- Знай, батюшка, во всех добрых делах буду тебе верный помощник... Луша, провожай гостя...
Девушка снова появилась на пороге, большие глаза ее сияли. Она проводила Аносова до калитки. При расставании шихтмейстер взял ее за руку. Девичьи щеки зарделись. Кержачка не двигалась, не убегала, а только пылала заревом.
- Ах, Луша! - вздохнул Аносов и улыбнулся ей.
Девушка не сразу захлопнула калитку за ним. С минуту постояла, задумчиво посмотрела ему вслед и подумала: "Чем же он околдовал батюшку? Не нахвалится им..."
Она встрепенулась, закрыла дверцу и запела:
Пошли горы, пошли ельнички,
Пошли темные пихтарнички...
Глава четвертая
ТОЛЕДСКИЙ КЛИНОК И О ЧЕМ РАССКАЗАЛИ СТАРИННЫЕ
МАНУСКРИПТЫ
На Златоустовский завод приехали офицеры кавказской линии. Шумная офицерская компания разместилась на квартире Аносова, быстро сойдясь с молодым хозяином. Завод спешно готовил к отправке партию клинков, а приемщики оружия всё торопили. Заброшенные в Уральские горы, они скучали, по вечерам бражничали и волочились за пухлыми немками.
Павел Петрович был с гостями отменно вежлив, хотя их проказ не разделял и больше всего интересовался оружием.
Недовольный их равнодушием к златоустовскому литью, он однажды спросил:
- Не пойму, отчего вам не по душе златоустовские клинки? Вы только посмотрите на металл, который отливают здешние мастера! - Аносов вынул из кармана стальную пластинку синеватого отлива, дохнул на нее, и сталь запотела. - Посмотрите, сколь чудесен сплав!
- Нет, вы лучше посмотрите мой клинок! - офицер-кавказец вынул из ножен клинок и протянул Аносову. Павел Петрович замер от восхищения: на клинке темнела пасть волка - клеймо литых толедских булатов.
Руки шихтмейстера задрожали. Он не мог оторвать глаз от клинка, по которому струился синеватый узор, словно растекался таинственный металл. Аносов уставился в узор: кто и каким образом создал этот литой булат?
Офицер взял из рук Аносова клинок и взмахнул им. В ушах Павла Петровича просвистел ветер. Сталь блеснула синеватым огнем.
- Желаете, я покажу вам, что делает этот булат?
Кавказец достал газовый платок, подбросил его и протянул булатный клинок. Тончайшая ткань, коснувшись клинка, распалась на двое.
На лбу Аносова выступил пот. Очарованный, он смотрел на клинок. Офицер улыбнулся, подошел к стене, где в темной дубовой раме с давних времен висел портрет царя Петра, и бережно снял его; на гладкой поверхности в простенке торчал кованый гвоздь. Не успел Аносов опомниться, как клинок просвистел, и отрубленный кусок гвоздя, звеня, покатился под стулья.
- Видели? - офицер бережно сунул клинок в ножны.
Аносов понял, каким сокровищем обладал гость с далекого Кавказа.
В эту ночь Павел Петрович не мог уснуть. Он знал о существовании замечательных сталей, много читал о чудесных клинках, много их видел, и сегодняшний клинок с новой силой разбудил в нем беспокойство искателя. Лежа в постели и глядя в темно-синее ночное небо, он вспомнил, как струится и играет синеватыми узорами таинственный клинок.
Светящиеся из бездонной глубины звёзды казались ему блестками этого чудесного сплава.
Вскоре офицеры приняли златоустовские клинки, снарядили обоз и уехали на Кавказ. Прощаясь с владельцем булата, Аносов попросил разрешения еще раз посмотреть клинок и долго разглядывал притягательный узор. Тот мерцал неугасимым блеском.
Целую неделю молчаливый Аносов бродил по окрестным горам. Старик Швецов, глядя на его прямую фигуру, говорил:
- Пусть выходится. Ишь ты, больно задел его булат! Ровно милую утерял!
Подошла сухая и теплая осень. Дали стали прозрачными, на озерах шумели последние гусиные стайки. Аносов закрылся у себя в доме и углубился в чтение.
Он прочел тысячи пожелтевших страниц, но в них почти не было практических сведений. Очень подробно передавались легенды о булатной и дамасской стали, но тайна оставалась нераскрытой. Народы Индии, Сирии, Ирана и многих восточных стран передавали предания о легендарных клинках из поколения в поколение. В древних песнях восхвалялась мечта воинов мечи из булатной стали, на которой выступал изумительный рисунок металла струйчатый, волнистый, сетчатый, коленчатый. В старинном памятнике русской письменности - "Слово о полку Игореве" - воспевался русский булат "харалуг" - крепче и острее всех в мире.
Но как изготовлялся этот металл, древний манускрипт не давал ответа.
Немцы очень искусно приготовляли европейские булаты. Увы, они лишь по внешнему виду походили на дамасские, но свойства их металла резко отличались от совершенного мастерства древних оружейников! Дамасские клинки имели лезвие необычайной остроты и стойкости, но зато были совершенно лишены упругости. Европейские же сохраняли упругость, но ломались от ударов, а в остроте и твердости уступали восточным.
"Где же разгадка этой тайны?" - с волнением думал Аносов, всё с большим упорством изучая старинные фолианты.
И вот, наконец, словно в густом тумане мелькнул проблеск. В одной из книг, написанной путешественником Гассен Фрацем, посетившем Дамаск, Аносов обнаружил сжатое, но точное описание фабрики белого оружия. Иностранец слегка приподнял завесу над тайной закалки булата.
Павел Петрович записал в свой дневник:
"При сей фабрике, лежащей между двумя горами, выведены две стены около пятнадцати футов вышиною и около тридцати трех длиною, таким образом, что составляют между собою угол, в коем находится отверстие до четырех почти футов шириною и от четырех до пяти футов толщиною. Стены сии имеют направление к северу, вероятно по той причине, что по сему направлению обыкновенно дуют там сильные ветры. Узкое отверстие снабжено дверью. Работу производят токмо во время сильных ветров. Тогда нагревают клинки докрасна, относят в отверстие и отворяют двери. Ветер со стремительностью дует в отверстие и охлаждает клинки.
Они уверяют, что скорость ветра в отверстие бывает столь велика, что всадник на коне близ оного мог бы быть опрокинут".
Аносов пересмотрел груды книг, но нигде не нашел подтверждения этого опыта. И тут он вспомнил одно старинное русское сказание о том, как безвестный оружейник закалял изготовленный клинок.
На грани Дикого Поля в засеке стояла русская порубежная крепость, и жил в ней древний коваль Назар-дед. Никто лучше его не мог сковать меча для воина. Всё богатство мастера составляли булатные клинки - чудо мастерства. Среди них имелись прямые и тонкие, как жало осы, - они легко сгибались, как тростинка под ветром, в их упругости и пластичности скрывалось свойство чудесного металла; здесь были и змеевидные клинки: словно пламень, они извивались голубоватым блеском. В дубовых скрынях хранились широкие кривые мечи, которыми рубились в злых конных сечах отважные порубежники.
Не раз заезжали к древнему кузнецу в мастерскую торговые гости из далеких стран. Многое они видели на больших дорогах и людных торгах, всякие товары были им знакомы. Но таких булатов, какие ковал русский умелец, не довелось им видеть никогда! Разодетые в дорогие одежды, в сопровождении слуг, заморские гости долго стояли в кузнице и любовались работой подручных коваля. Высокий седой старец с густыми волосами, прижатыми к голове тонким ремешком, спокойно и уверенно, как чародей, укрощал огонь и железо. В сильных жилистых руках деда раскаленное докрасна железо превращалось в крепкие сошники, косы, серпы и, что диво-дивное, в бесценные мечи.
Заезжий гость, высокомерный и богатый, удивился мастерству русского умельца и сказал ему: "Для чего ты тратишь свой редкий дар на поковку простых сошников и серпов? Разве дать воину в руки булатный меч не является самым высоким подвигом?". Из-за нависших мохнатых бровей кузнец сурово посмотрел строгими глазами на торгового гостя. "Первое и самое важное на земле - хлеб! - рассудительно сказал он. - Благословен труд земледельца, и ему, первому труженику на земле, мастерство наше служит. Воин оберегает священный труд пахаря и ремесленника, и ему даем в руки булатный меч!" Богатый торговый гость внимательно слушал деда. "Ты мудр, старик! - льстиво сказал он. - Но первое на земле - булатный меч, а не хлеб! Меч возьмет и от пахаря и от ремесленника всё, что ему нужно! Скажу прямо, отец, дивен твой дар. Где и от кого ты научился ковать такие мечи?" Кузнец улыбнулся и ответил: "Эх, милый ты мой, да учился я у дедов и у батюшки - простых русских мастеров, а к ним пришло умельство от прадедов. Ковали и мастерили они оружие боя меткого и дальнего, роб или палаши и пики из стали огневой остроты и крепости бобрового зуба. Вот оно каково, гость желанный, мастерство наше русское, старинное!"