Очень быстро обстановка за дастарханом[7] перешла в куда менее официозную, зато куда более беззаботную.

Настроение поднялось. Особенно после того, как радушный хозяин откупорил вторую. Ох, как этого не хватало Леониду все эти дни: чувства надёжности тылов…

Говорили в основном мужчины: они с пылом обсуждали каких-то общих знакомых, которых куда только не разбросало. Лена узнала, что Муродбек – в БША, Сергей-маленький – в Чурессии, Михаил – в Езераеле, и теперь гордо именуется Моше. Говорили и про женщин – у кого теперь сколько детей, и кто в какую страну выбрался… В Мерзинии осталось двое: Алексей-профессор и Наталия – учительница начальных классов. Они в и-нет выходят редко, и только из интернет-кафе. То есть денег купить комп, даже бэушный, попросту нет.

Замира только улыбалась, Лена с умным видом слушала, и тоже улыбалась, в разговор не влезая.

Правда, часам к одиннадцати Леонид запросил пощады: отвыкший от алкоголя и вымотанный нагрузками организм настойчиво требовал отдыха. Лена от тепла и успокоенности чувствовала себя полной идиоткой, но прекратить улыбаться и смотреть на всех влюблённым взором никак не могла.

Ей было хорошо и спокойно и без великого «средства для снятия стрессов»…

У Джамшуда «удобства» оказались при доме. Так что совершив туалет и умывшись, Лена и Леонид завалились спать, как были: в одежде. Благо в гостиной у Джамшуда оказался знакомый по Гуландомской комнате помост, и даже курпачи были одной расцветки с теми, оставшимися, кажется в той, прошлой, жизни, словно родные братья – видать, их наделали ещё тогда, когда все ткани изготовлялись на Петровском Комбинате, обслуживавшем Великий и Нерушимый…

– Спи! Когда Замира сготовит обед, Джамшуд нас разбудит.

– А… Ты его давно знаешь?

– Давно. Собственно, мы все учились в одной школе: Джамшуд в одном классе с моим братом Сашкой, а Джасур – на год старше. А я на три года младше… Они меня ещё тогда, – Леонид пьяно ухмыльнулся, – в обиду не давали! Вот и сейчас…

– Надо же, – не удержалась Лена от шпильки, – Я смотрю, ты и тогда хулиганил, наверное, по полной…

– Ну… вообще-то, да! Помню, когда на уроке у химички мы подожгли «вонялку», Сашка к директору притащил вместо мамы нашу соседку, (уж не знаю, как уговорил!) потому что знал: меня выпорют, как сидорову козу, если ма узнает, что я опять чего натворил… Приятно было ощущать за спиной… поддержку «Большого Брата!». Однако… признаюсь, хоть и стыдно: всегда стремился вырваться «из-под крылышка»!

Какое-то время они молчали, лёжа на спинах и глядя в потолок. Каждый невольно вернулся по реке времени назад – к сравнительно беззаботному детству и Великому Государству, где все они тогда жили… Потом Лена выдавила сквозь слезы:

– Счастливый ты, Леонид… А вот у меня никогда не было ни брата, чтоб заступился, ни сестры, чтобы поплакаться…

Леонид развернулся к ней, но ни о чём не спросил. И чуть погодя она продолжила:

– Я… собственно, сама дура. Никто меня не заставлял. Матери было всё, что со мной в школе происходило… неинтересно. Она хотела только одного: чтобы кто дал на бутылку! Так что молва про наше семейство шла не самая хорошая. Ну а я-то, я-то!.. Думала, мой х. ев «прынц на белом коне» выше всех этих сплетен, и заберёт меня в волшебное королевство… Сама пошла, сама легла с придурком, про которого думала: вот, на всю жизнь!.. Вот так и осталась одна, да с животом.

Леонид молчал, но смотрел на неё.

Лена справилась с собой, вытерла слёзы рукавом:

– Ты это прекрати! Не нужно меня жалеть – в глубине души я знала, что так и будет… Но всё равно: хотела! Хотела доказать, хоть что-то сделать, хотя бы назло!.. Даже не знаю, кому. Матери? Так ей на меня всегда было на…ть! Отцу? Его вообще не помню: ушёл, когда мне было три года, а матери – двадцать три. Одноклассникам, которые меня всегда… Твари, сволочи – даже сейчас обидно до слез!.. Может, стране нашей? Так ей ещё похлеще матери – на…ть!.. От ребёнка избавилась. Пошла работать. Официанткой. Вот уж где специфика!.. Не спишь с начальником – до свиданья! Нашла место, где заведовала женщина. Из этих, «новых мерзинийских»… Ну, там хоть денег подкопила. Смогла снять квартиру, приодеться. Выгнали глупо: к хозяйке приехала дальняя родственница, позавидовала, настучала. Меня «попросили» за то, что якобы обсчитываю клиентов. А я – идиотка! Не обсчитывала! Никогда!.. Считала ниже своего достоинства…

Да и для Хозяйки старалась: «поднять престиж заведения!..» С-с-учки вонючие… Потом пошла в сразу три офиса, уборщицей. Вот там и познакомилась с Рашидом. Про это рассказывать… Стыдно. Но раз уж, как говорится, назвался груздем…

Второй женой «работала» восемь лет. Я же была, как мне все тогда говорили, «хорошенькая»… А что – и мне хорошо, и Рашиду удобно: я никогда больше не смогу забеременеть. Ну а потом забрали моего благоверного. Кто-то стуканул, прислали аудиторскую проверку.

Да накопали – может, и не было, чего накапывать – но сверху приказали: чтобы было!..

На суде мы с его законной и сидели вместе, и рыдали как две дуры, взахлёб, обнимались… И я потом передачи носила, а она… Сейчас с родителями.

Ей надо троих детей поднимать, одной. Потому что умер в тюрьме наш Рашид… Пищевое отравление, как нам сказали.

Лена надолго замолчала, иногда вздыхая, иногда тихо ругаясь.

Леонид спросил наконец:

– Как же ты к бомбистам-то попала?

– Не спрашивай. Стыдно сказать: опять через постель. Опять же пошла уборщицей – а куда мне ещё, с неоконченным средним?!.. Там и встретила Бобомурода, Борю по-нашему, он сам-то мужик ничего… Только вот сестра у него оказалась – Матлюба.

Хрен её знает, действительно ли она ему сестра. Или всё было подстроено, чтобы меня обработать… Вербовщица она… Отличная. Уж так излагала. Аргументировано!

Ну, местных-то не больно навербуешь, у них одна забота: замуж, да нарожать поскорей! Чтоб потом кичиться и выделываться перед соседями и «подругами» – вот, какая я плодовитая да домовитая!.. Как здорово веничком каждый день перед домом-то нашим, распрекрасно отделанным, подметаю!..

Ну а я – согласилась.

Сам, наверное, догадался: к родине нашей я после всего не слишком… Лояльна.

– И много ты там… наворотила?..

– Ничего. Сбежала из Лагеря, где нас, бомбисток х…вых, готовили да зомбировали. На второй месяц сбежала. Мерзинию, я, конечно не очень люблю… Но отдать жизнь, чтобы разнести в клочья десяток-другой ни в чём неповинных людей… И чтобы потом придурки из «бригад за справедливую и подлинную Демократию» могли взять на себя ответственность, да напыщенно потрепаться о высоких материях… Как люди готовы пожертвовать жизнь за торжество Справедливости. И всё такое…

Да и поняла я: никто там не стремится сделать народу жизнь полегче. Они просто отрабатывают деньги спонсора – ну, то есть, Хозяина – чтобы, как это изящно говорят, «дестабилизировать экономику». Хотя сам знаешь, какая у нас экономика и как «важно» её дестабилизировать!..

Так что переспала я с одним из часовых… А когда он заснул, треснула по башке прикладом его же автомата, да сбежала: мотоцикл угнала, степь проехала, и в Столице затерялась…

Там, в столице-то, затеряться – пара пустяков. Знай себе, участковому отстёгивай, а так – хоть проституцией, хоть воровством, хоть собиранием пустых баклажек промышляй. Если регулярно платишь, так и живи. Где угол какой-никакой найдёшь.

Вот и пристроилась к банде Ипполита. Ты не думай, что они такие невинные – это только с виду. На самом деле Глашка – наводчица. Она ходит по квартирам, и – то на постой просится, то щенков на продажу предлагает… Да мало ли предлогов – миллион.

Потом там, где ей кажется, есть чем поживиться, «работают» Ипполит и Коля. Коля правду сказал: он профессионал высочайшей квалификации… Может любой замок вскрыть за десять минут…

Так что спасибо тебе, Леонид, за всё. А в первую очередь за то, что вытащил меня из лап Ипполита. Надоело работать приманкой да «на стрёме» стоять.