Один за другим последовали его примеру не только ребята, но и взрослые. И — о, чудо! — кажется, этот жест, мгновенно объединивший всех, неожиданно подействовал! Пострадавший сморщился, словно собираясь чихнуть, но не чихнул, а широко открыл глаза и с недоумением оглядел собравшихся, будто желая спросить: ребята, а что это вы тут делаете? И со стоном закрыл глаза…
Глава десятая,
в которой «Полоса препятствий» оказывается на военном положении со всеми вытекающими отсюда последствиями…
Спустя непродолжительное время начальник лагеря, едва живой после ночных событий, сидел в своем домике за столом, и Ким Ир Сен в неизменном своем белоснежном халате мерила ему давление. Лешка, укутанный пледом, с еще не просохшими волосами, подносил к синим губам красную фарфоровую кружку и, морщась, отхлебывал горячий чай. Рядом с подавленным видом сидела Саша. А на экране телевизора крутились кадры, снятые юным кладоискателем минувшей ночью: пещера Светик-камень и ее главное украшение — золотая птица Сирин с головой женщины…
— М-да, дела, — буркнул Олег Иваныч, на которого увиденное не только не произвело должного впечатления, но и как будто огорчило. — Теперь тут такой шухер начнется… всем нам будет ни до чего! Лагерь затопчут…
Врач, вынув из ушей фонендоскоп, с огорченным видом отодвинула тонометр:
— Ничего себе! Если хотите знать, у вас давление…
— Не хочу. Зачем? — отмахнулся тот. — Я и так знаю, что после сегодняшнего отдам концы лет на десять раньше…
Ким Ир Сен протянула ему таблетки:
— Выпейте вот это…
Но вместо лекарств Олег Иванович достал фляжку и, крякнув, сделал хороший глоток.
— Спасибо, у меня тут свое… от всех болезней!
— Олег Иваныч, так нельзя! Вам вредно! — возмутилась врач.
— Жизнь вообще штука вредная, — философски высказался начальник лагеря. — И кончается у всех одинаково…
— Олег Иваныч…
— Иди, иди, — рассердился Сайкин. — Только не нуди! Нудистка…
У врача от обиды на глаза мгновенно накатились слезы, и, чтобы скрыть их, она поспешно собрала со стола свои приборы и вышла. Тут необходимо заметить, что по одному взгляду Веры Кимовны на своего начальника можно было понять, что он ей глубоко небезразличен. Это был Настоящий Мужчина — то есть именно тот, о ком она всю жизнь мечтала и кого уже не надеялась встретить. Про себя она называла его Настоящий Полковник. Хотя полковником Олег Иванович не был. Но, на ее беду, Достоевский относился к женщинам весьма настороженно и прохладно, и доктор в этом смысле не составляла исключения из правил.
— Почему ты сразу не подал сигнал тревоги? — тем временем спрашивала у Лешки Саша. — Мы же договорились: в случае чего…
— Не хотел шум поднимать, — пробормотал Лешка, виновато косясь на Достоевского.
Олег Иваныч, кряхтя, протянул руку к телефонной трубке.
— Ясный перец, — иронически пробасил он, накручивая диск. — И, в общем, этого и добился… Алло! — Краем глаза он продолжал отслеживать происходящее на телеэкране. — Петр Самуилович? Здрасьте… У нас тут опять не слава богу… То есть, с одной стороны, конечно, слава, а с другой… Да вот, мои орлы и орлицы тут клад раскопали… Светик-камень, пещера такая, слыхали? Нет? Ну, неважно… Важно, что она, оказывается, тут, от лагеря нашего рукой подать!.. Пока не знаю конкретно, но, видать, ценностей всяких там — выше крыши… Почему? Вижу! Прямо щас! Ага! — Начальник лагеря перевел сердитый взгляд на Лешку. — Дело в том, что он у нас не только, понимаешь, кладоискатель, но еще и оператор… Ага! Снял на видео… Кто — он? Ну, как говорится, в семье не без героя, — уклонился Достоевский от ответа. — Сенсация, говорите? Ясный перец, сенсация! Нет, вот только журналистов не надо… нет-нет, прошу заменить расстрелом! Как — кого? Ученых, как их там, елки зеленые?.. Археологов, да! Ну и, само собой, какую-то охрану, а то мало ли… МВД? ФСБ?! Ого… Ну, не знаю, вам оно, конечно, виднее… А мы со своей стороны… Хорошо, хорошо, обеспечим! Счастливо!
Олег Иванович положил трубку, повернулся к ребятам и неожиданно весело подмигнул.
— Ну, а вы, друзья, давайте потихоньку того… пакуйтесь! — Он взглянул на часы: — Собирайтесь! Сколько вам надо на сборы?
Лешка и Саша переглянулись.
— Собираться? Куда? — упавшим голосом спросила Саша.
— Как — куда? Домой! У нас уговор какой был? Еще одно безобразие — и гуляй, Вася! — Достоевский ткнул пальцем в телеэкран. — Вот оно, безобразие! Налицо! А значит…
— Ничего себе — безобразие! — в силу болезненного состояния слабо воспротивился Лешка. — Мы клад нашли!
— И расскажем журналистам… — подхватила Саша.
— …что последнее предупреждение у вас уже было, — закончил Олег Иваныч. — У нас в таких случаях раньше как говорили? За геройство — наградить, а за нарушение приказа — расстрелять! Так вот, за клад вам, ясный перец, воздадут, а вот за нарушение…
— Но… — хором начали было ребята.
— И никаких «но»! — прогремел Достоевский. — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! С первой же машиной — в город!
«Первая машина» должна была отправиться в город только утром. А уже начиная со второй половины дня в лагере творилось такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Последствия телефонного звонка Олега Иваныча можно было увидеть повсюду: на лагерной автостоянке стояло десятка полтора незнакомых автомобилей, забор по всему его периметру охраняло хорошо вооруженное оцепление.
— «Выход из лагеря и вход в него — только по специальным пропускам, — сообщал громкоговоритель. — Вплоть до особого распоряжения…»
Из домиков выглядывали любопытные, подробности ночного происшествия передавались из уст в уста…
Люди в камуфляже и с автоматами дежурили у въезда в лагерь и на берегу, у подножия Огонь-горы — в том месте, где был найден клад и где теперь разбили свой палаточный лагерь археологи, прибывшие даже раньше военных. С больших надувных лодок под их руководством в воду то и дело погружались аквалангисты и водолазы в тяжелом снаряжении. На поверхность воды они возвращались с упакованной в специальные контейнеры добычей.
Достоевский и академической наружности седеющий человечек в очках встретились на берегу.
— Вениамин Красновский, — представился ученый. — Возглавляю археологическую экспедицию…
— Олег Сайкин, — осторожно пожал его хрупкую руку Достоевский. — Возглавляю вот эту головную боль под названием «Полоса препятствий»…
— Извините за вторжение, — приложил руку к груди археолог, — и главное — за охрану и все такое… Эта мера, к сожалению, исключительно вынужденная. Дело в том, что при осмотре пещеры Светик-камень мы не обнаружили ее главного раритета — золотой птицы Сирин…
— Женщину-птицу? — удивился Олег Иванович. — Это которая в шкатулке?
— Совершенно верно! На пленке, снятой вашим воспитанником, зафиксирована и шкатулка, и помещенная в нее статуэтка. А в натуре, извините, в пещере не оказалось ни орла, ни шкатулки…
Послали за телеоператором. Он явился вместе с Сашей в сопровождении подполковника ФСБ Сушкова, неприметной внешности человека в штатском, но с властными манерами. При каждом удобном и неудобном случае он вставлял в разговор междометие «ага». В зависимости от употребления оно могло выражать все что угодно — от крайнего изумления до полнейшего разочарования.
— Не брал я никакого орла! — Глаза Лешки выражали самое искреннее недоумение. — Я открыл крышку, снял и обратно закрыл… Честное слово!
— Ну, не могла же она взять и испариться, — мягко произнес подполковник. — Ага?
— Ага, — согласился мальчик.
— Может, там с тобой был еще кто-то? — поинтересовался Сушков. — Ты никого не заметил?
— Откуда? Чтобы туда попасть, нужен акваланг. А главное — нужно знать про вход в пещеру…
— Ага, — с удовлетворением кивнул Сушков. — А ты никому про него не говорил?