Вот и раскололась я… Если пошлёшь теперь куда подальше – не обижусь. Честное слово! Мне просто стыдно обманывать насчёт себя таких… дружных и порядочных людей. Вы хотя бы чего-то ещё надеетесь исправить на нашей с…ной родине…
Чего-то добиться, восстановить справедливость… Спасти бесправных…
Говорю же: здесь я – не помощница! Мне бы забиться в угол да жить себе потихоньку!.. Конечно, хорошо бы мужа… Детей. Но – наверное, уже не дано! А кто виноват? Сама!.. Сама! – Лена разрыдалась навзрыд, уже не таясь и не стесняясь, в голос.
Она отвернулась к стене, и прикрыла глаза ладошками.
Как-то так само собой получилось, что Леонид переполз к ней, и приобняв, прижался к вздрагивающей спине, чувствуя себя идиотом, но и ощущая острую необходимость пожалеть, приласкать и отогреть эту несчастную.
Все-таки женщина – только женщина. Нельзя требовать, чтобы она всегда была сильной и делала сама то, что должно обеспечить ей Государство: право на мужа, детей, работу… Семейное счастье.
Вначале он пытался что-то глупое и успокаивающее шептать ей. Потом заткнулся, и просто продолжал крепко обнимать затихавшие плечи…
Лена перестала вздрагивать минут через пять.
Хмыкнула:
– Спасибо. Полежи так вот, просто так. Мне так теплее.
Леонид прижал оказавшееся тоненьким и хрупким тело ещё крепче, и глубоко вздохнул. Лена… поразила его.
Плохо. Ну какой из него Муж и Защитник?
Он всегда подсознательно старался быть сам по себе. Один. Как волк. Как охотник.
Выжидал ли он момента?.. Всадить нож в спину проклятому Режиму?
Наверное, скорее всё же да, чем нет. Подсознательно он знал: что-то такое и случится. Поэтому и выбрал такое место работы из сотен других, где его, с его-то руками и головой, приняли бы с распростёртыми… Ан нет, пошёл в Управление Статистики.
Все данные так или иначе стекаются туда. А он – ведущий специалист. С Правом Доступа.
И если он сделает то, что задумал, и правда откроется – страшная правда о Руководстве ЕГО Страны!!! – где гарантия, что пусть даже через три, пять, десять лет – агенты «отца Отечества» не найдут его – хоть в тех же БША, и не разделаются, да так, что стошнит и полицейских?..
Имеет ли он право взять на себя ответственность ещё за одну жизнь? Смогут ли они… ужиться? – некоторым приходящим в голову так просто и естественно мыслям он искренне удивлялся: что это с ним стало?!
Неужели достаточно побегать несколько дней с женщиной, наложить ей «ужасную» шину на сломанную руку, да выслушать исповедь отчаяния: и он готов?!
А ведь он готов. Лена для него сейчас ближе, чем почти любое в мире существо!.. Почему так произошло?
И что же ему – барану этакому! – теперь, чёрт его задери, делать?! С этими, и – ох, многими другими! – мыслями он и уснул.
Разбудил их стук в дверь. Джамшуд сказал, что еда готова. Обедали на веранде, за тем же дастарханом.
Этот бешбармак был вкуснее предыдущего. Лена долго восторгалась искусством медсестры-поварихи. Джамшуд, лучась гордостью, сказал, что уж он-то знал, кого выбирал…
Когда все довольно откинулись назад, зашёл разговор и о дальнейших планах.
Джамшуд, подмигнув, сообщил, что билеты-то он приобрёл… Только вот документы… да, документы. Придётся Тане довольствоваться рабочим пропуском, а Леониду – военным билетом. Потому что паспорта в их глубинке сделать не возьмётся никто.
Но для входа в междугородку этого достаточно – главное, настоящие паспорта были предъявлены при покупке!..
Замира вдруг вклинилась в разговор, показав рукой на Ленину голову, и на отросшую щетину Леонида. Джамшуд покивал, соглашаясь. Перевёл:
– Вот! Женщину надо слушать. Она говорит, если… э-э… девушка зайдёт в автобус с такой головой, на неё не обратит внимания только слепая курица – все остальные женщины уж точно запомнят. А поскольку автобус почти приграничный, и тебе, Леонид, лучше побриться!
Леонид согласился сразу. А вот Лена приподняла руку в гипсе и беспомощно сообщила, что не справится с одной-то рукой!.. На что Джамшуд, перекинувшись парой фраз с женой, сказал, что Замира ей поможет.
Замира ушла поставить казан с водой на огонь, мужчины продолжили обсуждение дальнейшего маршрута:
– …а потом, уже из Курючинска, вас заберёт сам Сашок. Если не будет пробок и всяких проверок, доберётесь до Нижнего Старгорода за полдня. А там и до дома часа три…
– Джамшуд! А давно у вас стали проверять документы в автобусах?
– Да нет, не так давно. Это связано, как ты наверняка понял, с вами… Ну, не с вами двоими, – Джамшуд довольно ухмыльнулся, насладившись эффектом от замерших было друзей, – а вообще с мигрантами, нелегально лезущими со всех бывших Республик. Больше всего, конечно, вазахов и мерзинийцев. Есть и куртмены, и боджихи. Там, ближе к Центру, полно жайтайцев и газеров… Вот, если у кого нет въездных штампов, или просрочена виза – всех задерживают. Ну, пока в компьютере не найдут, куда их депортировать…
– А если… нас тоже задержат?
– Маловероятно. Нет, серьёзно, ваши мор… э-э… лица, я хотел сказать, только слепой полицейский примет за чучмекские. Так что пропуск и военный билет однозначно подлинные, и докажут, что вы живете и работаете там.
– А что мы тогда делали тут, в Бостонлыке?
– Приезжали к родственникам на свадьбу… И не в Бостонлык, а в Червяевку – автобус ходит оттуда. Завтра… Вернее, сегодня ночью, довезу вас туда!..
Вошла Замира и жестами пригласила Лену. Значит, вода нагрелась.
Лена вполне оценила тот подвиг, который пришлось совершить Замире: вода с её головы была лишь чуть чище обычной жидкой глины. Мыло, а затем и шампунь даже не мылились – настолько засаленными оказалась шевелюра. Лена сдуру в процессе мытья открыла глаза, и теперь их щипало. Но она мужественно терпела, пока её окончательно не «прополоскали».
Вытерли её одним полотенцем, а замотали голову – другим.
Лена поблагодарила, в ответ получив улыбку и традиционное «Пажжалуста!».
Вернулись на веранду. Леонид поднял на неё глаза… Да так и застыл.
Лена ощутила беспокойство: что в ней не так?!
Прояснил повисшую паузу Джамшуд:
– Хорошо, что у вас, оказывается, такая белая кожа! Теперь-то вас точно посчитают за коренную чуресску. Порядок. Замира! Нужны бигуди, – он поспешил перевести, Замира ушла.
Весь вечер посвятили сборам. Леонид разобрал и снова сложил то, что было в сумке.
Переодел Лену, переоделся сам. Вот теперь к месту смотрелась и строгая юбка и белая блузка. Из Леонида, сменившего спортивный костюм на брюки, тонкий галстук и серую рубаху, вышел тот ещё менеджер…
А после того, как сбрили четырёхдневную щетину, да сняли бигуди – оказалось, что они похожи не на загнанных в угол уставших беглецов, а на вполне рядовых законопослушных граждан. Ну, может, чуть бледноватых. И утомлённых двухдневной «свадьбой». И её «последствиями».
Замира и Джамшуд, чуть отступив, любовались на парочку из угла. Лена с Леонидом привыкали к новым образам, глядя в большое зеркало шифоньера.
– Смотри-ка: да вы прямо белые люди! – прокомментировал Джамшуд, и уже серьёзней добавил, – Не думаю, что к вам будут придираться. Но, на всякий случай, вот «легенда»…
На изложение и запоминание ушло не больше десяти минут.
Далее Лене и Леониду пришлось посмотреть программу новостей Центральных каналов – чтобы быть «в курсе», и не «ударить лицом в грязь!», если в автобусе придётся разговаривать с другими пассажирами.
После ужина они отправились спать – на этот раз с простынями и без верхней одежды.
Леонид тактично вышел, пока Лена переодевала белье Замиры. Вернее, не Замиры, а её племянницы – в Замирино поместилось бы две таких, как Лена…
Позвала она его, уже укрывшись одеялом. Бигуди придавали её лицу вполне обыденный, даже семейный, вид. Леониду невольно вспомнилась жена…
Сравнение точно не в пользу бывшей!
Сам Леонид не слишком стеснялся своих волосатых и кривоватых белых ног: лёг на курпачи, вздохнув только о том, что ванна – ох, далеко! Аж в Палацове…