Карен наклоняет голову.

— Я понимаю, что являюсь лицом заинтересованным, но теперь вы и сами видите, что есть еще больше оснований привлечь прессу. Потому что, простите, Бэт, но Алек Харди ведь не один ловит преступников, верно? И чем шире мы будем освещать это дело, тем большее давление окажем на него.

Если так — все выглядит просто. Желание Бэт заботиться о Дэнни с его смертью не уменьшилось. Наоборот, теперь оно сильнее, чем когда-либо.

На подоконнике фотография: Бэт и Дэнни стоят на пляже прошлым летом, обняв друг друга за шею. Вынимая ее из рамки, Бэт понимает, что сможет жить и дальше, если вдруг окажется, что ее выбор был неправильным. Но при этом не сможет ужиться сама с собой, если не будет ничего делать.

Клонящееся к закату солнце окрашивает домик Морской бригады в масляно-желтый цвет. Во дворе вокруг перевернутой вверх дном лодки стоят детские спасательные жилеты. Джек Маршалл в своей форме капитана — морской галстук с эмблемой флота на фоне небесно-голубой сорочки — наблюдает за тем, как его маленькие подопечные возводят еще одну усыпальницу в честь погибшего мальчика. Здесь чувствуется морская тематика: ракушки вместо цветов, ламинированные рисунки. Здесь также есть фотографии — Дэнни на пляже, Дэнни в форме Морской бригады, Дэнни собирает мусор с песка, Дэнни поднимает вверх пойманную рыбу, Дэнни завязывает морские узлы.

Олли на мгновение задерживается перед этими снимками, качает головой и вытирает глаза. Затем, сжав зубы, включает диктофон в своем мобильном на запись и сует его в карман.

— Привет, мистер Маршалл, — бодрым голосом говорит он.

— Оливер! — откликается Джек. — Пришел помочь?

— В общем, могли бы мы с вами поговорить? Может быть, внутри?

Джек настораживается.

— Нет, мы можем поговорить и здесь. Разве не видишь, что я занят? Что ты хотел?

— Я тут натолкнулся кое на какую информацию и… — Олли аккуратно отводит Джека в сторону от мальчишек. — Поскольку мы знаем друг друга, я подумал, что должен сначала прийти к вам, прежде чем все это всплывет. — Он набирает побольше воздуха. — Мне правда очень неудобно, но другого способа задать этот вопрос не существует. Это правда, что вы были осуждены за секс с несовершеннолетними?

В глазах Джека вспыхивают страх и злость.

— Ах ты, маленький ублюдок!

— Я не пытаюсь вас как-то подставить… — начинает Олли, но договорить не успевает.

Джек с удивительным проворством, словно ему вдвое меньше лет, хватает его за шкирку и прижимает к поручням. Мальчишки из Морской бригады, маленькие и сбитые с толку, испуганно шарахаются назад.

— Кто сказал тебе это? — рычит Джек. — Полиция? Ты такой же, как и все остальные, — можешь только распускать слухи и осуждать.

— Думаю, вам лучше меня отпустить! — хрипло говорит Олли, которому Джек сдавил горло.

Джек отпускает руку и внезапно снова становится немощным стариком.

— Как давно ты меня знаешь? — уже умоляющим тоном спрашивает он. — Я хоть когда-нибудь делал что-то непотребное по отношению к детям?

— Если бы мы могли поговорить в помещении… — переводит дыхание Олли.

— Чтобы ты мог спровоцировать меня сказать что-то компрометирующее?

— Как я могу скомпрометировать вас, если вы невиновны?

— О, они натаскали тебя, чтобы ты вел себя по-умному, разве не так? Проваливай отсюда! Давай!

Олли понимает, что потерпел поражение. Он удаляется от домика Морской бригады, периодически переходя с шага на бег трусцой. Углубившись в собственные мысли, он не замечает припарковавшегося неподалеку Найджа Картера, который в кабине своего фургона жует чипсы. Окно машины открыто, ветер дует в его сторону, так что он слышал все, до последнего слова.

Глава 29

Харди приезжает на званый обед все в том же своем рабочем костюме. В руках у него цветы, бутылка вина, коробка шоколадных палочек «Мэтчмейкерс», а на лице — выражение человека, которого подводят к виселице.

О чем, черт возьми, Элли думала, когда приглашала его к себе домой? Ей же и так целый день приходится терпеть его на работе, так она еще и добровольно приглашает его к себе в гости. Она сердито смотрит на Джо. Это полностью его вина, ведь это он сказал, чтобы она была доброй с начальником. И вот куда это их всех завело.

— Рады вас видеть, — говорит Джо, освобождая Харди от его ноши.

— Можно, сегодня вечером я буду называть вас просто Алек? — Элли берет у него пиджак. — Не могу же я и тут докладывать: «Сэр! Ваш ужин подан, сэр!»

Она чувствует себя по-идиотски. Нет, это определенно вина Джо.

— «Алек» мне не нравится, — говорит Харди, следуя за ними на кухню. — И никогда не нравилось. Алек. — Даже собственное имя в его устах звучит как-то кисло. — Почему все должны так часто использовать именно имя человека? Как будто все мы работаем в маркетинге или где-то в этой области. Я имею в виду, что, когда я на кого-то смотрю, когда я смотрю на вас… — он делает паузу для пущего эффекта, а взгляд его просверливает Элли насквозь и выходит с другой стороны, — вы уже знаете, что я разговариваю с вами, и мне нет необходимости три раза повторять ваше имя просто потому, что я поздравляю себя с тем, что помню его, чтобы создать атмосферу… как бы это сказать, ложной интимности.

Элли с мрачным удовлетворением следит за тем, как до Джо доходит, что она не преувеличивала насчет своего начальника.

— Я провожу вас в столовую.

Она гордится тем, что сделал ее Джо: по всей комнате расставлены свечи, чтобы скрыть пыль, на столе — лучшая мексиканская еда, рецепты из Гвадалахары. Все это остается им незамеченным.

— Как вы познакомились? — спрашивает Харди тем же тоном, каким задает вопросы в комнате для допросов.

«Он прав, — думает Элли, — он действительно уж никак не просто Алек».

— На работе, — отвечает она. — Джо раньше работал парамедиком на скорой помощи.

— А что, уже не работает? — спрашивает Харди, и Элли готовится к критике с его стороны.

— Бросил это дело, когда родился Фред, — говорит Джо. — Впрочем, я этим и так уже пресытился. Слишком много бюрократизма и ограничений. А штука, которая останавливала нас, когда мы могли реально помочь людям, маскируется под названием «Охрана труда и техника безопасности».

Джо быстро пьянеет. Даже если бы Элли не видела, как быстро он опустошает свой бокал, она все равно распознала бы это по тому, как из тени вдруг начинает выползать на передний план его акцент.

— Откуда вы родом? — спрашивает Харди.

— Кардифф. Переехал сюда тринадцать лет назад из-за работы. Здесь я познакомился с Элли, а все остальное — уже история. А вы женаты?

Харди натужно сглатывает.

— Классная еда. Вы сами готовите?

— Я самоучка, — говорит Джо. — Мексиканская кухня — это моя специализация. А сейчас нам действительно нужно по «Маргарите».

— Нет, — говорит Харди.

— Нет — в смысле по «Маргарите»?

— Нет — в смысле не женат. Больше не женат.

Элли впервые слышит о его жене.

— Жаль слышать такое, — говорит Джо. — А что случилось? Загруженность на работе?

— Типа того. Эта работа такое делает с людьми…

— Но не с нами! — бодро вставляет Элли. Будь она проклята, если закончит, как Харди, — во всех отношениях!

— А дети у вас есть? — интересуется Джо. Красное вино вызывает у него на губах преувеличенно широкую улыбку.

— У меня есть дочь, — отвечает Харди к удивлению Элли. Человек пять раз укусил его фирменную чимичангу, и за это время Джо вытащил из него больше, чем она за почти две недели. — Ей пятнадцать лет. Она живет с матерью.

Она пытается вообразить себе Харди отцом. «Папа» подходит по отношению к нему не лучше, чем «Алек». Что же касается «папочка»… Забудьте!

Харди делает большой глоток из своего бокала. Она надеется, что Джо окажется достаточно чувствительным, чтобы уловить момент и вывести гостя из этого несчастного состояния, после чего Элли чувствует прилив любви к мужу, поскольку он оправдывает ее ожидания и меняет тему.