Рихард молниеносно поднимает полу плаща, прикрываясь женой и сыном, выхватывает из заднего кармана брюк пистолет, вводит пулю в ствол, сует пистолет в карман плаЩа и устремляется за расплывающимся в тумане силуэтом Сергея.

— Куда ты, Рихард?

— Это большевик! Я узнал его, он сидел за рулем. Пригляделся…

Он поворачивается и, нахлобучив шляпу на глаза, решительно ныряет в туман.

— А гусь? — всплескивает руками жена.

— Германия важнее гуся! — слышится из мокрой сырой завесы.

— Гайль Гитлер! — восторженно кричит вслед отцу мальчик.

Мать расстроена.

— Заткнись, идиот! Ужин испорчен… Я уж знаю: теперь твой отец вернется к утру!

— Мама, но Германия важнее…

— Заткнись. Что общего у гуся с Германией, дурень?

Они уходят. Начинает падать мелкий снежок.

Сделав десяток шагов, Сергей как бы случайно скользит, оборачивается и замечает идущую за ним широкоплечую фигуру в дождевике и низко надвинутой на лоб шляпе. Сергей закуривает и смотрит на часы.

«Сейчас дома переоденусь в дорожный костюм. Куплю билет, скорый в 21:50. Поужинаю на вокзале. Утром в Париже».

Он не спеша идет дальше.

«В десять расставим по местам Ганса, Апьдону и Курта, в двенадцать состоится знакомство с Роем».

Сергей на ходу поднимает воротник пальто, небрежно и щегольски повязывает кашне. Оборачивается: в тумане за спиной маячит та же широкоплечая фигура в низко надвинутой шляпе.

Лицо Сергея: самоуверенность сменяется недоумением и тревогой.

«Что это? Неужели шпик?!»

Сергей прибавляет шаг, прикрываясь попутно идущими людьми, виляет по широкому тротуару. Темнеет. Зажигаются огни реклам. Подойдя к витрине магазина, Сергей останавливается, якобы заинтересовавшись пестрым товаром, и искоса смотрит назад.

Позади в тумане резко останавливаются уже двое — прежний, широкоплечий в шляпе, и новый — долговязый в котелке.

Мокрое, взволнованное и несколько растерянное лицо Сергея.

«Пойман… Если остановлю такси, они потребуют паспорт… Заберут… Надо стряхнуть слежку…»

Сергей прибавляет шаг. Почти бежит. Сворачивает. Снова угол. Еще один. Переходит улицу. Мокрое лицо Сергея: на нем проблеск надежды, затаенная радость в еще несмелой улыбке.

«Все будет хорошо! Ну…»

Он роняет платок и наклоняется. Двое в тумане круто тормозят шаг.

«Надежды нет. Провалился…»

Мокрое лицо Сергея, он с тоской смотрит вокруг.

«Все это останется… Москва… Товарищи… А я погиб, уже вычеркнут из жизни…»

Сергей вытирает лицо. Мгновение стоит вытянувшись перед витриной, внутренне собираясь с силами. Подбородок выставлен вперед, кулаки сжаты.

«Нет, это еще не смерть! Это борьба за жизнь! Еще посмотрим, чья возьмет! Дойти до большого универмага, побегать по этажам, раз десять поднимусь и спущусь на лифте, затем на улицу и в такси! Раза два-три сменю машину и домой!»

Твердыми и быстрыми шагами Сергей идет вперед, решительно выставив вперед грудь и подбородок, насвистывая модную мелодию.

Впереди сквозь дождь и снег все ярче и ярче выплывает надпись «Femina».

«Это лучший в Берлине ночной кабак, подземный многоэтажный дансинг… Масса мужчин в темных костюмах… Один похож на другого…»

И, позабыв умный план, Сергей неожиданно для себя самого с лихорадочной поспешностью вильнул в сторону и проскользнул в освещенную дверь.

Шикарный вестибюль. Яркий свет. Статуи. Цветы. Мимо спешат мужчины в темных костюмах и дамы в вечерних платьях. Прислуга в золоченых ливреях. Сергей торопливо покупает входной билет и быстро спускается вниз по широкой мраморной лестнице. С каждым шагом вниз нарастает встречный гул толпы, все яснее и яснее звучат танцевальная музыка и ровный гул шарканья тысячи ног.

Первая площадка. Направо и налево коридоры и двери в ложи. Нарядные парочки отдыхают после танцев. Курят.

Вторая площадка. То же.

Дно золоченого подвала, третья площадка. Большой буфет и бар. Сергей облегченно вздыхает. Из-за колонны долго наблюдает за лестницей. Шпиков нет. Он радостно улыбается. У зеркала смахивает капли воды с волос, поправляет прическу и галстук.

«Как удачно, что я в смокинге. Хотел подождать время отъезда в ресторане, так и получилось! Таких, как я, здесь

сотни — я как ворон в вороньей стае: пойди отличи меня от других. Да, удачно, очень ловко получилось!»

Сергей возбужденно потирает руки и расправляет плечи как атлет перед выходом на состязание.

«А как вдруг захотелось есть! Вот и посижу в буфете часок».

Он садится за столик.

Молодая женщина, сидевшая за другим столом, подсаживается к Сергею.

— Не скучно одному?

Она вынимает сигарету, Сергей щелкает зажигалкой. Официант подает ужин на две персоны. Сергей улыбается и болтает с незнакомкой, но, покрывая немецкую болтовню, громко и укоризненно звучит по-русски внутренний голос, строгий голос разведчика, укоризненный голос долга:

«Эх, зачем сел… Сам навязал себе улику и свидетеля… По акценту запомнит… И зачем не сдержал себя, не дошел до универмага, а вбежал сюда — этот подземный дансинг может оказаться золоченой мышеловкой… Поддался нетерпению… Эх…»

Они что-то говорят, улыбаясь друг другу, а внутренний голос оправдывается:

«Да что я — заяц, что ли? Наблюдение удачно стряхнул, сейчас поболтаю для видимости, где-нибудь в пустой ложе подремлю до девяти и домой… Вокзал — рядом, чемодан запакован. Время есть. Все в порядке!»

— Что ж, пойдем танцевать, бэби?

Свет в зале гаснет, зажигается бегающий голубой и розовый свет внутри стеклянных колонн. Аргентинский оркестр играет танго. Сергей и женщина входят в струю танцующих.

Тот же столик в ресторане. Сергей незаметно кладет деньги в ладонь женщины.

— Ну вот и все. Мне пора. Я не один. Завтра зайду, мы потанцуем больше. Гутен абенд, майне даме!

Женщина явно разочарована. Она насмешливо щурит подведенные серые глаза вслед уходящему Сергею.

Сергей идет по коридору и приоткрывает двери в ложи. Одну, третью, пятую. Вот пустая ложа. Темно. Сергей тихо входит и садится в углу дивана.

«Надо отдохнуть. Шпики сейчас сидят над кружками пива в дешевенькой пивной и теряются в догадках, куда я исчез. Пусть… Вздремну — время есть. Завтра трудный день».

Сергей устраивается поудобнее и хочет закрыть глаза, свет в зале вдруг вспыхивает ярче и сквозь щель задернутых занавесок протекает в ложу. Сергей видит столик, сервированный на две персоны, холодный ужин с вином и на этом фоне острый профиль женщины, внимательно наблюдающей за танцами.

«Что делать? Уйти незаметно? Она может испугаться и поднять крик… А если явится ее кавалер. Тогда будет еще хуже. Уходить надо поскорее…»

Сергей встает и негромко говорит:

— Уважаемая дама, в темноте я не заметил вас и вошел в ложу без разрешения. Простите.

Незнакомка мгновенно задернула занавеску. В темноте звучит ее испуганный голос:

— Кто вы? Не открывайте двери в коридор!

— Я — случайный посетитель. Вы слышите по акценту — я иностранец. Но скажите, как можно уйти, не открыв дверь в коридор?

Голос из темноты:

— Там очень светло?

— Да.

Пауза.

— Сядьте. Посидите минутку. Потом я отвернусь, и вы выйдете.

— Но ваш спутник…

Горький смех.

— Ах, мой спутник… Его нет. Я пришла одна. Ужин на двоих заказан для прикрытия, чтобы прислуга не хихикала за моей спиной. Пусть думают, что я занята…

Сергей от нетерпения закуривает: «Надо уходить!»

— Но почему, мадам?

Пауза.

— В детстве я попала в автомобильную катастрофу и получила тяжелый ожог правой половины лица и правой руки. Я — пугало.

— Мадам, не всем дано счастье быть красивыми и не следует делать из этого драмы. У вас есть главное — жизнь и человеческая личность. Прощайте. Желаю вам душевного спокойствия.

Движение в темноте. Звук, как будто незнакомка в отчаянии ломает руки.

— Ах, задержитесь еще! Сядьте же! Нет, нет, вы не поняли меня, незнакомец: я не просто не красива, я отталкивающее пугало! Слышите — чудовище! Молодые мужчины говорят со мной лишь только по службе, по обязанности!