Здесь нет ветра, нет вибрации, так почему лампа качается?

Андрей дважды саданул кулаком по двери.

— Твою мать! Что же это творится?!

Он будто наяву чувствовал, как острые когти безумия скоблят по лицу. Как щупальца разложения проникают в голову, опутывают сознание сонным мороком.

Бежать! Бежать как можно скорее! Из кошмара должен быть выход. Он сделал шаг. Пол под ногами поплыл, точно палуба корабля в сильную качку. Свет сконцентрировался под потолком, стены и углы померкли.

Вдруг из комнаты, где остались распятый мужчина и мертвая женщина, раздался шум. Андрей замер. Сначала послышался звук грузного падения, невнятные булькающие звуки. Затем кто‑то пополз по полу, сильно гремя по доскам чем‑то тяжелым.

Из темноты, сгустившейся вокруг Андрея, донесся тонкий смех. Мелькнула размытая тень.

В дверь за спиной сильно ударили. Удар пришелся в нижнюю часть. Пластик выдержал, но покрылся сетью крупных трещин.

Смех сместился. Его источник то опускался до самого пола, то взмывал к потолку.

Лампа ослепляла. Она уже не испускала, а втягивала в себя остатки света. Еще немного – и комната погрузится в кромешный мрак.

Отчего‑то казалось, что это будет концом всему. Тьма не отступит, не выпустит из цепких объятий.

В дверь снова ударили. Трещины раскрылись рваной дырой, в которой тут же появилась человеческая рука. Извиваясь, она проталкивалась сквозь острые края пластика, оставляя на нем обрывки кожи, истекая кровью.

Звонкий смех резанул слух.

Андрей сорвался с места.

Тот человек, распятый на стене, мертв. Должен быть мертв! Ни одна сила не способна вернуть его к жизни, поставить на ноги или даже заставить ползти. Никакая! И все же он сумел сорваться с удерживающих его на стене гвоздей. Андрей не задавался вопросом: как? Его колотило. Грудная клетка разрывалась от ударов мечущегося в ней сердца. Насос, гоняющий по жилам кровь, вот–вот лопнет, не выдержав напряжения.

Руки Андрея заскользили по стене. Дверь. Он видел дверь – именно здесь! К спасению ли, к следующей ли комнате – не так важно. Единственная мысль изнутри выжигала разум: выбраться отсюда!

За спиной протяжно заскрипел раздираемый на части пластик.

Пальцы нащупали дверную ручку. Повернуть, плечом выбить дверь.

Андрей, мокрый от пота и взбудораженный, вырвался в коридор. Справа, всего в нескольких шагах, маячил мерцающий свет лампы над сорванной с петель дверью. Выход!

Что‑то заскреблось под полом. Там, где остался черный провал в полу.

Андрей бросился к выходу. Страх тянулся следом развевающимся плащом. Страх гнал и в то же время лишал сил, возможности думать.

Его толкнули в спину. Сильно. Так, что Андрей едва не растянулся на полу. Выставив перед собой руки, он врезался в дверной косяк, резко обернулся.

Никого.

Звонкий смех, радостный и беззаботный, донесся с противоположного конца коридора. Воздух перед глазами сгустился, набух чернильной кляксой – и исторг из себя человеческую фигуру. Андрей не разглядел смазанных очертаний неожиданного пришельца, но вот за подпиленные зубы хищника, скалящиеся в безгубой пасти, взгляд зацепился. А потом его ударили. Сильно и неуловимо быстро. Голова раскололась сотней осколков, а потом сознание погасло.

Глава 4. Город в ночи.

Ощущение собственного тела приходило медленно. Андрей точно выныривал из густой неподатливой трясины, которая до последнего цеплялась за него тонкими жгутами непроглядного мрака, душила.

Тишина вползала в уши. Нет никакого пожара, нет сумасшедших убийц и оживших мертвецов. Тишина и покой. Приглушенный свет.

Андрей лежал на кровати в номере мотеля. Номер вроде бы свой, но с уверенностью не скажешь. Возле наполовину зашторенного окна темным изваянием застыл человек в строгом костюме. Руки сцеплены за спиной.

Очень хотелось пить. А ведь после прогулки по лесу он успел выпить всего пару глотков сока.

Тело била дрожь, а лицо пылало, точно при высокой температуре. От собственного бессилия и трусости стало противно. Знал же, что вся чертовщина происходит во сне. Знал и все равно бежал испуганным зайцем. Андрей поднял руку, коснулся щеки. На пальцах остались следы крови. Это еще ничего не значит. Ему же попали в голову, наверняка кровь из рассечения разбрызгалась по лицу.

За окном сверкнуло, а через секунду в комнату ворвался треск раскалываемого громом неба.

— Очнулся? — не оборачиваясь, спросил человек.

— Да. Что случилось?

— Ты умер.

Некоторое время Андрей молчал, тупо пытаясь вникнуть в суть услышанного.

— Чего?

— Ты умер, — человек вздохнул.

— Ты кто? — Андрей приподнялся на кровати. Голова чугунной болванкой тянула обратно к подушке.

За окном снова сверкнуло. Яркий свет затопил комнату. Тень незнакомца вспорхнула на стены и потолок, опала.

— Я пришел проводить тебя… – человек обернулся. У него не было лица. Совсем. Вместо лица – почерневшая кость черепа с чем‑то красновато–зеленым, шевелящимся в глазницах. Существо раззявило пасть – и прыгнуло.

Андрей подскочил на кровати, невольно зажмурился от очередной вспышки молнии.

В комнате горел яркий свет. У окна, в кресле, сидел человек в форме полицейского, рассматривал какой‑то журнал. Тварь без лица исчезла.

— Что с вами?! — вздрогнул полицейский. Парнишка лет двадцати, с лицом, испещренным темными прыщами. Худой, в мешковатой форме с погонами младшего лейтенанта.

Андрей медленно опустил ноги на пол. Он что, сходит с ума? На всякий случай еще раз пристально посмотрел на парнишку. Ничего необычного – лицо на месте. Причем лицо напуганное.

— Простите? — полицейский отложил журнал на столик. — Вам плохо?

— Кошмар приснился, — прохрипел Андрей. — Что‑то случилось?

— Да. Подождите минуту… – паренек поспешно покинул комнату.

И как тут разобраться – где реальный мир, а где сон? Андрей обхватил голову руками, ощутил на щеке влагу. Поднеся ладони к лицу, увидел кровь.

Самое время появиться твари без лица.

Он перевел взгляд на зеркало. Собственное лицо удручало. Белее мела, с синими губами и темно–коричневыми, почти черными, кругами под глазами. Вокруг головы – бинтовая повязка, сквозь которую проступило небольшое пятно уже запекшейся крови. А вот на щеке – длинный разрез и свежая кровь.

Подарок от сумасшедшей парочки? Надо думать, на спине тоже должно обнаружиться подобное рассечение. Но проверять не хотелось.

Дверь в комнату открылась и пропустила уже знакомого Андрею парнишку, человека в белом халате и еще одного полицейского с кожаной папкой в руках.

— Здравствуйте, — проговорил полицейский с папкой. Худощавый, с вытянутым лицом и небольшим шрамом на подбородке. — Вас сейчас осмотрят, а потом нам надо будет поговорить. Вы в состоянии беседовать?

— Да, — растерянно кивнул Андрей.

Врач проверил повязку, замерил пульс.

— Как чувствуете себя?

— Нормально.

— Головокружение, тошнота, боли?

— Да нормально все, — отчего‑то вопросы врача вызывали у него раздражение.

— А это что? — он коснулся пальцем окровавленной щеки.

— Поцарапался.

— Это рассечение, — врач взглянул на мнущегося у дверей молодого полицейского в мешковатой форме. — Вы что‑нибудь знаете об этом?

— Нет, — глаза парнишки расширились.

— Все нормально, — поспешно сказал Андрей. — Это я сам. Он ни при чем.

— Можете беседовать, — повернулся он к полицейскому с папкой. — Только недолго. Я вернусь сделать перевязку.

— Хорошо. Тихонов, подожди за дверью.

— Есть, — кивнул парнишка и вместе с врачом покинул комнату.

— Меня зовут Збруев Антон Викторович, — представился полицейский, усевшись в кресло. — Я дознаватель, руководитель следственной оперативной группы, — он раскрыл папку, положил ее на колени. — Представьтесь, пожалуйста.

— Баюнов Андрей Владимирович.

— Год рождения, где проживаете?

— А в чем дело?