— От Григория Ивановича, — развивал идею я, очень надеясь, что впопыхах не переиначил отчество мертвого проходимца.

— Вот как? — переспросил доктор, принимая вид: я весь внимание.

— Планы изменились, док, — я похлопал себя по нагрудному карману, где лежала толстая пачка американских денег, раздобытых у бандитов. При этом моем движении правая рука здоровяка с физиономией душегуба дернулась снизу-вверх к подмышке, но все же, как бы в нерешительности, замерла на полпути. Я подумал, у него там кобура, маловероятно, что снаряженная полученным от жены бутербродом.

— Тут у меня аванс, — сказал я, понижая голос. — И компенсация за моральные издержки.

Лицо доктора выразило недоумение:

— Компенсация? Я не понимаю...

Слегка подавшись вперед, я, как мог, указал глазами на толстую медсестру или врачиху, которая продолжала топтаться за спиной.

— Я же сказал, надо бы поговорить тет-а-тет, доктор.

Афян так искренне передернул своими плечами от Атланта, что я, правда, всего на миг, даже усомнился в недавней искренности капитана Репы.

— Григорий сказал, надо переиграть, — заторопился я, чувствуя, как на щеках разгорается небольшой пожар. Это было глупо, краснеть перед двумя извергами, пытаясь солгать, но что поделать — мне действительно претит вранье. — Короче, мы даем задний ход. У этой девушки, которую вчера доставили, серьезные концы оказались, в столице. Такой вот расклад. Григорий сказал — не стоит связываться, себе будет дороже. У меня с собой ваш задаток, который вы Михеичу отдали, и штука сверху, за беспокойство. — Я умолк, хватая ртом воздух, будто рыба, которую вытянули на берег. Лицо Афяна выразило озабоченность, потом удивление и, наконец, растерянность.

— Так дела не делаются, — пробормотал он, кинув быстрый взгляд на своего партнера-бандита.

— Потому и тысяча сверху, — вставил я. — Григорий Иванович сказал, чтобы я без женщины не возвращался...

— Это нехорошо, — Афян покачал своей крупной седеющей головой с таким расстроенным видом, будто, совершая обход больницы, застукал на лестничной клетке отделения интенсивной терапии курильщиков с воспалением легких. Я уж было подумал, он готов сдаться, когда в коридоре негромко заиграл шансон. Я уже слышал где-то эту дурацкую электронную мелодию, но лишь ощутив бедром вибрацию, понял: она льется из моего кармана. Архаичный мобильный телефон, изъятый у Ханина, очень не вовремя проснулся и заработал. Надо же, а ведь, когда в горах я пытался с него звонить, все мыслимые абоненты, кроме Михеича, оказались вне зоны досягаемости.

Вот ведь везет, как утопленнику, — холодея, подумал я.

Секунду мы втроем молча мерялись взглядами.

— Извините, — пролепетал я и, отдуваясь, полез за трубкой. — Мне звонят…

— Ты, бхххх на ххх, не спеши, баклан, — долетело из дверного проема. От неожиданности я едва не подпрыгнул. На пороге кабинета возник второй бандит, почти точная копия первого, только старше лет на пятнадцать-двадцать, предыдущая модель терминатора с поредевшим и побелевшим ежиком, обнажившим высокие залысины, и шрамом, от брови до подбородка, полученным, надо думать, не во время партии в шахматы. На щеке и скуле незнакомца виднелся след старого ожога, пострадавшая кожа была темной и бугристой, будто крокодиловая от портфеля, в котором я таскал на работу ноутбук, почерневшее ухо по виду больше напоминало гренок, полученный в тостере с неисправным таймером. Перед глазами на мгновение мелькнул утюг, при помощи которого, как я слышал, рэкетиры первой половины ушедшего десятилетия порой поддерживали оживленные беседы с подконтрольными предпринимателями. В остальном, как я уже сказал, старший бандит был почти точной копией молодого: те же скулы и надбровные дуги австралопитека или питекантропа, на радость сторонникам теории эволюции видов Чарльза Дарвина, уставшим разыскивать известное недостающее звено. Заглянули бы хоть на денек к нам, в Украину, пока мы не влились к ним, в Европу, как без устали обещает президент Пьющий. Старший из понгид  держал в правой руке вполне современную раскладушку, ее экран мерцал оранжевым.

— Опочки, — сказал первый бандит, — ловко вы, дядя Леня, фраера сделали.

— Говоришь, Гришка прислал? — с издевкой осведомился старший из бандитов.

— Видать, еще, бхххх, и мобилу подогнал, с барского плеча, — буквально расцвел младший.

Мои пальцы, лихорадочно нащупывавшие телефон, сами изменили направление, сомкнулись вокруг пистолетной рукоятки. Я не надеялся опередить обоих громил, просто иного выбора не оставалось. Тем не менее, мне это как-то удалось. Я выдернул пистолет капитана Репы так быстро, что сам удивился своей сноровке. Афян ахнул при виде оружия, седоватый бандит (я практически сразу окрестил его за глаза Обваренным) лишь заиграл желваками, хмуро покосившись на короткий вороной ствол пистолета Макарова.

— Ловкий, бхххх на ххх… — констатировал он, осклабившись. Голос был неприятным, лающим. Нечеловеческим, я бы так сказал.

— Не жалуюсь, — выдохнул я, пораженный собственной наглостью.

— Откуда ПМ, фраерок? — Обваренный прищурился, внимательно присматриваясь к оружию. — Никак, у мента увел? — его подозрения перешли в уверенность. Странно, но, похоже, старый гангстер не испугался оружия, скорее, выглядел заинтригованно.

— Отчего же увел? — бросил я.

— Смотри, поймают, в задницу затолкнут.

— Твои дружки больше никого не поймают, — я сместился чуть левее, к окнам, чтобы краем глаза видеть и медсестру. На всякий пожарный случай. — И ствол, и труба им больше без надобности.

— Неужто замочил?.. — в лающем голосе Обваренного почувствовалось искреннее удивление. — Не гони, фраерок…

Странная уверенность, мелькнуло у меня. Настало время кончать базарить с ним базары, как выражаются бандиты. Я и так потерял слишком много времени.

— Я убил их обоих. Будешь без спроса пасть открывать, отправишься вслед за ним, — пообещал я. — А теперь руки на затылок и марш в кабинет по одному! Только дернитесь, сволочи, стреляю. — Я боялся, что они не подчинятся, и ошибся. Как ни странно, они беспрекословно выполнили мой приказ, даже Обваренный, на лице которого теперь появилось какое-то странное выражение. Недоумение, что ли? Помню, я подумал тогда, вероятно, люди, не привыкшие церемониться с другими, на каком-то зверином уровне чувствуют, когда сами рискуют превратиться в жертв, а вот жертвами-то они как раз становиться не готовы. Этого объяснения мне вполне хватило.

Загнав всех четверых в кабинет Афяна, я прихлопнул за собой дверь пяткой, прислонился к ней, тяжело дыша и лихорадочно соображая, что дальше.

— О последствиях подумал, Васек? — глухо осведомился тот из бандитов, кто был моложе. Я хотел ответить ему, что только тем и занят, на досуге. Вместо этого просто велел повернуться ко мне спиной.

— Ты, бхххх, клоун, не рубишь, куда вляпался! — зарычал молодой бандит. Обваренный лишь стиснул зубы. У доктора Афяна сделался такой вид, словно его вот-вот хлопнет апоплексический удар.

— Второй раз повторять не стану! — предупредил я. Они снова подчинились. Глядя в стриженные чугунные затылки обоих бандитов, я подумал, самое время их обыскать. Но не решался приблизиться вплотную. Контролировать всех четверых мне было не под силу, это я понял сразу, как взял их на мушку. Сделав несколько шагов вдоль стены к койке, вооружился небольшой подушкой, лежавшей там, прижал к стволу.

— Что вы от нас хотите?! — нервно, немного заикаясь, спросил Афян. Ухо резанул кавказский акцент, раньше такого сильного не было.

— Он хочет подпортить тебе реквизит, Артурчик, — с иронией, в которой прозвучало столько ненависти, что меня швырнуло в пот, пояснил Обваренный.

— Реквизит, какой реквизит?! — чуть не всхлипнул Артур Павлович.

— У тебя, я смотрю, третий глаз на затылке? — бросил я Обваренному.

— А ты думал, фраер…

— Смотри, как бы не пришлось проделать тебе второе анальное отверстие — для полного комплекта.

Обваренный промолчал, но вряд ли проглотил оскорбление. Незримые волны ярости исходили от него, как жар от мартеновской печи. И еще какое-то чувство, замешательство, возможно, словно он никак не мог поверить, что кто-то посмел обойтись с ним подобным образом. Я не знаю, не берусь судить.