую старую деву. Все чаще и чаще кошка, живущая в торговом зале книжного магазина, приходила посидеть рядом с Меир. Тревожный симптом. Меир дождалась вечера следующего дня и набрала швейцарский номер. Бруно ответил. Он произнес всего одно слово, но Меир тут же узнала его голос. У нее вспотели руки.

— Это Меир.

— Привет.

Позднее она не могла вспомнить, о чем они говорили после приветствий, ей даже показалось, что они просто продолжили разговор, начатый в Ламаюру. Бруно говорил медленнее, чем обычно, делал паузы, будто опасался, что его неправильно поймут. Меир спросила о Карен. Повисла долгая пауза.

— Она живет в Нью-Мексико, в коммуне, где практикуют расширение сознания.

Меир не знала, что на это сказать.

— В буддистской?

К счастью, Бруно рассмеялся:

— Не уверен. Кажется, этот лагерь подходит для приверженцев всех религий без исключений. Мы с Карен развелись.

— Мне очень жаль.

— Спасибо. Это случилось сразу после смерти Лотос. Ее смерть… это как взрыв. Сначала тишина, потом ударная волна, падают стены, а осколки стекол прошивают насквозь все, что не было погребено под обломками. — Бруно тяжело дышал и с трудом подбирал слова. — Мы сразу поняли, что не сможем помочь друг другу. И мы решили расстаться. Между нами не было вражды, но мы не могли находиться в одной комнате. У нас не было сил на злость и ругань. Думаю, сейчас Карен посещает какие-нибудь тренинги, чтобы справиться со стрессом и преодолеть гнев. В общем, обычная история. Пары часто расстаются после смерти детей.

— Чем ты сейчас занимаешься? — мягко спросила Меир.

— Я бросил работу. Приехал в горы. Выживаю в лачуге. Хожу в походы. Иногда беру палатку, запас еды и поднимаюсь высоко в горы. Несколько недель провел в чудесном месте. Очень красиво. Ты должна увидеть эти пейзажи. Напоминает Ладакх.

— Мне кажется, ты сгущаешь краски, — сказала Меир. Она была поражена его откровенностью и тем, какой тернистый путь он выбрал, чтобы справиться с горем.

— Нет. Наоборот, я немного осветляю тона. Все же Карен была идеальной женщиной. И она ни секунды не сомневалась в том, что нам нужно расстаться.

Они замолчали. Потом он спросил:

— Скажи мне, что ты хочешь узнать о Райнере Стамме и откуда тебе известно об этом человеке?

Меир с трудом собралась с мыслями и начала кратко пересказывать свою историю с самого начала, но Бруно перебил ее, сказав, что помнит ее рассказ о бабушкиной шали из Кашмира. Меир продолжила:

— А еще мне в руки попали старые письма. Выяснилось, что Райнер знал мою бабушку. Они познакомились в Шринагаре. Шаль принадлежала подруге Нерис Кэролайн. Я виделась с ней, она вернулась в Шринагар и живет сейчас там. В конце войны Райнер исчез из города вместе с ребенком. Я думаю, это был ребенок Кэролайн.

— Ты знаешь, что Прита умерла пятнадцать лет назад? — спросил Бруно.

— Нет. Я никого не знаю по имени Прита.

— Прита — это жена Райнера. Она воспитала Захру как свою родную дочь.

Меир решила, что ослышалась:

— Захру?

— Все верно. Прита Стамм и эта маленькая девочка после войны приехали в Швейцарию. Мои родители помогали им. Я знаю Захру с самого раннего детства.

У Меир быстрее забилось сердце. Наконец-то зацепка, ниточка, за которую можно потянуть… У нее расширились глаза, когда она поняла, что это значит.

— Захра жива?

— Да. Ей сейчас шестьдесят. После окончания университета в Швейцарии Захра решила вернуться в Индию. Прита уехала вместе с ней. Мы продолжаем общаться. В прошлом году мы планировали навестить ее перед отъездом домой.