На душе было горько, но приходилось уходить. Аносов побледнел и сдержанно-спокойно откланялся...

Шихтмейстера устроили в небольшой квартирке с видом на гору Косотур. Меблировка комнат была скромна до предела: два стола, стулья и скрипучая деревянная кровать. Аносов смёл пыль со стола, раскрыл чемоданчик, добыл из него стопку книг и разложил у лампы. Одиноко, грустно. Угнетала заброшенность. Он уселся к огоньку и задумался. В домике царило безмолвие, лишь потрескивал фитилек в лампе да за печкой монотонно трещал сверчок.

"Выходит, я буду всем и ничем! - с тоской подумал Аносов. - Столько ехать, мечтать, и вот - угрюмый городок в горах, неприветливые и суровые люди".

Он взял томик Ломоносова "Первые основания металлургии, или рудных дел", бережно перелистал его. Михайло Васильевич мечтал о том, чтобы простые русские люди могли служить горному делу. Он верил в сметливость и пытливость их, но что здесь на Урале творится!

Павел Петрович встал и заходил из угла в угол. Гулко отдавались его шаги в полупустой комнате. Тревога постепенно улеглась.

"Нет, ни за что не отступлю перед своей мечтой! - вскинул голову Аносов и, подойдя к оконцу, посмотрел на дальние горы. - Суровый край, подумал он, - но здесь я не один. Живет тут литейщик Швецов, который, по всему видать, любит свое мастерство. И таких ведь немало! Быть вместе со своим народом - и в труде, и в невзгодах, и в радостях - вот что главное. Простые люди душевным теплом обогреют, ласковым словом..."

Он вспомнил про ладанку - дар Захара, извлек ее из чемоданчика и долго рассматривал уголек. Стал темен, хрупок он, а может накалиться, дать жар и приветливый огонек! Кругом гнёт; от бед и горя, как этот уголек, потемнело сердце у народа, но тепла и света в нем много, ой, как много!

Томимый думами, Аносов в эту ночь долго не мог уснуть, прислушиваясь к тишине. Перед его мысленным взором вставал старый литейщик Швецов и, казалось, шептал юноше: "Гляди, милый, не трусь! Хороший сплав никогда не сломится, всегда будет пружинить. Так и мужественный человек должен прямо смотреть в глаза бедам! На всякую трудность надобно терпение. В терпении характер выковывается..."

Утром по заводскому гудку Павел Петрович отправился в цехи. В приземистых закопченных помещениях, в которые скудно проникал свет, работали сотни людей. Очень трудно было уяснить себе, почему на оружейной фабрике делают пилы, гвозди, топоры, подковы, токарные и слесарные инструменты и очень мало клинков. Практикант для разных поручений имел право входа в любой цех, но вскоре он понял, что не везде желателен. Мастера-немцы неохотно открывали перед Аносовым двери и встречали его молчаливо. Свою работу, даже пустячную, они обволакивали тайной. Только в литейной Павел Петрович отвел душу. Здесь работало много коренных уральцев, хмурых и неподатливых людей. Они молча возились у домны. Аносов внимательно присмотрелся к их работе. Из полумрака вышел знакомый литейщик. Седые волосы на голове мастера прижаты ремешком, на груди кожаный прожженный фартук-запон.

- А, Швецов! - обрадовался Аносов. - Ну, хвастай делами!

- Хвастать-то нечем, батюшка! - приветливо заговорил старик. - Гляди, какие наши горны: в каждый отпускается по двенадцати пудов чугуна да угля по коробу. Вот и роби! А сплав? Поглядите!

Аносов молча разглядывал металлический брусок.

- Плохой металл! - вздохнул литейщик. - Я роблю тут много годов, а есть которые и поболее, а как варить сталь, толком никто не знает. Всем ворочают чужаки. - Швецов обеспокоенно оглянулся и продолжал тихим голосом: - Разве иноземец покажет, что и как? Никогда!

Павел Петрович вплотную подошел к Швецову:

- А что если самим варить сталь?

- Попробуй! - энергичное лицо литейщика осветилось скупой улыбкой. Нет, батюшка, ничего не выйдет. Мы не хозяева тут. А то бы...

Он не досказал свое затаенное желание, но по глазам старика Аносов догадался, что он упорен и не легко сдается в беде.

Литейщик взял Аносова под руку и увлек в кричную.

- Погляди, батюшка, что робится. Любо-дорого! - Он засиял, тешась работой кузнецов. Железные полосы быстро нагревались в горне, из бурого металл становился вишневым, потом светлел и делался золотистым. Еще мгновение, и на нем заискрились звездочки.

Плечистый богатырь-кузнец схватил щипцами раскаленное железо и кинул под молот.

- Колдун, укротитель огня! - сказал Аносов и не мог оторвать глаз от работы кузнеца.

Приятный ритмичный звон шел от металла. Швецов в такт взмахнул рукой и лукаво-весело проговорил:

Тук-тук! В десять рук

Приударим, братцы, вдруг!

Лицо его засняло, морщинки разгладились. Заглядывая Аносову в глаза, он попросил:

- Не обходи нас, батюшка, заглядывай почаще...

- Приду, обязательно приду и буду учиться у вас! - душевно отозвался Павел Петрович и тут же, вспомнив своего спутника Петера Каймера, вдруг спохватился: - Погоди, да в Златоуст приехал один знатный литейщик Каймер. Похвалялся он, что чудо-сталь плавить умеет!

Литейщики насмешливо переглянулись.

- Э, батюшка, - рассмеялся Швецов. - Есть и такой! Но то пойми, что от похвальбы до дела целая верста! Вот поглядим, как наша синица море зажгет!

Добродушно посмеиваясь, он проводил Аносова до ворот.

Глава третья

ДРУЖБА СО СТАРЫМ ЛИТЕЙЩИКОМ

В тихие вечера Аносов зажигал старинную чугунную лампу, придвигал объемистую рукопись и садился за стол. Он особенно любил в эти безмолвные часы, когда Златоуст уходил на покой, раздумывать над своей работой. Его первый труд "Систематическое описание горного и заводского производства Златоустовского завода" подходил к завершению. В сознании ярко всплывали виденные им картины рудников, тяжелая работа углежогов на куренях. Всё было им выношено, продумано. За полтора года пребывания в Златоусте он глубоко изучил положение на фабрике белого оружия. Месяцы упорного труда не прошли напрасно, - он хорошо постиг организацию производства, сущность технологических процессов и сейчас уверенно писал обо всем этом своим крупным и четким почерком.

"Чтобы яснее представить горное и заводское производство Златоустовского завода, - предупреждал будущего читателя Аносов, последуем следующему порядку: сперва будем говорить о рудниках, потом о лесах, далее о плотине и водяных колесах, доменной фабрике, кричной фабрике и, наконец, о передельной фабрике или переделе железа".

Сейчас, перечитывая свою рукопись, он убедился, что, несмотря на многие недостатки, горнозаводское дело в России стоит очень высоко и Европе есть чему поучиться у русских. Не случайно немцы внимательно присматривались к работе златоустовских мастеров. Простой русский мастер Дорофей Липин побил своим искусством немцев: его оружие оказалось наилучшим.

Аносов обладал большим терпением и усидчивостью. Но решающим оказалась его жгучая любознательность и умение быстро ориентироваться в обстановке. Добросовестное изучение горного дела на практике и сбор материалов потребовали больших усилий. Но Аносов не испугался их. Занимаемая должность позволяла ему бывать везде - на железных рудниках, в лесах, на заводской плотине, у гидротехнических установок, у домен, в кричной и передельной фабрике - и всюду знакомиться с умельцами.

У старой домницы он близко сошелся с высоким, плечистым стариком литейщиком Швецовым. Любо было смотреть на размеренные, спокойные движения седобородого мастера. Острыми серыми глазами смотрел он в фурму, наблюдая за оттенками пламени в горне. По тому, какую окраску принимало пламя, старик узнавал о спелости плавок. Вековой опыт был за плечами Швецова: его накопили целые поколения уральских литейщиков, - но старик про себя таил секреты плавки. Сталь у него получалась по тому времени отменная. Конечно, ей далеко было до бадаевской, образцы которой хранились в Горном корпусе, но всё же Аносова влекло к мастерству старика Швецова. Он обходительно и осторожно допытывался у литейщика обо всем, но тот только вздыхал и жаловался на свои хворости, а о деле - ни слова.