А потом был замечательный день. Однажды в полдень, занимаясь своими делами, она заметила, что одна из женщин направляется к ее дому. Эта женщина продавала молоко, овощи, йогурт и позволяла Нерис собирать хворост для растопки рядом со своим домом. Как только Нерис заметила ее, женщина закрыла шалью лицо и попыталась уйти, но валлийка остановила ее и уговорила выпить чашку чаю. Они смогли поговорить, правда, вместо слов они в основном использовали жесты и улыбки. После этой встречи начали приходить другие женщины с детьми. К началу февраля Нерис удалось организовать небольшую классную комнату в соседнем пустующем доме. У нее почти ничего не было для обучения детей, гораздо меньше, чем было в Лехе, но ей хватало сил по нескольку часов в неделю развлекать малышей. Они сидели с удивленными мордашками, смеялись и хлопали в ладоши, но запоминали, что было на уроке, и если на следующий день Нерис пела им другую песню, дети протестовали и топали ножками.

В деревне, расположенной на полпути между Кашмирской долиной и Канихамой, находилась школа, которую обычно посещали дети, но зимой родители не хотели отпускать детей так далеко и предпочитали, чтобы они оставались дома и помогали старшим. Иногда мальчиков отправляли учиться в медресе, но не все семьи могли позволить себе оплачивать обучение. Сначала к школе Нерис в деревне отнеслись с подозрением, но потом поддержали ее инициативу, и она стала частью общины.

— Английский, — сказал Зафир, дед Фейсала. — Пожалуйста, научи детей английскому.

К англичанам в Кашмире относились не очень хорошо, да и в сторону Индии посматривали косо, желая скорейшего отсоединения и независимости, но по-прежнему понимали, что знание языка открывает перед ребенком широкие перспективы. Нерис делала все, что могла. Дети послушно тянули за ней слова чужого языка — «нос», «рука», «шляпа» и так далее. Нерис вспомнила Лех и Эвана. Он одобрил бы ее поступок. Наконец-то.

Только Фарида продолжала грустить. Иногда она появлялась на пороге школы, но вскоре срывалась и убегала, и ее не видели целый день.

Райнер рассказывал Нерис новости о нападении японцев на Сингапур, о битвах в Ливийской пустыне, передавал приветы от Миртл и Кэролайн, а однажды предупредил, что вскоре уедет из Шринагара.

— Куда ты поедешь? — спросила Нерис.

— Я умею кое-что. Я тоже хочу быть полезным, — ответил он.

Когда она не занималась детьми, то с удовольствием наблюдала за работой ткачей. На краю деревни, там, где ручей бежал между камнями и льдом, она обнаружила мастерскую красителей. Нерис смотрела, как нити опускают в медный чан с горячей краской, как белый пар уносится к бесцветным облакам. С помощью длинных палок красильщики вынимали мотки шерсти из чанов, проверяли качество и степень окрашивания. Чистая вода и натуральные красители давали уникальные цвета: нежно-розовый, голубой, желтый. Нерис не уставала восхищаться насыщенными цветами в мастерской ткачей. Мастера, работающие с шерстью, оказались более общительными, чем ткачи, которые просто отворачивались к своими бобинам, игнорируя ее присутствие. Красильщики быстро привыкли к ее визитам. Через некоторое время женщины решили показать ей, как работать за прялкой, но Нерис оказалась слишком неуклюжей. Все смеялись.

За все это время шаль с павлиньими перьями стала длиннее на ладонь. Ее ткал молодой, худой как спичка мастер в красной тюбетейке. Он постоянно тер покрасневшие глаза и иногда, отдыхая от кропотливого труда, смотрел на белые горы вдали.

Однажды утром, в середине февраля, Нерис проснулась не на рассвете, как обычно, а днем. Было поздно. Мальчик, который выпасал стадо коз, уже прошел мимо дома, она слышала звон колокольчиков на шеях животных и посвистывание пастуха. Стадо ушло на холмы. Ей не нужно было смотреть на часы. Время в деревне можно было определять по работе, которую выполняли в мастерских и на полях. Дни становились длиннее, морозы постепенно отступали, появилась надежда, что нескончаемую зиму когда-нибудь все же сменит весна. Мысль о весне заставляла ее сердце биться быстрее. Из окна ей было видно раскидистое дерево, которое росло в центре площади. Ей вспомнилось лето. Нерис разожгла огонь в печке, наполнила чайник водой и поставила его на плиту. Когда вода наконец вскипела, Нерис приготовила чай, села в кресло, завернулась в фирен и стала греть руки о чашку. Сейчас прибежит Фейсал. Стоило ей подумать о нем, как она услышала рядом с домом топот маленьких ножек, и в дверь настойчиво постучали. Маленький мальчик забежал в комнату и уселся возле теплой печки. Нерис торжественно пожелала ему доброго утра.

— Доброе утро, — с гордостью ответил мальчик.

Он быстро запоминал английские слова. За эти два месяца он стал выше и сильнее. Он больше не прятался, не жался по углам. В это утро он прибежал с мячом и, как всегда, стал многозначительно поглядывать на кашу и яйца.

— Голодный? — спросила Нерис, показывая пальцем на рот.

— Да, — ответил мальчик и вернулся к своей игре.

Фейсал был хорошей компанией. Он был любопытным, любил играть, быстро запоминал все, чему его учили. Нерис скучала по Миртл и Кэролайн, Райнер тоже не баловал ее частыми визитами (из-за отсутствия бензина), но Нерис не жалела о том, что уехала из Шринагара. Успехи учеников убеждали ее в правильности принятого решения. Над рисовой кашей поднимался ароматный пар. Она дала Фейсалу ложку и посадила за стол.

— Вкусно?

— Вкусно, — улыбнулся он.

Нерис начала есть. На улице, возле самого дома, громко разговаривали женщины, но Нерис все же расслышала шум машины. Ей не нужно было выглядывать в окно, чтобы убедиться, что едет «форд».

— Машина! — сказал Фейсал.

Нерис встала и поспешила на улицу. В кабине рядом с Райнером сидели Миртл и Кэролайн. Она подбежала к ним и наткнулась на предупреждающий взгляд Миртл. Кэролайн была бледная как мел. Райнер не улыбался.

— Заходите, — пробормотала Нерис, понимая, что жители деревни наблюдают за ними.

Нужно было прикрыть живот Кэролайн и быстро увести ее в дом. Нерис отправила Фейсала играть с остальными детьми.

— Что случилось? — спросила она, едва за ними захлопнулась дверь.

— Рави Сингх, — только и смогла сказать Кэролайн.

Миртл рассказала все по порядку.

Вчера они сидели в плавучем доме возле камина. Миртл читала, Кэролайн вязала комбинезон для малыша. Она была уверена, что родится мальчик, поэтому выбрала голубую шерсть. Маджид прибежал из кухни. Он всегда ходил очень медленно, поэтому Миртл сразу догадалась: что-то не так.

— Что случилось, Маджид?

— Лодка, — указал он на озеро.

Лед сошел, вода в озере была серой. Прямо к ним двигалась частная моторная лодка, которой управлял мужчина в военной форме и шлеме. Маленькая кабина была занавешена, но они смогли рассмотреть ливреи слуг. Кэролайн охнула и прижала ладонь ко рту.

— О боже! Что ему нужно?

На Кэролайн был просторный шерстяной фирен — она не могла раскрыть свой секрет Маджиду, хотя он, скорее всего, давным-давно разобрался в ситуации. Она не знала, куда спрятаться. Все, что Кэролайн сообразила сделать, — так это спрятать вязание в сумку Миртл.

— Возможно, мем-сагиб… — Маджид указал на лестницу, ведущую в спальню Кэролайн.

— Да, быстро! — сказала Миртл. — Спрячься там и не издавай ни звука.

Мотор лодки затих, лодочник ловко пришвартовался к ступеням плавучего дома. Едва Кэролайн спряталась в спальне, на дощатый настил ступил блистательный Рави Сингх. На нем был строгого кроя костюм для верховой езды, который подчеркивал его яркую красоту и аристократичность.

Миртл поздоровалась с ним на веранде.

— Добрый день, миссис МакМинн, — отозвался он.

— Рави, вы же прекрасно знаете, что все зовут меня Миртл. Проходите. Я очень рада видеть вас, особенно в это хмурое утро. Что привело вас сюда? Может, выпьете чашку чаю? Или коктейль? О, уверена, вы не откажетесь от коктейля. Маджид! — Она хлопнула в ладоши.

Мальчик поклонился и удалился.