Глаза Андрея расширились.

— Выберете?

— Да. Или ты думаешь, что сможешь сам отыскать всех, из‑за кого мы не можем уйти?

— Да, думал…

— Нет. Так не пойдет, — она плотоядно ощерилась. На мелких острых зубах пузырилась черная пена. — Ты хочешь все закончить? Мы закончим. Не бойся. Пострадают немногие. С остальными мы не станем играть. Обещаю.

Слова, которые не должно произносить ребенку; жестокость в глазах, более присущая опытному хищнику; внешность утопленника из фильмов ужасов – все это неправильно. Не должно сосуществовать в ребенке. Пусть даже погибшем много лет назад.

— Они не согласятся, — слова пробивались с трудом, царапая пересохшее горло. — Не пойдут за мной.

— Тогда игра продолжится, — ее голос стал похож на шипение змеи. — Вы все умрете. Один за другим. Игра продолжится, но по новым правилам. Мы узнаем, где они прячутся. А тогда… – в ее глазницах мерно запульсировало нечто, похожее на темную опухоль, — придем за ответом. Отвечать будет каждый.

Андрей молчал, чувствуя, как холодеет спина.

— Я постараюсь, — проговорил не своим голосом.

— Конечно, постараешься, — отстранилась от него девочка. — Теперь иди. Но только один раз. Сломанные игрушки нас почти не слушают, потому могут тебя сломать… случайно… – она тихо хихикнула.

Они закружились вокруг него. Веселый хоровод из Преисподней. И комната треснула. Вернее, треснула сама реальность. По стенам, по полу, по мебели и даже по самому воздуху пролегли трещины, будто кто‑то разбил зеркало и теперь растаскивает осколки.

Трещины не затронули только самого Андрея. Зато по всему остальному пространству комнаты они множились с каждой секундой. Вскоре очертания предметов стало практически невозможно разобрать – калейдоскоп из отдельных осколков, все больше расползающихся друг от друга. А потом они схлопнулись. Все разом метнулись к одинокой фигуре человека. Андрей почувствовал, как каждый осколок вонзается в тело, как они вспарывают кожу, проникают под нее и продолжают двигаться.

Он закричал – и крик растворился в обрушившейся на него темноте.

Глава 12. Последний круг.

Лежать на траве так приятно. Плевать, что на лицо сыплет изморось. Плевать, что ветер холодит кожу. Все это неважно, если вернулся из мертвых. Если всего несколько минут назад утонул.

Андрей поднялся на локтях. Перед ним простиралась спокойная гладь озера. Знакомые очертания берегов, но от самого детского дома не осталось и следа. Больше того, исчезли и остатки мостков, и лестницы.

А ведь он уже почти не верил, что его отпустят. Дети, погибшие в далекой катастрофе, продолжали играть, не осознавая, что причиняют кому‑то настоящую боль. С детской непосредственностью они убивали и сводили с ума, но не видели в этом ничего зазорного. Не месть, не потребности маньяка–изувера – всего лишь игра.

И все же они сами связались с ним по телефону. Больше некому. Сами. А значит, быть может, подсознательно, но желают избавления от бесконечной череды дней, у которой нет будущего.

Андрей полез было во внутренний карман пиджака и тут же спохватился. Пиджак остался в детском доме, на полу. Там же покоится и телефон. Теперь, даже если невольные убийцы и захотят с ним связаться, то уже не смогут. Впрочем, надежды на повторную инициативу с их стороны нет. Сказано и так слишком много. Больше, чем Андрей способен сейчас осознать. Он понимал, что, скорее всего, знает все, что необходимо для спасения – и себя, и других. Знает, но пока не в состоянии собрать из осколков целое.

А вот нож, захваченный с кухни, он все еще продолжал сжимать в руке. Отличный сувенир на память из призрачного города.

Андрей поднял, огляделся. Девственно чистый берег, ни намека на какое‑либо строительство, даже самое незначительное. Странно, почему детский дом существует только в двух версиях Водино? Насколько Андрей успел понять, город дублируется во всех трех измерениях, планах или мирах. Дублируется с какими‑то изменениями. Разные версии развития: благополучное или катастрофическое. Что же позволило в благополучном развитии вовсе избавиться от Бережка? Или в нем просто некому селиться?

Занимая себя размышлениями, Андрей направился к городу. Поначалу он думал сразу отправиться обратно – в деревню уцелевших, но теперь решил задержаться и проверить состояние Насти и Вяча. Много времени это не займет, а спокойствия ему прибавит.

Продрогнув, Андрей прибавил шагу.

Детям призракам нужны совершенно определенные люди. Их желание «посмотреть всех» вполне объяснимо, хотя и неожиданно. Хотят выбрать самостоятельно, не доверяют чужому человеку. Но кого выбрать? Если вспомнить все, что они говорили, то нужные им люди встречались и раньше, но мало. Встреч нет только последнее время. Вряд ли оттого, что так называемые игры заканчиваются ничем. Насколько понял Андрей, призракам все же удается подкараулить кого‑нибудь из аборигенов. Не попадаются именно те, кто так или иначе играет важную роль в детской трагедии. А это значит, что случайных персонажей быть не может. Остается найти связь. Хотя бы для себя.

Нечто такое, что объединит виновных…

Андрей чуть было не хлопнул себя по лбу. Ну конечно: виновные в крушении! Но не только. Если вспомнить газеты с вырезками и полное отсутствие в них информации о случившемся на озере, а также скудную осведомленность жителей деревни, то напрашивается единственный вывод: о трагедии пытались умолчать.

Вот и круг потенциальных «нужных» людей: работники самого детского дома, владелец или арендатор речного судна, местные власти и официальные органы вроде милиции или больницы. А еще Алена упоминала о какой‑то комиссии, которая приезжала разбирать случай с детьми Бережка. Интересно, кто‑то из них еще здесь?

Круг не очень широкий, и входящих в него людей вполне можно найти расспросами в деревне. Если, конечно, выжившие не станут выгораживать своих. Вряд ли, но кто знает.

Главное, чтобы версия оказалась верной, а в круг не вошел кто‑то еще, кого Андрей не учел.

Но если надеяться на лучшее, то трудности остаются все равно. Что, если «нужных» людей несколько? Что, если кто‑то из них находится в группе Погоста? Но самое главное – вся та процессия, которую ему предстоит организовать из жителей разрушенного Водино, будет походить на жертвоприношение. Люди вполне осознанно пожертвуют кем‑то из своих знакомых или близких, чтобы вырваться из замкнутого круга проклятия. Пожертвуют ли? Сейчас, конечно, не самое лучшее время для этических самокопаний, но отрешиться от них вовсе не получалось. Что надо сделать, что говорить, чтобы убедить людей по собственной воле войти в пещеру с разъяренным хищником? Хищником, которого привыкли сторониться, который убивал не раз. Мыслей на этот счет нет. Андрей никогда не видел в себе зачатков дипломата, не умел лавировать между двумя конфликтующими сторонами. Предпочитал говорить то, что думал. Но в сложившейся ситуации подобный подход не принесет ничего. Его в лучшем случае выгонят из деревни взашей. В худшем… четвертуют, распнут… мало ли что придет в голову.

И все же после разговора с детьми Андрей чувствовал себя немного отдохнувшим, будто действительно поспал.

До больницы он добрался минут за сорок и сразу направился в стационар. Появиться на людях в насквозь мокрой одежде, покрытой грязью, да к тому же еще разодранной, его не смущало. Вот только нож он все же оставил на подходе к городу. За все время, что ему попадалось в руки оружие, применить его так и не пришлось. Не считая случая с уродом, расчленившим девушку. Так к чему таскать с собой лишний металл?

Настя расслабленно сидела в кресле, когда он появился. Завидев Андрея, с громким криком бросилась ему на шею.

— Никогда не думала, что буду ждать тебя с таким нетерпением, — проговорила торопливо. — Теперь я точно знаю, что не сошла с ума. Ты снова исчез. Там, на стоянке. И Вяч это видел. Может подтвердить. Смешно, он несколько минут стоял в ступоре, хлопал глазами. Даже…