Я хватаю бутылку шампанского, раскручиваю проволоку и выдергиваю пробку. Она летит по воздуху и падает за борт, в реку. Каждый поворачивается на звук и видит, как пена вылезает из горлышка и льется прямо мне на голову. Она ледяная, но мне неважно. Я прикладываю бутылку к губам и делаю глоток. Шампанское ударяет мне прямо в голову.

Я знаю, что этого не следует делать, но после всего, что они прошли, я предлагаю ее и Бри с Розой – каждая из них, хихикая, делает по маленькому глоточку. Затем я передаю бутылку Бену и он делает несколько глотков подряд. Он возвращает ее мне, но все еще не смотрит на меня. Его глаза направлены куда-то на воду. Стыдно ли ему смотреть на меня, потому что он не спас брата?

Я изучаю его, когда он смотрит на воду. Его глаза красные и я вижу, что он плакал. Он тянется и трет один из них, смахивая слезу. Я не могу даже представить, что ему пришлось испытать.

– Хочешь об этом поговорить? – говорю я.

Он отрицательно качает головой.

Я понимаю. Если бы я была на его месте, я бы тоже не стала говорить об этом. Ввидно, что он хочет, чтобы его оставили в покое, и я не хочу принуждать его.

Расскажет, когда будет готов, говорю я себе.

Я снова забираюсь на нос лодки и сажусь в пассажирское сиденье, передав бутылку Логану. Он вытаскивает тянучку изо рта, хватает бутылку и делает большой глоток, затем возвращает мне бутылку, не отрывая глаз от воды. Потом он снова засовывает в рот тянучку и медленно ее жует.

Я сижу в шикарном кожаном пассажирском кресле, откинувшись на спинку. Мы едем несколько минут молча, тишину нарушает лишь шум мотора. Наконец, Логан поворачивается ко мне.

– Ну, куда направимся? – спрашивает он.

Я смотрю на воду в раздумьях. Я думаю о том, что сказал Логан раньше, о прекрасном городе где-то в Канаде. И впервые за очень долгое время я чувствую надежду. Я думаю, что может быть он все-таки прав и на земле осталось одно целое место. Я думаю, слишком ли это хорошо, чтобы быть правдой.

Я поворачиваюсь к нему.

– Я думаю про Канаду, – говорю я.

Он смотрит на меня и его глаза широко раскрываются от удивления. Он понимает, что я имею в виду может быть ты прав.

Он медленно начинает улыбаться и я не могу не улыбнуться в ответ.

Он наклоняется и поворачивает рычаг и я чувствую, как лодка ускоряется.

– Значит, Канада, – говорит он.

Я снова откидываюсь на спинку и расслабляюсь. Почему-то я думаю о папе. Я представляю, что он сидит где-то там и смотрит на нас сверху. Если это так, горд ли он? Я чувствую, что да. Я почти что слышу его голос: Брук, теперь ты ответствена за них. Делай все, что нужно, чтобы они были живы. Не расслабляйся, солдат.

Впереди нас ждет долгая дорога. Скоро у нас кончится топливо. Затем еда. Будет становиться темнее и холоднее. Гудзон покроетлся льдом и нам придется искать пристанище на суше. Охотники за головами будут искать нас, и если мы не будем продвигаться вперед, они нас найдут.

Но я буду беспокоиться об этом потом. Сейчас хотя бы раз я могу откинуться и просто насладиться сейчас. Настоящим моментом. Впервые в жизни я понимаю, что лишь это действительно важно. Не то, что будет после. А прямо сейчас.

Я откидываюсь на спинку шикарного кожанного кресла и делаю еще глоток шампанского, оно ударяет мне в голову. Я ничего толком не ела уже несколько дней и я знаю, что пить мне не следует. Но прямо сейчас я на это забиваю. Мы плывем вверх по Гудзону, солнечным, прекрасным утром и впервые за долгое время все в жизни хорошо. Я смотрю по сторонам и с удивлением вижу куст яркий пурпурных цветов, торчащий из снега. Это самые красивые цветы из всех, что я видела в жизни. Они сверкают на солнце и я размышляю, не снится ли мне все это.

Если они смогли выжить, думаю я про себя, то и мы сможем.

Я закрываю глаза и чувствую соленый воздух на своем лице. И впервые за столько, сколько я могу вспомить, я думаю: все хорошо. Все действительно хорошо.