***

Они добирались до сильфийской границы целых две с половиной недели, а все потому, что обде зачем-то понадобилось делать здоровенный крюк и идти в обход. Все протесты Клима игнорировала или же так властно сверкала глазами, что возражения захлебывались. Для Теньки она в конце концов все же снизошла до объяснений, которые вед потом потихоньку передал остальным. Клима чуяла, что на коротком пути их ждут неприятности. Возможно, засада, или просто на разбойничью шайку могут напороться. Словом, лучше дороги непроходимые подольше потоптать, но живыми остаться.

Сильфийская граница представляла собой зрелище довольно символичное: золотое в лучах полуденного солнца пшеничное поле, распаханная земляная межа, а дальше - реденький сосновый лес, уже не принадлежащий людям.

- Пройдешь по кромке поля до конца леса, - объясняла Клима Дарьянэ, сверяясь с картой. Они давно уже все перешли на "ты". - Повернешь на север и пересечешь границу. Дальше будет пустырь, а за ним другой лес, погуще, если верить вот этой пометке сбоку. А там уже начнутся первые ваши усадьбы.

- Спасибо, - проговорила Даша, стараясь не расплакаться от избытка чувств, - спасибо вам всем! Гере за помощь и поддержку, Теньке за уроки Принамкского языка и лекции о звездах, которые он мне мужественно читал, хотя я не понимала и трети. Ристинке - за ночные разговоры у костра, и, конечно, тебе, Клима, за спасение от ужасной участи и мудрые советы. Вы самые замечательные люди, каких мне доводилось встречать! Я верю, что у вас все получится, и что я когда-нибудь приеду во дворец к обде Климэн. Клима, ты... ты удивительный человек, я никогда таких не встречала. Не хмыкай, Ристя, твое мнение ошибочно! Я непременно буду говорить о тебе, Клима, со своим руководством и постараюсь убедить их в необходимости не только дружить с тобой, но и поддержать любые твои начинания!

Тут уже захмыкал Тенька. К сильфийской поддержке он, как и любой вед, относился с недоверием.

Ристинка сегодня была особенно мрачна и угрюма. Вчера она заявила Климе, что пойдет с Дашей к сильфам. Обда на это сверкнула глазами и приказала Ристе о сильфах забыть.

- Но зачем я тебе сдалась? - едва ли не со слезами вопросила бывшая благородная госпожа. Она часто задавала этот вопрос. - Я никогда не стану твоей приспешницей, меня выворачивает, когда я смотрю, какими методами ты решаешь дела. Клима, отпусти меня, прошу, дай пожить спокойно!

- На Холмах? - жестко прищурилась обда. - Ты вне закона на землях Ордена. А Холмы у нас пока всячески Орден поддерживают. Тебя сдадут и казнят в первый же год.

Вот так Ристинка, скрепя сердце, осталась на родине. Клима сама толком не знала, зачем ей может пригодиться эта раздавленная своим давним горем девица, но чувствовала, что дочь Жаврана Ара - слишком полезный козырь, чтобы вот так запросто ее упускать. Да и преданной Ристя со временем станет, это даже Тенька втихомолку по ее глазам прочел. Они умеют быть преданными, дети потомственных благородных господ.

Итак, прощания, последние напутствия, взаимные пожелания удачи - и люди с сильфидой расходятся в разные стороны вдоль кромки золотого поля. Они не оглядываются, хотя еще точно знают, что сказано далеко не все, а значит, предстоят новые встречи двух народов: тех, кто прикасаясь к радуге ходит по легким облакам, и тех, кого земля и вода щедро одаривают каждую осень тяжелым золотом зерна.

Глава 17. Клятва обды

Я трепетала каждой жилкой

Среди безмолвия ночного,

Над жизнью пламенной и пылкой

Держа задумчивый фонарь...

Я не жила, - так было встарь.

Что было встарь, то будет снова.

М. Цветаева

Поначалу Дарьянэ неслась вдоль кромки золотистого поля с такой легкостью, словно у нее за спиной выросли крылья. Даша смотрела на невысокие пушистые сосенки и мысленно здоровалась с каждой. Сильфида истосковалась по дому, родной стороне. Среди густых лесов, особенно в последние дни путешествия, она все чаще вспоминала бестравные пустоши Холмов, резкий острый запах побережья кислых морей, не скрытый ветвями простор неба над головой. А вместо мужественного Геры, словно сошедшего с какой-то древней картины о великих воинах былого, Дарьянэ постоянно хотелось любоваться изящным профилем Юргена. И пусть муж хоть трижды дурой ее считает, все равно соскучилась неимоверно! Да и отца обнять, как бы на него ни обижалась. А еще - отчитаться бравому агенту Косте Липке...

Даша представляла, как она, подобно настоящему разведчику, вернувшемуся с непростого задания, войдет в четырнадцатый корпус, усталой походкой прошагает по коридорам, а все встречные будут сгорать от любопытства, глядя ей вслед. Осмелится подойти с вопросом только уборщица Тоня, но Даша скажет лишь два заветных слова: "Государственная тайна!". Тоня разинет рот и замолчит. А Дарьянэ войдет в Липкин кабинет, как есть, в рваном платье, измученная, но несломленная, с веточками Принамкских буреломов в курчавых волосах. В кабинете, кроме Костэна, непременно должен быть Юрген. И они оба разинут рты, в точности, как Тоня. "Откуда ты, Дарьянэ?" - ахнет бравый агент. А Юра добавит: "Не верю своим глазам, ведь я уже успел счесть себя вдовцом!"

- Рано обрадовался, - проворчала в ответ своим мыслям Даша и принялась фантазировать далее.

А потом они вообще утратят дар речи. Потому что Даша в подробностях и по всей форме доложит о произошедшем. Нет, для начала она прогонит из кабинета Юргена. Вдруг ему это знать не положено? Да, и вот пусть пристает потом с расспросами! А Липка по окончании рассказа выпишет ей медаль. Нет, целый орден! Ведь благодаря Дашиному подвигу сильфы узнали правду о людях и обрели среди них нового честного союзника - обду Климэн. А в честности Климы Дарьянэ даже не сомневалась.

По окончании рассказа Липка посмотрит на нее и скажет: "Даша, тебе ведь немедленно нужна помощь врачей! Похудела, осунулась, выглядишь такой измученной! А может быть, ты ранена?". А Даша ответит: "Нет, я не ранена". Но побледнеет и сделается прозрачной. Костэн кликнет Юру, и тот на руках понесет Дашу в лазарет. А потом будет еще целую неделю навещать, и так же на руках заберет домой. И все у них будет потом хорошо, потому что Юра поймет: Даша умная, смелая и... и красивая, в конце концов! А еще Юра запросто может ее потерять, при их-то опасной работе. Так вот, он проникнется, и не жизнь пойдет дальше, а самая настоящая сказка!

Постепенно сильфида замедлила шаг. Она начинала уставать. Земля у кромки поля была рыхлой, комковатой, приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не спотыкаться на каждом шагу и не насыпать в обувь песка. Поле все тянулось и тянулось. Казалось, заветный конец леса не приблизился совершенно.

- У, понасеяли тут полей, - проворчала Даша, нагибаясь и срывая большой золотисто-зеленый колос. Зерно еще не выспело и имело отчетливый травянистый привкус. Но сильфида успела проголодаться, поэтому за первым колосом последовали второй и третий. - Эх, рассказать кому, что ела неспелое зерно прямо так, с земли - и не поверят ведь!

Даша специально пошла налегке, не стала брать с собой никаких пожитков. Все равно ничего своего у нее не было. Сильфида рассчитывала добраться до своих уже к вечеру, поэтому решила, что какие-либо вещи ей ни к чему. А Климе и прочим они нужнее, им еще неблизкий путь предстоит. До самой ведской границы и дальше, до родной Тенькиной деревни. Даше сделалось грустно, от былой легкости не осталось и следа. Увидятся ли они еще хоть когда-нибудь? Получится ли у Климы взять власть? Хотелось бы верить!

В один прекрасный момент Даша поняла, что конец соснового леса постепенно начал приближаться, и с каждым ее шагом - все быстрее и быстрее. Обрадованная сильфида встряхнулась, позабыв о боли в натруженных ногах, о голоде, вообще обо всем, кроме одного: дойти. И оказаться дома, на пороге только что придуманной мечты.