Анна вскрикнула, прижавшись обеими руками к брату.

Налетчик крупного телосложения с нерабочей левой рукой бесцельно стрелял в пустоту дверного проема, выигрывая время. Второй подскочил к лебедке и рванул рычаг от себя.

— Держитесь!

Едва успев схватиться за перила, площадка пулей полетела вниз. За несколько метров до земли лебедка начала затягиваться, и площадка с натягом остановилась. Рукоятка, не выдержав веса, выскочила. Площадка упала на землю с высоты около метра. От удара она пошатнулась и завалилась на бок вместе с пассажирами.

Рамону зажало между периллами и землей простреленную ногу. Он закричал в приступе чудовищной боли.

— Ты в порядке, солнце?

Она, пошатываясь, ступила на землю и кивнула, вытирая песок с лица. Волк с Лисом быстро приподнимали площадку чтобы Рамон мог ползком выбраться из ловушки.

На первом этаже распахнулась дверь, и из нее выскочил Марио. Он перевел взгляд на первую попавшуюся цель. Налетчики стояли спиной. Отличный шанс. По всем правилам он обязан стрелять на поражение, не раздумывая.

Внезапно между нацеленным оружием и налетчиками в масках зомби появилась фигура. Марио дрогнул и расслабил палец на спусковом крючке. Это была Анна. Она выставила руки в стороны, отгораживая собой цели.

— Не стреляй! — отчаянно взревел Рамон, выставив руку вперед.

Время было безвозвратно утеряно.

Волк оттолкнул в сторону девушку, только что спасшую ему жизнь и, прицелившись, выстрелил. Марио успел отскочить за мусорные контейнеры. Запнувшись, он упал лицом на асфальт, выронив пистолет.

Волк шагнул к лежащему противнику, но хрупкие руки потянули его за предплечье.

— Нет, хватит уже смертей, — взмолилась Анна.

— Уходим! — крикнул Лис.

Он стоял поодаль и поддерживал Рамона за плечо. Все вместе они побежали к заранее припаркованному автомобилю.

Марио со всех ног бежал на третий этаж, проскакивая по несколько ступеней за шаг. Лицо зудилось от полученных при падении ссадин, сердце бешено колотилось от всплеска адреналина столь позабытого после ухода из полиции.

У палаты, где только что произошла перестрелка, толпились санитары и врачи. Пустые гильзы вперемешку с осколками штукатурки мешались под ногами. Погибшего полицейского уже погрузили на носилки и накрыли простыней.

Марио пробился через толпу и ввалился в кабинет Нойманна.

Начальник безразлично взглянул на него и опустил глаза на кейс, лежащий перед ним. Он смотрел на него голодным взглядом как на трофей охотника. Гюнтер сидел рядом в черных очках, всматриваясь в пустую стену.

Марио от удивления не смог подобрать слова, а лишь продолжал жестикулировать и пытаться наладить ровное дыхание.

— Там пришли… то есть они… сбежали.

Нойманн поднял удивленный взгляд.

— Русский жив?

— Я не видел их лиц. Я уже объявил перехват по каналам полиции. Они не уйдут далеко.

— Видимо, ты их недооцениваешь… Или может быть себя?

— Я сделаю все чтобы…

— Твоя задача была расшифровать письмо! Ты должен был круглосуточно быть рядом с ними, спать в обнимку, вместе ходить в туалет, а сейчас ехать с ними в одной машине. Главное выполнить задачу. Гюнтер займется их поиском.

Гюнтер не шевельнул ни единой мышцей. Марио опустил взгляд в пол.

— Итак, ты допустил то что произошло, значит тебе не требуется помощь. Ты расшифруешь письмо сам. У тебя есть два часа.

— Да, сеньор.

Марио постоял несколько секунд, переваривая услышанное и вышел.

— Слабоват он, — прошептал Нойманн.

Гюнтер приподнялся и положил руку на кобуру.

— Нет, пусть останется. Он идейный, таких ни за какие деньги не купить. А теперь оставь меня.

Нойманн снял очки и резким движением руки смёл всю утварь со стола. Ничто не должно отвлекать его взор. Борясь с невероятным искушением чтобы не вскрыть кейс, он провел по воздуху рукой, представляя, будто прикасается к идолу. Нельзя. Он не просто так ждал всю жизнь этого момента, чтобы сейчас погибнуть, поддавшись минутной слабости. Он отодвинулся от кейса.

Почему русский смог выжить? А вдруг опасности нет, и защита не работает? Нет, он не мог так рисковать.

«Если хочешь увидеть будущее, взгляни в прошлое»

Нойманн вспомнил разговор, который состоялся, когда он был совсем юнцом, только что переведенным в новую особо секретную организацию. Перед ним отчетливо возник коридор, вымощенный дорогой и сияющей от блеска плиткой темно синего цвета, пересеченной белыми параллельными линиями. По тем временам невиданное новшество. Он уже изрядно привык к серым, испещрённым грязью полам государственных учреждений, где имел возможность, появляется регулярно на предыдущей работе.

Филипп поднялся на десятый этаж и прошел в единственный безымянный кабинет. За мощным деревянным столом, с виду больше напоминавшим взлётно-посадочную полосу, сидел мужчина со светло-русыми волосами с прожилками седины и усердно вчитывался в кипу документов. Оказавшись вблизи, Филипп вздрогнул. Лицо мужчины было исполосовано глубокими шрамами.

Жизнь изрядно потрепала его.

— Три года в тылу, два побега из Дахау, — ответил он, прочитав по лицу удивление юноши.

Мужчина поднял взгляд и Филипп заметил, что один глаз был ярко-голубым, а второй темно-карим.

— Филипп, я правильно понимаю?

— Да герр Массо, — твердо ответил юноша, пытаясь выказать наибольшее уважение.

Мужчина поежился, будто кто-то наступил ему на больную ногу.

— Прошу избавь меня от вашей немецкой учтивости. Война окончена, но я до сих пор вздрагиваю от ваших обращений. Наша организация интернациональная и если каждый будет хвастаться национальной словесностью, я сойду с ума.

— Простите.

Массо взглядом указал на стул. Филипп хотел придвинуть его ближе к столу, но как оказалось, тот был намертво прикручен к полу. Массо вздохнул, давая понять, что видит это далеко не в первый раз. Филипп присел и смущенно опустил взгляд.

Эрнест Массо был своего рода легендой. Однако, очень узкий круг людей знал его настоящее имя. Поговаривали, что он является главным мозговым центром, новой организации созданной несколько лет назад под эгидой ООН. Филипп узнал о ней, только когда получил неофициальное приглашение вступить в ее ряды. Перевод предполагал отличные перспективы и карьерный рост.

— Ты уже слышал, в чем заключается наша работа?

— Честно сказать, подробностей мало. Я слышал это связанно с борьбой с теми, кто пытается обманом прийти к власти.

Массо улыбнулся краем рта. Другой край не двигался из-за травмированных мышц лица, полученных при ранении.

— Даже не знаю хорошо это или плохо, что слухи далеки от реальности. Борьбой с диктаторами пусть занимается ООН. У нас задача более глобальная. Мы защищаем историю. От тех, кто посягает на нее своим влиянием, и стремиться переиначить.

Наступила пауза. Филипп жадно переваривал последнюю фразу и искал в ней понятный смысл.

— Я вижу, ты удивлен. Это нормально. Тебя, как и большую часть современного человечества, мало заботит то, что было сто или тысячу лет назад. Большинство сосредоточено на своей жизни, семье, работе. Они непосвященные. Но те, кто выбрал для себя путь управления людьми, знают, что если хочешь увидеть будущее, нужно заглянуть в прошлое. Историческими фактами манипулируют все руководители стран, с их помощью можно добиться самого главного — управления массами и легитимности своей власти. А теперь представь, если у одного чокнутого психопата появится мысль манипулировать историческими фактами в свою пользу, убедить общество что в прошлом с ними поступили несправедливо, что будет тогда?

Филипп хотел пожать плечами, но испугался выставить себя глупцом.

— Тогда люди, наверное, ему поверят и поддержат?

— Вот именно, мой дорогой друг. Так и получил поддержку Адольф Гитлер, а к чему это привело тебе хорошо известно.

Филипп почувствовал, как у него кольнуло в сердце. Словно кто-то сыпнул кислотой на кровоточащую рану. Он вспомнил лицо своего отца. Бесчисленные вечера тот рассказывал сыну о величии Германии и непобедимом Фюрере. Он — простой бедный художник, ставший отцом нации — истинный патриот Германии, который хотел привести страну в великое будущее. Маленький Филипп слушал эти рассказы с замиранием сердца, и каждый вечер ждал продолжения. Однажды папа не пришел домой. А потом Филипп узнал, что его схватили плохие люди за преданность и собираются казнить. Последнее что увидел папа: отрешенные глаза маленького сына, наблюдавшего, как у отца затягивается петля на шее. Он был героем. Все вокруг боялись за свои жалкие жизни — чертовы рабы. Настоящий патриот пойдет до конца, до самой смерти, также как отец, также как фюрер.