— Почему замолчала? — спросил Райнер, перекрикивая шум мотора.

— Я думаю, — ответила Нерис.

Они вернулись в дом над рекой, к кровати с балдахином.

С Райнером физическая сторона любви оказалась именно такой, какой Нерис представляла ее себе, мучаясь от бессонницы в постели рядом с Эваном. Ее удивило, что два тела могут соединиться так просто, без смешных церемоний. Между ними не было ложной скромности, они не придумывали глупые знаки и зашифрованные вопросы. Интимная близость была частью повседневной жизни, а не каким-то священным ритуалом. Они могли предаваться страсти, а в следующую минуту обсуждать участие Америки в войне или меню на ужин. Райнер мог встать с постели и без одежды пройтись по комнате, принести Нерис тарелку с едой или подать воды, мог в любую минуту дня и ночи, когда ему захочется, запустить ласковые руки под ее одежду или поцеловать в чувствительное место за ухом.

Нерис никак не могла привыкнуть к этой свободе после многочисленных запретов и непонятного чувства вины, которое не покидало Эвана во время близости. Но ей все нравилось. Странно, что интимная сторона жизни не позволила Нерис лучше узнать Райнера. Она изучила его тело, крепкие мускулы под теплой кожей, но ни долгие поцелуи, ни тесные объятия не помогли ей понять, каков на самом деле этот загадочный мужчина. Нерис считала, что у нее второй медовый месяц. Пока Райнер ухаживал за ней, она ожидала полного единения сердец, умов и тел. Это была ее романтическая мечта. Теперь они жадно изучали друг друга и приходили к выводу, что у них идеальная совместимость, но между ними была тайна, и эта тайна, словно коррозия, разъедала их доверительные взаимоотношения. Она вспомнила слова Райнера: «Я не могу долго оставаться на одном месте». Теперь она понимала смысл этого предупреждения. У нее было чувство, что Райнер может в любой момент забраться в один из своих волшебных ящиков и исчезнуть.

Она попыталась объяснить Миртл и Кэролайн, что происходит между нею и Райнером.

Миртл подошла, взяла ее лицо в свои ладони и заставила посмотреть в глаза.

— Ты от него убегаешь? В этом смысл твоего безумного плана переехать в Канихаму?

— Нет, мои планы никак не связаны с ним. Ты же знаешь, я хочу быть полезной, а здесь я не смогу никому помочь. Прости, но благотворительные распродажи и заседания комитетов совершенно бесполезны и не помогают решать проблемы людей. — Нерис понимала, что это был упрек Миртл и ее друзьям. Она немедленно пожалела о своих словах. — Прости.

— Не извиняйся. Ты жена миссионера.

«А теперь еще и любовница фокусника», — подумали обе.

— Да, я жена миссионера, — сказала Нерис.

Это было время всеобщей неуверенности и сомнений, поэтому никто не обращал внимания на путаницу в личной жизни. Миртл давно не получала известий от Арчи. Когда ее спрашивали о нем, отвечала, что муж пришлет письмо, когда сможет, и быстро меняла тему.

— Ты такая смелая! — воскликнула Кэролайн, когда узнала о планах Нерис поселиться в Канихаме.

Ее щеки стали пухлыми и розовыми, беременность сделала ее еще красивее и трогательнее. Она волновалась, постоянно находилась в напряжении — то из-за мальчика-слуги, который мог шпионить за ней, то из-за швеи, которая, наверное, догадалась о причинах изменений фигуры клиентки.

— Что же мне делать? — плакала она.

Миртл помогала Нерис собирать вещи, а Кэролайн сидела в кресле. В ее глазах блестели слезы, голос дрожал от страха. Миртл твердо сказала:

— Ты переезжаешь ко мне. Маджид — надежный человек, мы с Райнером позаботимся о тебе, а Нерис будет всего в нескольких милях отсюда.

От Ральфа Боуэна тоже не было никаких вестей. Его полк индийской армии теперь участвовал в битве за Сингапур. Нерис поймала себя на постыдной мысли, что всем было бы проще, если бы он погиб в бою. Миртл созналась, что ее тоже посещали подобные мысли.

— Бог поможет всем нам, — вздохнула Миртл. — Надеюсь, ты не повторишь ошибок Кэролайн.

— Не повторю, — успокоила ее Нерис. У нее в коробочке было покрытое тальком изделие, которое она регулярно использовала.

— Отлично. Давай пойдем купим все необходимое для твоего дома, — сказала Миртл. Она сияла, предвкушая поход по магазинам.

Первого января 1942 года Нерис переехала в Канихаму. В ее новом доме была одна большая комната, входная дверь вела прямо на площадь, свет проникал через единственное окошко. В дальней части дома была небольшая каморка.

Жители деревни собрались посмотреть, как Райнер и Нерис разгружают грузовик, заносят в дом кровать, простыни и одеяла, запасы еды и одежду, кастрюли и ковры, огромные свертки плотной шерстяной ткани, которой они хотели оббить стены холодного дома. Райнер прибил карниз к старой балке и повесил шторы, раздобыл для Нерис маленькую стальную печь. Точно такая же печь стояла в кухне в Лехе. Благодаря деятельности моравских миссионеров подобные печи были в доме у каждого кашмирца.

Райнер принес воду из колодца, Нерис тем временем застелила кровати и положила кангер между одеялами. Она привыкла носить его под фиреном и теперь, избавившись от своей ноши, чувствовала себя легкой и помолодевшей. Она зажгла керосиновую лампу и несколько свечей. Небольшая комнатка внезапно показалась ей уютной и теплой. Нерис услышала свист чайника на плите и грудной смех Райнера. Она улыбнулась — как приятно было слышать знакомые звуки! В комнате был только один стул, поэтому Райнер сел на пол, прислонившись спиной к стене. Они пили чай. Нерис нежно прикасалась к его темно-рыжим волосам. Они вместе создавали дом, но жить в нем будет она одна. Нерис смотрела на мерцающую свечу и думала, какой была бы ее жизнь, если бы они были женаты. Подумав, она пришла к выводу, что все было бы совершенно иначе, только любовь к Райнеру осталась бы неизменной.

Райнер поймал ее руку.

— Мне остаться с тобой? — прошептал он.

Постель была расстелена, в доме все еще было холодно. Но Калимаха — не многолюдный Шринагар, это маленькая тихая деревня, и здесь ничто не остается незамеченным. Нерис вспомнила, что ей предстоит не один месяц жить среди простого люда.

— Не нужно. — Она печально улыбнулась.

— А ты приедешь в Шринагар?

— При первой же возможности.

Даже зимой фермеры и торговцы спускались в долину, и Нерис решила, что сможет заплатить им и приехать с ними в Шринагар.

— Я буду часто приезжать с едой и вещами, — сказал Райнер.

— А где ты будешь брать бензин?

— У меня есть надежные контакты. — Он несколько раз постучал указательным пальцем по носу, намекая на то, что у него отличный деловой нюх.

Нерис подумала, что он имеет в виду своих друзей из Америки. После Рождества они встречались несколько раз, но Нерис больше не задавала никаких вопросов.

— Ты уверена, что справишься? Я могу оставить тут мою дорогую девочку?

Его слова и забота тронули ее до глубины души. Нерис поцеловала его в макушку, он повернулся и крепко ее обнял.

После ухода Райнера Нерис потушила все свечи, кроме одной. Она лежала в постели и смотрела на тени, исполнявшие загадочный танец на потолке. Не было слышно ни звука — только поскрипывание веток над крышей, — и она вдруг осознала, что счастлива. Нерис не вернулась бы в дом на озере, даже если бы могла.

***

Медленно тянулись дни и недели. Уже в начале холодного января несколько раз она хотела все бросить и вернуться в Шринагар, но все же не делала этого. Она вела постоянную битву за еду, тепло, возможность спокойно спать и видеться с детьми. Малышей сначала сторонились, а потом их приняли в шумное племя детей, и они все вместе играли или спали, пока деревенские жители занимались работой. Со временем Фейсал перестал грустить. Он быстро понял, что за дверью Нерис его ждут еда, тепло, игры и даже музыка и танцы. Он приходил к ней так часто, как только мог, мальчик практически поселился у нее. Постепенно к ней начали приходить и другие дети. Они садились в кружок, Нерис рассказывала им сказки, пела песни, и все вместе они рисовали картинки. Иногда Райнер привозил детям цветные карандаши, бумагу, конфеты и цветные стеклянные шарики.