Папуля окинул меня презрительным взглядом и отвернулся к легату-прим:

– Я сказал тебе своё мнение. И дал рекомендации, как следует поступить. Ты уже большой мальчик, Вителлий Север, разбирайся сам. Я выполнил то, что от меня требовалось, и умываю руки.

Смотрю на начальника Академии и удивляюсь: там, в Академии, он был добр ко мне. Что с ним сейчас? Мелькнула мысль: может быть, он голоден? Вот и рычит? Прикинула по времени, минимум четыре часа он не ел. Император и офицеры точно не сообразили накормить… Метнулась к автомату, заказала обед. Хорошо, что я от скуки занималась составлением меню. Когда уставала от ковров…

– Прошу благородного Кассия Агриппу простить мою неловкость. Твои замечания очень ценны для меня. Не откажись пообедать с нами… отец.

Всё-таки я это сказала! Быстро накрываю на стол. Папуля, собравшийся уходить, принюхался и задержался, милостиво кивнув. Ну… это же совсем другое дело! Консул Вителлий и Марий забрали у меня всю посуду, мне опять осталось только специи поставить на стол. Мужчины насыщаются, я грызу хлебец. Марий успевает ещё бегать забирать опустошённые тарелки и соусники и сбрасывать их в автомат.

– Чай, кофе? Что-нибудь покрепче?

– Чай. Черный. Без сахара.

– Вителлий Север пьёт кофе. Марий, а ты что будешь?

– А шоколад есть?

– Конечно.

Улыбаюсь первенцу. В десять лет ни чай, ни кофе не ценятся. Истинная ценность – шоколад. Детёнышу к горячему шоколаду заказываю блинчики с орехами, мужчинам – крохотные слойки и пирожные на один укус. Папуля начал улыбаться. Правильно говорят: бойся собаку сытую, а человека голодного. Сытый и довольный, отправился к выходу.

– Мне пора. Благодарю за обед. Не провожайте, я знаю дорогу, – и отдельно ко мне: – Я попрошу Юлию позаниматься с тобой, дочь. Выше нос, девочка.

Благородный Кассий Агриппа нас покинул. Консул Вителлий Север смотрит на меня с новым интересом.

– Кто бы мог подумать. Так просто… Я опасался, что ты не найдёшь общий язык со своим отцом, кариссима. Рядом с ним всё время патрицианки из лучших родов, поэтому у него завышенные требования к манерам. Взбесить отца, кариссима, тебе удалось буквально парой слов. К счастью, успокоился он беспрецедентно быстро. Всего-то и надо было накормить… Поразительно! Курсант Марий, ты можешь идти.

– Я не оставлю вас наедине, мой консул. Императрица – это не конкубина.

– Марий, я не императрица. Да, нас поженили по патрицианскому обряду. Но быть женой Императора, и быть Императрицей – это две большие разницы!

На вопросительный взгляд детёныша отвечает консул Вителлий:

– Коронации не было, курсант. Твоя мать действительно является только женой Императора.

– А кто такая Юлия? Помимо того, что она патрицианка из рода Юлиев?

– Очередная жена твоего отца. Которая по счёту – не спрашивай. Я думаю, что он и сам не помнит. Впрочем, не исключено, что его жёны внесены им в реестр. Для удобства.

– То есть, моя мачеха?

– Именно, кариссима.

– А…

Начинаю, как обычно, формировать вопрос в процессе проговаривания. Благородные Вителлий и Марий внимательно смотрят, а я думаю, насколько удобнее разговаривать с Императором, который отвечает, не дожидаясь, пока я сформулирую вопрос… Уже забыла, что хотела спросить.

– Кариссима?

– Я хотела спросить, есть ли у начальника Академии дети. И не надо мне отвечать «где-нибудь, наверное, есть». О наличии чистокровных отпрысков я догадываюсь. Его многочисленные патрицианки… От них дети есть?

– Во время попытки переворота, сорок лет назад, Кассий Агриппа потерял семерых сыновей, из которых двое чистокровных. Насчёт чистокровных дочерей – не знаю. Признал только тебя. Прочие дети… Спроси у отца. Внуков, кроме твоих мальчишек, точно нет.

– Как же «точно», когда о дочерях не знаешь?

– Я знаю, что Кассий Агриппа не брал в свой дом чистокровную, а сколько раз он посещал резервацию по вызову, знает только он. Ну и в реестрах генетиков наверняка отмечено… Сыновей он признал и следил за их карьерой. А «дорогие мамочки» твоему отцу неинтересны.

– Ну, спасибо!

– Не обижайся, кариссима. Твоя обида не влияет на ситуацию.

– А почему у него много жён?

– Потому что ни одна женщина не желает стареть рядом с молодым мужем. Они разводятся и возвращаются в семьи. Кассий Агриппа возвращает приданое, чтобы его женщины не бедствовали.

На мой возмущённый взгляд консул отвечает:

– Ты знаешь, что по закону он не обязан этого делать.

– А зачем он женится?

– Затем, что патрицианки из первых семей не могут заключать конкубинат. А свободным от брачных уз твой отец бывает в лучшем случае три дня после очередного развода. Пока документы оформляются.

И всё это с любезной улыбкой. Захотелось что-нибудь разбить о голову консула. Или первенца, так не вовремя вспомнившего о приличиях. Я хотела потребовать у легата-прим запись его встречи с баронами. А при Марии не могу. Консул уйдёт от ответа. Сижу и злюсь. Папуля ещё… Учиться быть патрицианкой! Мне оно надо?

– А сколько лет благородной Юлии?

– Девятнадцать.

В шоке открыла рот, закрыла и смотрю на легата-прим… Девятнадцать. А мне почти двадцать восемь. И эта… Юлия будет меня учить, как себя вести… Ну, папуля! Обалдеть! Хотя, учитывая, как он выглядит, немудрено… Патрицианки они или нет, но у девчонок наверняка крышу сносит при взгляде на него…

Консул с моим первенцем откланялись. Я сняла уже ненавидимую мной одежду патрицианки, переоделась в комбез и берцы и отправилась на полигон. Занялась стрельбой из лука, затем поупражнялась с метательными ножами. Наконец моё ожидание закончилось. Появился консул. Отобрал у меня метательные ножи, вручил пару боевых клинков и вытащил на площадку. Гонял меня как новобранца… и ни разу не позволил себя не то что зацепить, а даже приблизить клинок. А я старалась! Бесполезно!

– Плохо, кариссима. Ты не занимаешься.

– Не с кем. Император занят, а твои преторианцы очень бережно ко мне относятся.

– Естественно. Они должны тебя охранять… Даже от твоей собственной дурости. О чём ты хотела со мной поговорить?

– Я хочу знать, что произошло в баронствах, Луций Вителлий Север. Открой мне доступ к записи.

– А почему ты решила, что такая запись существует, кариссима?

– Потому что ты будешь её неоднократно просматривать, если понадобится общаться с баронами. Ты будешь анализировать выражения лиц, интонации, взгляды…

Холодные глаза весело блеснули.

– Кариссима… Для плодотворного общения мне достаточно подвесить пару кораблей на орбите планеты. Для того мира хватит и десантного катера. Серые лорды в политику не вмешиваются. Они озабочены исключительно сохранением редких видов существ во Вселенной. В том мире они следят за ройхами и сатхами.

Вспомнила посещение лабиринта барона Алека… Чёрный тоннель, в котором загораются два пурпурных огня, становящиеся всё больше. Шорох чешуи по камням. Огни на высоте моего роста. Огромная змеиная голова с острыми чешуями над красными глазами, напоминающими надбровные дуги. Шипение-разговор на незнакомом языке… Длинный раздвоенный язык, пробующий не воздух, а наши ауры. Загнутые клыки, длиной с мою кисть, сочатся ядом. Камень плавится в месте, где падают капли… У меня возникает ощущение, что меня пытаются классифицировать… Сатхи разумны? Барон Алек изящно ушёл от ответа. После «знакомства» с сатхами я какое-то время боялась оставаться в темноте… Потом прошло, слава Богу.

– Ты шантажировал баронов десантным катером?

Сузившиеся глаза легата-прим на мгновение полыхнули арктическим холодом. Моё сердце ухнуло вниз как с горки. Оскорбился Вителлий Север. Ну не умею я разговаривать с мужчинами…

– Пойдём, кариссима. Прогуляемся. Запись в моём личном архиве.

Иду по стремительно пустеющим коридорам базы, стараясь держаться на шаг позади консула. Непросто сохранять видимость быстрого шага, когда приходится чуть ли не бежать. И уже у плиты, заменяющей здесь двери, прихожу в себя. А куда я, собственно, иду? Даже для конкубины посещение чужих мужчин без сопровождения – недопустимо. Преторианцы – не в счёт. Тем более что это преторианцы консула…