— Ну? — подался навстречу Терещенко.

— Ничего не разобрать, Станислав Казимирович. Как не крути, позавчера лило, как из ведра…

Мы отправились дальше и, спустя еще полчаса, уже карабкались вверх по склону. «Волга» с натугой преодолевала забористый подъем, ставший последним для «Вектры». Правда, ее тянул вездеход, а его низкооборотистый мотор, помноженный на четыре широченных ведущих колеса, способен на многое. Теперь, снова очутившись среди холмов, мне было чрезвычайно трудно поверить, что и часу, надо думать, не прошло, как я видел ржавый остов «Газона». Напротив, я бы, пожалуй, нисколько не удивился, если бы он неожиданно перевалил через гребень ближайшего холма. Представив это зрелище, я покосился на автомат Калашникова, мирно дремавший на коленях прапорщика, словно искал у него защиты. Вид оружия нисколько не успокоил меня, похоже, тут требовалось нечто гораздо большее. Батюшка с животворящим крестом? В глуши, вроде Калиновки, поповские услуги вряд ли стоили дорого. Правда, по части эффективности обряда экзорцизма у меня были сомнения. Не потому, что процедуре подлежал механизм с работающим на бензине мотором. Чтобы изгнать духов, надо, для начала, поверить в них. А, сегодняшние батюшки верят в доллары.

Подсохший след от «Вектры», оставленный бортом и крышей нашей машины, попался мне на глаза, когда мы преодолели примерно три четверти подъема. На рассвете он напомнил мне посмертный гипсовый слепок. Теперь, в лучах заходящего Солнца (я таки прожил день, хоть утром на это не рассчитывал) он выглядел еще мрачнее и, как бы это сказать, красноречивее, что ли. И Степан, и прапорщик сразу догадались, что к чему. Вылезли все, глядя то под ноги, то по сторонам.

— Здесь, значит, ваша иномарка на крышу легла, — вполголоса обронил Новиков.

Не уловив вопросительной интонации, я, тем не менее, кивнул, больше из вежливости. Прокурор и прапорщик, склонившись к земле, двинулись концентрическими кругами, забирая все выше, туда, позапрошлой ночью стоял «Газон». Его вездеходная резина оставила на грунте четкие отпечатки, которые я обнаружил еще утром.

— Резина — вездеходная, — пробормотал Терещенко, и Новиков как-то странно посмотрел на него в ответ. — И трава кое-где поломана и примята. Явно на ней возились.

Прапорщик с тревогой взглянул на Солнце, приземлившее отекшую багровую корму на макушку далекого холма.

— Через час, от силы полтора, стемнеет, Станислав Казимирович, а нам еще в два места попасть надо…

Под двумя местами, как я понимаю, он подразумевал проселок, где я переехал мотоцикл с Репой, и само осиное гнездо в горах. Повторюсь, сведения насчет заброшенной базы я пока держал при себе. Хоть чему-то из моих показаний поверили бы, а там уже будет видно, как быть.

— Станислав Кизимирович?..

— Погоди, погоди, — откликнулся Терещенко, склоняясь все ниже. — Что это тут? Не кровь?

Он стоял как раз там, где, получив пулю от Репы, свалился мой старый друг Пугик.

— Где?

Прокурор, опустившись на одно колено, коснулся почвы. На ней действительно сохранилось зловещее бурое пятно. Та кровь, что не ушла в песок, а засохла.

— Это кровь, как думаешь, Сергей?

— А шут ее разберет, — Новиков опустился рядом.

— Есть кулек?

— Может, криминалистов своих пришлете, Станислав Казимирович?

— Успеется. Степа? Давай, неси.

— Если такое дело, надо, что ли, гильзы стреляные искать… — неуверенно предложил прапор.

— Не помешает, — согласился Терещенко.

Однако тут их постигла неудача. Впрочем, время поисков было сильно ограничено. Солнце, вот только что касавшееся темной холмистой гряды на западе, спряталось за нее примерно на четверть. В горах смеркается быстро.

— Ладно, — сдался Терещенко, — будем действовать по обстановке. Возникнет необходимость — пришлю сюда завтра поутру следственную бригаду. Никуда эти гильзы за ночь не денутся.

Напоследок он достал цифровой фотоаппарат и сфотографировал и бурое пятно, и отпечатки скатов. Погрузившись в машину, мы отправились дальше. Я попросил Степана свернуть налево, по идее, вскоре впереди должны были показаться огни хутора, изначально принятого мной за трансформаторную подстанцию или силосную башню. За что-то такое, где нет людей. Собственно, людей на хуторе, как выяснилось, и не было, там ведь обитали нелюди.

Теперь ставшие малиновыми лучи падали под острым углом, тени выбрались из дневных убежищ и принялись прибирать местность к рукам. Я уж засомневался, будто найду участок дороги, где оставил умирающего Репу и мертвого, изуродованного расплющенным металлом Кентавра. Оказалось, ничего подобного, мы обнаружили место недавнего ДТП с лету, словно в голове опять проснулся и заработал гирокомпас.

— Здесь, — хрипло сообщил я, указывая головой за неимением рук.

— Где ж тела?! — удивился Степан.

Откуда мне было знать это? Мы в очередной раз покинули салон. Степан не глушил мотор, врубил дальний свет, чтобы можно было хоть что-нибудь разглядеть. Терещенко и Новиков опять превратились в следопытов.

— Так где трупы, Журавлев? — на повышенных тонах осведомился прапорщик.

— Понятия не имею, — сипло откликнулся я.

— Интересно, — пробормотал заместитель прокурора, потряс перед носом опустевшей пачкой из-под сигарет, скомкал одним движением, отбросил. — Ну, а кто имеет понятие, Журавлев?

Я лишь передернул плечами. Да, трупы пропали, зато, поскольку на протяжении истекшего дня на землю с неба не пролилось ни капли, следы, оставленные грузовиком и мотоциклом, были столь убедительны, что годились в качестве наглядного пособия. Чтобы натаскивать новые поколения экспертов-криминалистов в самой образцовой высшей школе милиции.

— Тот же протектор? — Терещенко потянулся за уже знакомым мне фотоаппаратом.

— Кто его разберет? — недовольно пробурчал прапорщик.

— Ну, а кто, кроме нас с тобой, если уж мы эту кашу заварили? — отвлекшись от изучения отпечатков, среди которых были и легко узнаваемые следы моих кроссовок. Терещенко многозначительно посмотрел в лицо подчиненному, но тот не принял вызова, отвернулся.

— Кто, кроме нас, Сережа? — сбавив обороты, вкрадчиво добавил Терещенко.

— Не знаю, кто, Станислав Казимирович. — Новиков отступил на шаг, мотнул седой головой. — Честно говорю, не знаю. Как на духу. Может, нам с вами самое время в передачу наяривать, которую по субботам по каналу СТБ крутят!

— В какую передачу? — не понял Терещенко.

— В ту, Станислав Казимирович, где экстрасенсы между собой соревнуются, кто быстрее вынюхает, куда чемодан сунули. Я пару раз смотрел, с сынишкой, если, конечно, не брехня, наши служебно-розыскные собаки отдыхают. Или, еще лучше, тех умельцев на подмогу звать, которые с рамками нефть под землей вынюхивают…

— Ты биолокацию имеешь в виду? — ошеломленно спросил заместитель Калиновского прокурора.

— Ее, Станислав Казимирович, — воскликнул Новиков. — Или, еще что, вплоть до хорошего батюшки со святой водой. Поскольку, сдается мне, тут такие пироги пошли, что мне, вот вам крест, не по нутру, — прапорщик, я готов был поклясться в этом, дернул рукой, словно хотел перекреститься. — Что здесь мотоциклистов переехали, это вам и прыщавый юнец с первого курса милицейской школы скажет, коню ясно. Трупы, конечно, могли и подельники увезти, тоже вполне реальный вариант. Только, остается вопрос, чьи трупы-то, Станислав Казимирович?! — прапорщик Новиков, окончательно утратив самообладание, перешел на крик. — Чьи?! Вот вопрос на засыпку, верно?! Уж точно не Репы с Ханиным. И того, и другого я лично видел в морге, у патологоанатома на столе. Не ахти как они, конечно, выглядели, после того как их караси две недели обгладывали, но… — Новиков запыхался. Он стоял, сверкая белками в свете фар, с перекошенным ртом, и теперь походил на безумца ничуть не меньше меня.

— Что, но, Сережа, — мягко спросил Терещенко.

— А то, Станислав Казимирович, что дело — специалисты распутывали, не хуже нас с вами, и, ни у кого из них не возникло никаких сомнений, что именно Ханина с Репой из Озера выловили…