Эрек кивнул, тронутый, начиная понимать и видеть своего отца в новом свете.

«Я понимаю, Отец».

Король зашелся в очередном приступе кашля и, когда он остановился, то поднял глаза и увидел Алистер. Он махнул, чтобы она подошла.

«Твоя невеста», – сказал Король. – «Я хочу ее увидеть».

Эрек повернулся и кивнул, после чего Алистер осторожно сделала шаг вперед, опустилась на колени рядом с Эреком, потянулась и поцеловала руку его отца.

«Милорд», – тихо произнесла она.

Король долго осматривал ее с ног до головы, а затем, наконец, удовлетворенно кивнул.

«Ты не просто красивая женщина», – сказал он. – «Я вижу это по твоим глазам. Кроме того, ты – воин. Эрек сделал хороший выбор».

Алистер кивнула в ответ. Она казалась тронутой.

«Обращайся с ним хорошо», – добавил Король. – «Скоро ты будешь здесь Королевой. Королева должна быть не просто преданной женой. Также относить хорошо и к моему народу. Людям нужен не только Король, но и Королева. Не забывай об этом».

Алистер кивнула.

«Да, милорд».

«Я должен поговорить с тобой сейчас», – сказал Эреку отец.

Эрек кивнул Алистер, и девушка, поклонившись, быстро развернулась и покинула комнату, закрыв за собой дверь.

«Вы все, оставьте нас», – велел Король.

Один за другим слуги поспешили выйти из комнаты, закрыв дверь.

Эрек и его отец остались вдвоем в повисшей тишине. Эрек сжал руку отца, позволяя слезам катиться по его лицу.

«Я не хочу, чтобы ты умирал, Отец», – сказал он, сдерживая слезы.

«Я знаю, сын мой. Но мое время на этой земле пришло к концу. Сейчас для меня имеют значение лишь несколько вещей. Прежде всего, это ты».

Он долго кашлял, после чего наклонился вперед.

«Послушай меня», – приказал отец, его голос вдруг стал решительным, заключающим в себе силу, которую Эрек помнил с детства. Он поднял голову и увидел проблеск свирепой решительности в лице отца, которую он помнил. – «Ты многое должен понять, а времени на это мало. Мои люди – наши люди – сложнее, чем ты думаешь. Никогда не забывай о наших корнях. Сотни лет назад наши острова были просто колонией для узников, изгоев, изгнанников и рабов – всех тех людей, которые не были нужны Кольцу. Они отправляли их сюда умирать».

«Но мы удивили их всех и выжили. Мы стали людьми по нашему собственному праву. И мы развивались на протяжении столетий. Мы стали самостоятельными и величайшими воинами в Империи. Мы стали искусными рыбаками, фермерами даже в этих скалах. Сейчас, столетия спустя, мы перестали быть изгоями и стали украшением короны, народом изобилия и воинов».

«Наши отношения с МакГилами по прошествии многих лет улучшились настолько, что мы отправляли к ним воинов на обучение, а они отравляли к нам своих. МакГилы хотят наших воинов. Между нами всегда был негласный союз. Во времена больших беспорядков или опасности они рассчитывают на нашу помощь. Но ты должен понять, что наши люди разделились: одни считают нас в долгу перед ними, другие останутся преданными до смерти, но значительная часть наших людей – изоляционисты. Они обижены на Кольцо и не хотят помощи».

Отец бросил на Эрека серьезный взгляд.

«Ты должен понимать свой народ. Если ты попытаешься призвать их всех на защиту Кольца, то в результате можешь получить гражданскую войну. Это гордый и упрямый народ. Попытаешься возглавить их всех и не возглавишь никого. Ты должен править ими осторожно. Ты меня понимаешь? Именно ты, как Король, должен решать».

Отец долго кашлял, а Эрек сидел, пытаясь обдумать все сказанное им. Он начинал осознавать, что его люди и их политика намного сложнее, чем он думал.

«Но, Отец, семья МакГил приняла меня как одного из своих. Кольцо – мой второй дом. Я поклялся прийти им на помощь, если она им понадобится, а я никогда не нарушаю свои клятвы».

Его отец кивнул.

«А теперь тебе придется осознать, что означает быть Королем. Легко дать свое слово и придерживаться его, будучи воином, но сложнее сдержать слово, будучи правителем. Если твои люди не последуют за тобой, кем же тогда ты правишь?»

Эрек задумался над его словами, когда отец вдруг закрыл глаза. Он поднял руку и махнул Эреку рукой, давая понять, чтобы тот ушел. Эрек хотел попрощаться и обнять его.

Но это не было в стиле его отца – никогда не было. Его отец был холодным и жестким человеком, когда хотел, даже грубым. И теперь Эрек видел, что он с ним закончил. Эрек послужил его цели.

Когда Эрек повернулся, чтобы выйти из комнаты, в то время как его отец продолжал кашлять, он знал, что видел его в последний раз и его не оставляли в покое вопросы. Отец сделал его наследником своего королевства, но любил ли он его по-настоящему, как сына? Или же он любил его только как наследника своих дел? Больше всего в самое сердце его пронзила мысль – если быть Королем означает идти на компромиссы с собственным словом, с честью, ради масс, может ли он сделать это? Эрек всегда жил ради чести, и он готов умереть ради чести, чего бы это ни стоило. Но, будучи Королем, может ли он позволить себе такую роскошь? Он может уничтожить себя ради чести, но может ли уничтожить королевство?

Глава двадцать первая

Гвендолин стояла на носу огромного корабля, возглавляющего ее флот. Она всматривалась в горизонт, поднимаясь и опускаясь, когда ее корабль покачивался на покатых волнах. Она сделала глубокий вдох, зная, что каждое мгновение, каждый всплеск морской волны уносит их все дальше и дальше от Кольца.

Они плыли сквозь ветер и туман. Дождь, наконец, прекратился, но плотные, мрачные тучи отказывались рассеиваться. Несмотря на лето, чем дальше на север они продвигались, тем становилось холоднее. Гвен поплотнее обвернула вокруг своих плеч плащ. Она крепко прижимала к груди Гувейна, наслаждаясь теплом сына, покачивая его, продолжая смотреть на горизонт и спрашивая себя о будущем, которое их ждет.

Гвендолин не смотрела назад – она ни разу не обернулась – хотя знала, что материк Кольца сейчас уже вне поля зрения. Она боялась, что если обернется, то заметит драконов Ромулуса, что каким-то образом они прорвутся через щит Аргона и станут их преследовать. Вспоминая их ужасный вид, жар от их пламени, когда они приблизились, Гвен вздрогнула. Она не хотела сглазить.

Вокруг нее со всех сторон было море и бесконечное однообразие. Но это не имело значения. Гвен была рада воде. Ей было невыносимо оборачиваться, смотреть на то место, где когда-то находился ее дом. Это было слишком болезненно. Гвен знала, что все, что она когда-то любила и лелеяла, теперь стерто с лица земли. Ей было больно думать о том, что сейчас Ромулус, его солдаты и драконы наслаждаются в королевском дворе. Все ее люди на территории Кольца, которые не успели покинуть королевство вместе с ней, сейчас, вероятно, мертвы. Ее родины больше нет. У Гвен засосало под ложечкой. Ей казалось, что в этом есть ее вина. Ей бы очень хотелось спасти больше людей.

Все, что осталось, все оставшиеся у нее надежды ждали впереди. Посмотрев по сторонам и увидев десятки своих кораблей, Гвен не смогла избавиться от ощущения, что они убегают как изгнанники. Это был массовый побег из щедрого Кольца в одинокие, скалистые, штормовые Верхние Острова. Гвен дрожала при мысли, что остаток своих дней она и ее люди будут обречены провести в таком месте, но она успокаивала себя тем, что, по крайней мере, они останутся живы. Они выжили. И теперь только это имеет значение.

Гвен знала, что их не ждет гостеприимный прием – только холод, если не враждебность, со стороны людей Тируса. В последний раз она слышала о них, когда отправила Рис извиниться перед Тирусом. Кто знает, как отреагировал Тирус. Гвен спрашивала себя, будет ли он милостив к их приезду? Сейчас она находится в холодном, бесплодном месте, застряв между противниками. Она и все ее люди вынуждены сражаться так или иначе, какое бы направление они ни выбрали, если хотят выжить.

Гвен закрыла глаза и попыталась прогнать этот ужас. Она подумала обо всех тех людях, которых оставила позади, по всему Кольцу. Девушка покачала головой, думая обо всех тех семьях, которые сейчас, должно быть, мертвы, убиты рукой Ромулуса и дыханием его драконов. Гвен не понимала, как это могло случиться. Каким-то образом Ромулусу удалось опустить Щит и управлять всеми теми драконами. Она ощущала надвигающуюся беду, но никогда и представить не могла такого масштаба разрушений.